Это не моя свадьба (но я здесь главная)

Жаль, что нельзя включить радио. К такому пейзажу еще бы Шерил Кроу или Роба Томаса. А еще я бы распустила волосы, чтобы их трепал влетающий в окошко ветерок. Но нет, держаться приходилось строго, никаких вольностей не дозволялось, и я мучилась в костюме, который с радостью сменила бы на джинсы и красный топ. Эх, пройтись бы босиком по земле…

Пансионы встречались все реже, расстояния между ними вытягивались. Начались поместья. Высокие каменные стены. Живые изгороди. Латунные таблички с надписями вроде «Семь Сестер» или «Поля Августина». Одно поместье напомнило знаменитый фильм — «Унесенные вином». Я заглянула в путеводитель, надеясь, что Селия живет не здесь. А если здесь, то название, конечно, придумал недалекий Кик Лайонс.

Рассмотреть роскошные виллы не удавалось, так как располагались они преимущественно на некотором, порой весьма почтительном, удалении от дороги, и проложенные к ним извилистые дороги проходили мимо полей для гольфа, фонтанов и домиков с одетыми в костюмы от Армани охранниками. Интересно, что же это за жизнь, когда человек, имея столь многое, вынужден отгораживаться от мира. Я никогда не хотела быть такой богатой. Хозяева тех пансионов, наверное, куда счастливее владельцев этих загородных дворцов. Конечно, на площадке перед домом не стоит «мазератти», но зато останавливающиеся у них люди показывают им фотографии своих внуков и благодарят улыбкой за переданный за столом сироп, а вечерком можно посидеть во дворе, приготовить барбекю. Они могут позволить себе поваляться в гамаке и посмотреть на проходящих и проезжающих мимо людей. Могут поздороваться с незнакомцем. Отпустить комплимент по поводу соседского ретривера. Им ничего не стоит выйти вечерком, когда в траве уже сидят светлячки, из дому и прогуляться хотя бы за пятидолларовой бутылочкой «дасани», что продает у дороги будущий мегамиллиардер. Селии такое недоступно. Разве что замаскировавшись… Мне стало немного жаль ее.

— О… боже…

Даже Зои вышла из апатии, увидев ворота, к которым мы подъехали. Величественные, кованые, с изящными железными завитками и острыми, сияющими под солнцем шпилями, они открывали вид на поместье. По обе стороны от ворот резвились два кокер-спаниеля — один черный, другой кофейного цвета. Приятная неожиданность — я ожидала увидеть злобных, рыкающих ротвейлеров. Вдоль дорожки, начиная от ворот, шли идеально постриженные кустики, а сами ворота при нашем приближении открылись словно по волшебству.

Как они это делают? Как узнали, что это мы? Может, мальчишки, продающие воду у дороги, заметили нас и предупредили хозяев?

Оказалось, однако, что открыли их не для нас, а для Кика Лайонса, который в спешном порядке покидал поместье. «Порш» остановился рядом с нами. Я опустила стекло.

— Доброе утро, леди. — Кик снял солнцезащитные очки и одарил нас ослепительной улыбкой. Поскольку он был совладельцем десятимиллионного чека, пришлось изобразить радость.

— Доброе утро… мистер Лайонс, — сказала я, и от него, разумеется, не укрылось полное отсутствие энтузиазма (и страсти) в моем голосе. Он моргнул. Дважды. Как же так? Почему обаяние не сработало? По идее, я уже должна была сунуть ему в руку листочек с моим телефонным номером. Или выпрыгнуть из машины и заголить перед ним бедро.

Нет, парень мне определенно не нравился.

— Кик, дорогой, как вы? — Зои наклонилась и помахала ему ручкой. Жест этот она должно быть скопировала у королевы Виктории — неподвижное запястье, пальцы вместе.

— Прекрасно, мэм, — ответил он с заметным южным акцентом, смутившим в равной степени нас обеих. Да что же с ним такое? Попытка очаровать? Обезоружить нас, прикинувшись своим-в-доску-парнем? Ему бы еще знать, что Зои не терпит, когда ее называют «мэм».

— Куда отправляетесь? — спросила я, поднимая альбом с образцами гарнитуры для пригласительных билетов. — У нас много работы.

Кик нацепил очки.

Все верно… прикрой-ка эти свои окна души.

— Удираете? — съязвила я, и Зои буквально воткнула палец мне в бедро. — Шучу, конечно. — Я подмигнула, и это его взбодрило. Решил, наверно, что я с ним флиртую и в отчаянии оттого, что он уезжает. И вот уже очки снова сняты. Мне оказана честь, позволено заглянуть ему в глаза. Прямо-таки принц.

— Вернусь через полчасика, — пообещал Кик и подбавил газу. Мотор взрыкнул. Я едва не закатила глаза. — Вы еще и начать не успеете. Селия собирается провести вас по дому.

Судя по размерам поместья, экскурсия могла затянуться не на один час. Разве что у них есть монорельсовая дорога.

— Будем ждать с нетерпением, — вставила Зои и, тепло улыбнувшись, жестом показала, чтобы я проезжала.

— Пока! — крикнул он и, картинно развернувшись, умчался на скорости, никак не соответствовавшей этому тихому уголку. Местные его должно быть на дух не переносили.

— Мили, пожалуйста, — укоризненно произнесла Зои, пристально всматриваясь в меня. — В чем трудность? — Она не говорит «в чем проблема».

Я пожала плечами.

— Он мне не нравится.

— Сделай так, чтобы понравился. — Она покачала головой — раньше со мной такого не случалось. Я уже разочаровывалась в звездах, сталкивалась с пьяницами и наркоманами, терпела грубиянов и проникалась отвращением к знаменитостям, обращавшихся со своими собственными детьми, как с какими-то аксессуарами или инструментами, необходимыми лишь для достижения нужных им целей. Одна такая даже завела ребенка только для того, чтобы попасть на обложку «Фит Прегнанси», а потом предоставила его заботам поселившейся в доме девушки-иностранки и практически забыла. На ее фильмы я не хожу. Особенно те, в которых она изображает любящую мать.

— Он такой… самодовольный, — призналась я. — Есть в нем что-то такое, отчего меня едва не выворачивает.

Зои взяла меня за подбородок и заставила посмотреть ей в глаза.

— Дорогая, ты ведь думала о нем, верно? Представляла в качестве сексуального партнера, да?

Я едва не подавилась жевательной резинкой.

— Нет. — Ложь не удалась, и Зои, довольная своей проницательностью, похлопала себя по колену. — Тебе не кажется, что он немного черствый? — спросила я, уводя разговор от опасной темы. — Дорога шла вверх, мимо красивых фонтанов, крепких, старых деревьев, на одном из которых висел красивый резной скворечник с выведенными детской рукой голубыми буквами — «Домик Малиновки».

— Он всего лишь ребенок, дорогая. — Зои покачала головой. — Мальчишка в теле мужчины. Он ничего больше не умеет, как только играть, и этим занимается. Постоянно.

— А ты не думаешь, что Селия заслуживает лучшего? — Вопрос прозвучал жалобно, и я сама удивилась, что проявляю такую заботу о благополучии женщины, которую и не знаю толком.

Зои рассмеялась.

— Не знаю, дорогая, но нас это в любом случае не касается.

Верно.

— Знаю, ты не можешь изобразить то, чего не чувствуешь, поэтому вот тебе совет: найди в нем что-то такое, что тебе нравится. Найди и удержи. Ради тех нескольких месяцев, что мы будем работать с ним, — предложила или, скорее, предупредила она. — Твоя антипатия совершенно очевидна, и я этого допустить не могу.

Она была права. Я не смогла скрыть неприязни, а Кик мог легко убрать нас одним лишь движением руки, и это непременно попало бы в прессу. И тогда мы потеряли бы работу. Опасность была вполне реальная, хотя со знаменитостями все может измениться в одну минуту, как весенний ветерок. Однажды такое уже случалось: стареющая звезда уволила нас только потому, что воспринимала Зои как угрозу ее самооценке, поскольку та была моложе.

Итак, Зои права, и мне срочно требовалось проникнуться к Кику теплыми чувствами. Добавить еще один пункт к списку неотложных дел.

А пока…

Мы попали в мечту. Белые арки придавали поместью отдаленное сходство с греческим храмом, но все же больше оно походило не на Колизей, а на Херст-Касл. Здание простиралось бесконечно влево и вправо, высокое и ослепительно белое, с дорогими закругленными окнами и замысловатыми деталями в почти викторианском стиле. Диснеевский ландшафт, пугающе ровно подстриженные кустики — словно маньяк поработал, — на гиацинтовых деревьях ни одного лишнего цветочка, у двери — лавандовый круг. Прежде чем я успела обнаружить что-то еще, дверца открылась, и дружелюбный седоволосый мужчина в темном костюме улыбнулся мне и подал руку. Похоже, работа ему нравилась.