Записки одиноких сердец, или Дневник красной туфельки (СИ)

Не о такой жизни она мечтала. Да, она искренне мечтала прожить рядом с этим человеком, но не в таких условиях, а Кингстон, увы, не мог предложить ей ничего иного.

Во время студенчества была какая-то особая романтика, свойственная именно этому периоду жизни. Тогда Элли даже нравилось проводить время в маленькой квартирке. Она лежала на кровати, нацепив рубашку Кингстона, болтала в воздухе ногами и говорила без умолку. А Том слушал её и улыбался. Ему хотелось верить, что, несмотря на все передряги, в которые они то и дело попадают, рано или поздно все у них наладится. Жизнь станет лучше, а нищета останется в прошлом.

Они курили одну сигарету на двоих, попеременно прикасаясь губами к фильтру, ели дешевую еду из забегаловок, расположенных поблизости, и это казалось чем-то восхитительным. Имитация семейной жизни, эмоционально-духовная близость, заключавшаяся в их разговорах, когда они понимали друг друга с полуслова. Когда они не заговаривали о деньгах, все было просто прекрасно.

Студенческая жизнь осталась позади, но почти ничего не изменилось. Разве что обострилось желание Лаветт обладать большим количеством денег. Она работала в школе, Томас тоже, но, тем не менее, наличие постоянной работы не способствовало их обогащению. Всё самое необходимое они могли себе позволить, но о роскоши приходилось лишь мечтать. И однажды Элли это надоело.

О том, что у нее появился богатый поклонник, Том узнал в тот момент, когда уже не имел возможности что-то в жизни поменять. Он был постоянно занят на работе, а потому пропустил тот момент, когда Элли нашла человека, способного сделать её мечты былью.

Она ушла из жизни Кингстона, не оставив о себе вообще никаких напоминаний, кроме одинокой записки, лежавшей на столе. Там Лаветт в подробностях рассказывала, почему приняла такое решение.

"Ты же знаешь, я всегда любила деньги, - писала она. - С годами моя любовь никуда не делась, наоборот, она выросла в разы. Я не люблю деньги. Я их обожаю. Более того, одержима ими. Тебя я тоже люблю, но не так сильно, как их. Если бы ты мог обеспечить мне достойное будущее, я, несомненно, осталась бы с тобой, а так... Прости, я не могу жить мечтами. Я хочу жить полноценной жизнью, и я буду ею жить, несмотря ни на что".

После ухода Элли из его жизни, все краски для Томаса померкли. Он перестал радоваться жизни. Уволился с работы и большую часть времени проводил в обнимку с бутылкой. Он пил, пил и пил. Это стало его постоянным занятием, а бутылка - постоянной подругой. Кингстону отчаянно хотелось вернуть Элли, но он не знал, где её искать. Девушка, уходя из его жизни, не оставила адреса, по которому можно её обнаружить. Захлопнула дверь прямо перед его носом. Телефон её тоже остался в квартире, чтобы Том не тревожил своими звонками. Вещи, занавески, постельное бельё. Почти все она забрала с собой. Впрочем, скромные сбережения, откладываемые на черный день, остались нетронутыми.

Именно в этот момент Кингстон и решил начать жизнь заново. Продал квартиру и переехал в большой город, где были похоронены его воспоминания о неудачном опыте любви.

Несколько лет прошли в относительном спокойствии. Он строил карьеру в большом городе, стараясь не думать о предательстве любимой девушки, заводил необременительные интрижки, но никогда не задумывался о серьезных отношениях. Ему не хотелось в очередной раз столкнуться с таким явлением, как любовь по расчету.

В его жизни по-прежнему, царил бы штиль, если бы не очередная попытка сменить работу в погоне за большим заработком. Когда ему предложили зарплату выше, он, не задумываясь, решился на обмен, и... сделал только хуже.

Войдя в класс, он на время остолбенел, потому что увидел среди учеников её. Его Элли была здесь, беззаботно смеялась, пыталась ударить тетрадкой одного из одноклассников и точно так же, как прежде, откидывала назад непослушные пряди, выбивавшиеся из прически. На секунду их взгляды пересеклись, но ничего не произошло. Девушка окинула Кингстона оценивающим взглядом и отвернулась, словно он был пустым местом. Наваждение спало так же быстро, как и нахлынуло, и стало понятно, что это совсем не Элли, а посторонняя девица, которую он совсем не знает, и которая не знает его. Она, естественно, моложе, у нее более мягкие черты лица, она сама меньше ростом, да и в целом - не такая как Элли, однако, если специально не выискивать различия, можно запутаться и не сразу понять, кто из них - кто.

Никто, кроме самого Кингстона не знал, скольких усилий ему стоило начать урок и попытаться держать себя в руках. Он начал перекличку, подсознательно ожидая того момента, когда его наваждение поднимется из-за стола, и примерно на середине списка это произошло.

- Алексия Хейворт, - произнес он.

- Я, - девушка встала из-за парты и посмотрела на него с вызовом.

Её голос стал ещё одним ударом. Он не был похож на голос Элли Лаветт, но в нем сквозило то же самолюбование и уверенность, что мир обязан лежать под ногами его обладательницы.

Томас долго пытался бороться со своими воспоминаниями, но каждый взгляд на ученицу все сильнее окунал его в атмосферу прошлого. Невозможно было справиться, и он сдался под этим натиском. Последней каплей стал тот факт, что Алексия начала встречаться не с кем-нибудь, а именно с Локруа, который явно не был ограничен в средствах. Это было понятно с самого начала, достаточно было бросить всего один взгляд на нового ученика, чтобы понять все о его материальном состоянии.

"Ты снова уходишь от меня, Элли. И снова ты уходишь не к человеку, а к деньгам...".

Ключик на шее Алексии вызвал у Кингстона неконтролируемый приступ бешенства. Он готов был прямо в классе сорвать украшение с шеи девушки и выбросить его в окно, чтобы больше никогда не видеть. Оно стало напоминанием о том, что он никогда не сможет позволить себе подарить девушке что-то столь же дорогое, как подарил Локруа, и это злило сильнее всего.

* * *

Хватка на её горле несколько ослабла, и Алексия принялась жадно хватать ртом воздух, словно боялась, что её вновь примутся душить.

Его ладонь тем временем переместилась на бедро, забравшись под юбку.

- Не трогайте меня, - произнесла Алексия, и тут же вскрикнула, потому что её ухватили за волосы и дернули со всей силы. На глазах выступили слёзы.

- Ещё одно слово, и о красоте своей можешь забыть.

- В каком смысле? - хрипло спросила Хейворт, понимая, к чему клонит собеседник, но отказываясь верить в это.

- Сломанный нос девушек не красит, - ответил он отчужденно.

- Вы...

- Заткнись, - грубо прервали её.

- Но я же не Элли! - вырвалось у Алексии.

- Может, и не она. Но ты похожа на неё. Даже слишком похожа. Я не хотел делить её с кем-то, но она ушла от меня, а ты осталась. Так что, будь хорошей девочкой и не испытывай моё терпение.

Алексия с трудом сглотнула. Это тоже далось ей с трудом, попытка удушения не прошла даром. Девушке было больно.

- В любом случае...

- Да заткнись же ты! - вновь прикрикнул на нее Томас.

Он наклонился к ней ближе. Хейворт отпрянула и ударилась плечом, попутно поняв, что сейчас ей деваться некуда. Перспективы впереди отнюдь не радужные, но сбежать у нее все равно не получится.

Алексия закрыла глаза, словно это должно было помочь ей как-то уйти от реальности. Представить, что она где-то в другом месте, с другим человеком. Только чтобы не изобразить на лице отвращение и не разозлить Кингстона ещё сильнее.

Она чувствовала, что ещё немного, и он её поцелует, но в этот момент в кармане пальто зазвонил телефон.

- Мне нужно ответить, - произнесла она и собиралась достать трубку из кармана, но Кингстон перехватил её за запястье.

- Ты не будешь отвечать.

- Я должна.

- Ты не будешь отвечать, - повторил он.

И в голосе его было гораздо больше злости, чем прежде.

Томас вытащил телефон из кармана Алексии, прочел надпись на дисплее и произнес с издевкой в голосе: