Blue Strawberry (СИ)

- Ты, что никогда не видел телевизор? – Мелькнула догадка в ее голосе.

- Знаешь, Куросаки Ичиго, в Готее-13 по части технических новинок славится лишь 12-й отряд. Остальные – более консервативные в этом вопросе синигами…

- Ты шутишь? – Не смогла удержать улыбку рыжая. – В самом деле? Ты, правда, первый раз видишь телевизор? Правда?

- Если ты сто раз повторишь этот вопрос, ответ останется прежним: нет, не видел.

Его спокойная манера с нервным подергиванием зениц и уголков губ смешила ее. Почему он всегда ведет себя так сдержанно, ведь они, кажется, сумели подружиться? Конечно, подурачиться с Бьякуей, как с Ренджи, вряд ли удастся, но ведь не мог же он быть всегда таким закрытым и непробиваемым для окружающих?

Точно подслушав ее мысли, серые глаза скользнули на нее в боковом зрении: капитан недоумевал, почему эта синигами сидит и посмеивается над ним, разве он не объяснил причин своей острой заинтересованности столь странным предметом с ожившими картинками и мелькавшими одна за другой историями?

Куросаки смутилась. Его внимание всегда приводило ее в смятение, поскольку она не всегда могла разгадать за этой суровостью истинные чувства и мысли Кучики.

- Спасибо, – тихо произнесла она, потупив взгляд.

- Хм, за что?

- За то, что спас меня в Сейрейтее и в Разделителе миров. – Ичиго с признательностью заглянула ему в глаза.

Кучики ничего не ответил: внезапная перемена в ней, в ее взоре сконфузила даже его, всегда уверенного в себе и сконцентрированного капитана. Но что-то в сегодняшнем контроле Бьякуи дало сбой: засмотревшись в успокоившиеся миром, смягчившиеся темнотой и поманившие тайной золотисто-карие глаза, сероглазый не заметил, как сам сделал роковой шаг и сократил расстояние между его лицом и лицом Куросаки. Они оба замерли. Стальные глаза смотрели с кроткой надеждой: она не испугалась, не отпрянула на сей раз, но… Куросаки и не излучала взаимность. «Из благодарности, значит…» – Догадался гордец, но тоже не отодвинулся от волновавшей его сердце девушки. Слишком велик был соблазн поддаться искушению и получить то, что он заслуживал по достоинству. Ведь в глубине души Кучики еще бунтовало истинное непонимание: почему Ичиго выбрала не его, если он во всем превосходил ее избранника?

«Прости, Бьякуя…» – Отвечала безмолвно она на не заданный вопрос в его глазах. Куросаки бы не смогла больше отказывать ему в долгожданном поцелуе, желая и сама показать ему всю свою нежность через это трепетное прикосновение, выразить свою благодарность и признательность, которые она испытывала к нему в сердце, и доказать свое небезразличие, которое сделало капитана одним из самых близких и дорогих ей людей.

Ее губы, так и не утолившие жажду, обдали Кучики жаром. В его голове что-то поплыло или расплавилось. Сердце в груди потеряло очередной осколок льда. Бьякуя приблизился еще ближе, сливаясь с Куросаки дыханием и струящимся золотом взглядом, пока она покорно не закрыла глаза… «Вот оно сладостно-грешное мгновение», – подумал Бьякуя.

- М-м-м… Нии-сама… – Пробубнила Рукия во сне и, капитан, отрезвленный реальностью и присутствием еще одного человека в этой комнате, как и в его жизни, замер.

Куросаки виновато посмотрела на него. Он, в свою очередь, покосился на сестру. Горько улыбнувшись, он с усталостью в печальных серых глазах приласкал взглядом смутившуюся девушку:

- Похоже, судьба так и не даст мне шанса сорвать с твоих губ поцелуй, Куросаки Ичиго…

-Да, – проронила Куросаки и свесила рыжеволосую голову, скрывая в челке стыд и сожаление: судьба и голубоглазый арранкар, не дававший ей быть неискренней с капитаном Кучики...

====== LXXVI. СВЕТ В ОКНЕ: ИСКРА ДЛЯ ПОГАСШЕЙ СИЛЫ ======

Рыжеволосая устало волочила ноги, поднимаясь наверх. И почему это, прежде воздушное, легкое тело будто гирями привязали к полу? Понимающий взгляд Кучики резал сухожилия и обездвиживал и без того раздавленное тело. Уж лучше бы он на нее кричал, обижался, ненавидел, только бы не старался успокаивать своим всё понимающим взглядом. Кто виноват в том, что они не могут быть вместе? Разве это не она? Не судьба, не обстоятельства, не традиции, не статус, не прочая всегда-все-объясняющая чепуха, под которую люди обычно подстраивают свои толкования чего-то невозможного. Такого с Кучики Бьякуей случится, в принципе, не могло: он поступал по велению собственного сердца, гордого, но все же своевольного. Брак по любви аристократа с безродной руконгайкой доказал это однажды. Затем была такая же неподходящая сестра, и вот теперь – неподобающая симпатия к человеческой девчонке, которая предпочла ему врага… Да, это она причиняла ему боль и доставляла проблемы.

Ичиго прижалась горячим лбом к своей двери и попыталась перестать думать. Нащупав под рукой вывеску лейтенантов, она предположила, что было бы не плохо сменить ее на другую: по типу «Не влезай – убьет» или «Ушла в себя – вернусь нескоро». Сложность этого заключалась в том, что сокращающаяся реяцу не давала возможности сразиться силой со своими страхами и проблемами, а переполнявшее ее жизнь количество близких, друзей и знакомых, не давали уйти Куросаки от своих тревог и переживаний путем чистого абстрагирования и полного уединения. Даже чертов внутренний мир не мог дать ей такого желанного одиночества – с уходом Зангетсу и Хичиго, теперь его переполняли призраки Улькиорры и Айзена – не самая лучшая компания, чтобы успокоиться и забыться хоть на несколько минут.

Губы Куросаки дернулись в нервной потуге издать первый всхлип и пуститься вслед за ним в горестные стенания. Непроверенный способ, но говорят, что девушкам это иногда помогает. Куросаки понимала, что все это глупости – единственная отрада, которая могла бы ее точно утешить и успокоить находилась в запредельно далеком мире, который она оставила, не успев спасти свое счастье… «Поделом тебе, Куросаки!» – Хлопнула она кулаком по двери: за ошибки нужно расплачиваться и внутренние страдания вкупе с исходом реяцу именно то, чего и заслуживают недостойные слабаки…

Рука легла на ручку двери и, стараясь бесшумно открыть и закрыть ее, чтобы не разбудить полный дом гостей, Куросаки кошкой прошмыгнула в свою комнату – ее персональную ракушку, скрываемую в нужные моменты от всего мира. Только здесь она могла постараться забыться... если очередной наглый синигами, конечно, не заявится сюда посреди ночи.

Ичиго обернулась, и поняла, что таки «сглазила» себя: на окне сидела мускулистая фигура, отдававшая недюжинной реяцу. Она пригляделась и… едва не вскрикнула от радости!

- Гриммджоу!!! – Бросилась она к нему на шею и тот незамедлительно поймал ее в свои объятия, оказавшись сраженным наповал такой отогревающей его душу реакцией и таким напором, вытолкнувшим их обоих из окна пулей в ночное пространство. Хорошо, что души умели держаться в воздухе.

- Кур-р-росаки… – Усмехнулся Джагерджак ослепительной улыбкой и прижал девушку к своей груди крепко-крепко. Ее косточки под сильными оковами животной силы и восторга захрустели, но Ичиго готова была переломиться пополам в его руках, лишь бы он не отпускал ее от себя ни на миллиметр.

Секста вдохнув самый сладкий, самый желанный, самый одурманивающий для него аромат любимой женщины, зарылся носом в еще больше удлинившиеся за это время рыжие прядки. Темнота скрывала их огонь, но Гриммджоу так часто рисовал Куросаки в своих воспоминаниях, что выучил ее до последней клеточки. Они так счастливы были видеть друг друга, что просто замерли, растворяясь в этой самой минуте, в этих объятиях, во взглядах, нет да и вновь принимавшихся разглядывать любимое лицо, которое, казалось, каждый из них не видел вечность...

Сухие переволновавшиеся губы Клубнички прикоснулись к его шее, щекоча носом краешек уха и ласкаясь нежной щекой к шероховатому остатку зубоскалистой маски Эспады. У Джагерджака мелькнула далекая мысль, что не мешало бы заявиться к Куросаки в гигае, но в тот же момент он заметил, что и сама она пребывала в образе синигами.

- Почему ты в шихакушо? – Немного отстранившись, спросил арранкар: вдруг надвигалось какое-нибудь сиюминутное сражение и его воля тут же разорвалась напополам – то ли держать всеми силами слабую времененную синигами, то ли самому бросать все и ринуться в бой?