Как никогда. Одинокая женщина желает...

Марина Витальевна Порошина

Как никогда. Одинокая женщина желает… В Новый год с новым мужем!

Часть первая

ДЕЛО ОБ УБИТОЙ МЫШИ

– Протянуть руку, взять со стола пепельницу в виде кленового листа — тяжелую, чугунную, каслинского литья — и заехать этому мерзавцу между глаз! И все — никакого дела, никаких проблем, а сколько людей будут мне по гроб жизни благодарны!.. — Валентин Рудольфович помотал головой, прогоняя соблазнительную картину, нарисованную услужливым воображением, и на всякий случай отодвинулся подальше от края стола в спасительную глубь деревянного кресла с резными подлокотниками и высокой спинкой, на которой красовался золотой двуглавый орел. Интересно, какой это умник придумал ставить пепельницу на его стол, когда курить в зале судебных заседаний категорически запрещено? Надо будет сказать, чтобы убрали, а то не ровен час… Говорят ведь — если в первом акте висит ружье, то оно непременно должно стрельнуть под занавес.

Валентин Рудольфович, разочарованно вздохнув, открыл лежавшую перед ним папку, поверх очков оглядел зал, досадливо сморщился: на последней скамейке сидело с десяток хорошеньких девочек и творчески-лохматых мальчиков с блокнотами наизготовку, а в проходе, спотыкаясь о свои провода и треножники, переминались с ноги на ногу телеоператоры в жилетах с оттопыренными карманами. Он нарочно тянул с началом заседания: часы на стене показывали уже семнадцать пятнадцать, и он знал, что журналисты долго сидеть не будут, максимум через полчаса разбегутся готовить свои сюжеты к вечерним выпускам новостей. Но ему это поможет как рыбе зонтик, и сегодня же весь город все равно узнает, в каком всесторонне идиотском положении судья федерального суда Свердловского района города Екатеринбурга В. Р. Литвиненко оказался по милости, как пишут те же самые журналисты, «известного уральского правозащитника» господина Буликова, который сидит прямо перед ним, хлопает круглыми сонными глазами и не подозревает, какой печальной участи он только что счастливо избежал…

– Валентин Рудольфович, — нарушая неприлично затянувшееся молчание, прошептала секретарь Эля, — вы не заболели? Что-то не так?

Нет, все супер, лучше просто не бывает! — со злостью, которую никак не мог унять, подумал Валентин Рудольфович, углом папки подпихнул чертову пепельницу, так что она уехала влево по длинному полированному столу (Эля проследила глазами), в последний раз тяжело вздохнул и начал монотонно читать: — Слушается дело номер 2-346/06 по иску гражданки Черемисиной Нины Петровны к гражданину Буликову Владимиру Андреевичу о возмещении морального вреда. В зал заседания явились истица, ответчик, свидетели. Свидетелей прошу удалиться из зала, ждите в коридоре, вас вызовут…

Толстая тетка в спортивном костюме с прилипшими к нему перьями от пуховика, ворча себе под нос, выбралась из зала и громко хлопнула дверью — ей очень не хотелось пропускать начало спектакля. От ее нескрываемой досады Валентину Рудольфовичу несколько даже полегчало. Еще поглядим, чья возьмет, он им покажет, как из него, солидного человека, клоуна делать!

– Истица, назовите фамилию, имя, отчество, место жительства.

Бабушка в пуховом платке и подшитых валенках испуганно вскочила со скамьи, одной рукой придерживая стоявшую за спиной кошелку — чтобы не сперли. Суд, конечно, не трамвай, а мало ли… Поэтому она стояла боком и полусогнувшись, смотрела на Валентина Рудольфовича снизу вверх, глаза у нее были непонимающие и испуганные.

«Господи, сколько они дали несчастной бабке, чтобы втравить ее в это дело?» — с сожалением подумал Валентин Рудольфович, но вслух повторил очень даже сердито и громко:

– Истица, назовите фамилию, имя, отчество, место жительства!

Насмерть перепуганная, бабушка не проронила ни слова. Сидевшая рядом эффектная блондинка аккуратно, но настойчиво отодрала бабушку от кошелки, ободряюще похлопала по спине и что-то прошептала. Валентин Рудольфович изо всех сил старался на блондинку не смотреть. На блондинке был деловой костюм не то темно-серого, не то черного цвета… а вот блузки под пиджаком почему-то не было, черт знает, что за мода такая. И блондинкина грудь приятного третьего размера так соблазнительно гнездилась в вырезе и так, кажется, было ей неуютно в тисках из грубого сукна или из чего они там теперь костюмы шьют, что у любого смотрящего сами собой пробуждались рыцарские чувства… В общем, посмотреть очень хотелось, но Валентин Рудольфович сделал над собой усилие и не посмотрел, но повысил голос:

– Истица?!

Бабушка судорожно вздохнула, поплотнее натянула на голову платок и наконец неуверенно сообщила:

– Черемисина… Нина Петровна, 1935 года рождения, родилась в Каслях, живу по улице Фурманова, 32, квартира 17…

– Ответчик, назовите фамилию, имя, отчество, место жительства! — не пожалел металла в голосе судья, раз уж не овладел искусством испепелять взглядом.

Но ответчику, то бишь гражданину Буликову Владимиру Андреевичу, на его взгляды было тьфу и растереть. Холеный увалень в идеально сидевшем костюме (Валентин Рудольфович снял невидимую пушинку со своей мантии и, украдкой поерзав, расправил складки, на которых сидел) лениво приподнялся над скамейкой и вполне равнодушно подтвердил, что он самый Буликов и есть и что живет он на улице Фурманова, 32, квартира…

– Есть ли ходатайства? — хамски недослушав, вопросил судья Литвиненко.

Блондинка опять выпихнула вперед бабушку, которая с запинкой изложила:

– Прошу допустить к делу моего представителя — адвоката Мамая… Мамай… ну вот… Маргариту Сергеевну.

Блондинка, она же Маргарита Сергеевна Мамай, улыбнулась Валентину Рудольфовичу улыбкой, которую при других обстоятельствах он счел бы лучезарной, теперь же у него зубы свело, как будто он полюбовался на только что порезанный лимон с выступившими на дольках каплями сока.

– Суд, посовещавшись на месте, постановил — ходатайство удовлетворить… — буркнул он стандартную и вполне абсурдную (с кем ему совещаться-то?) фразу. — Истица, изложите свои требования.

Подталкиваемая своим представителем, бабушка вскочила и с видимым облегчением выдала заготовленную фразу:

– А можно… скажет мой… ну, это… представитель?

– Нет! — с тихой радостью отказал судья Литвиненко. И зловредно пояснил: — Когда суду понадобится, он заслушает вашего представителя, а пока, будьте добры, отвечайте на вопросы суда — изложите свои исковые требования.

Маргарита Сергеевна посмотрела на судью Литвиненко укоризненно, она видела, что он просто вредничает и тянет время. Как ребенок, честное слово, ведь все всё понимают, зачем же усложнять? Но судья требовательно смотрел на несчастную бабушку, которая, нацепив на нос очки, принялась по складам читать переданную ей Маргаритой Сергеевной бумажку. Журналисты затосковали: они бы предпочли блондинку, бабушка была явно подсадной уткой и излагала «дело века» без должного вдохновения.

Суть его была в том, что ответчик Буликов однажды зимним вечером по-соседски зашел к истице на огонек, потом, не сойдясь с бабушкой во взглядах, затеял шумную ссору, заодно наорал и на белую домашнюю мышь, в которой бабушка души не чаяла. После ухода скандалиста бабушка выпила валерьянки и оклемалась, а мышь стресса не пережила и сдохла. В связи с чем Черемисина Нина Петровна, 1935 года рождения, просит взыскать с гражданина Буликова Владимира Андреевича стоимость погибшей мыши и моральный ущерб в размере десяти тысяч рублей.

Затем слово все же пришлось предоставить Маргарите Сергеевне, которая принялась в красках рассказывать о неимоверных страданиях своей подопечной и ее покойной мыши, скончавшейся в страшных мучениях. Журналисты кисли от смеха и роняли блокноты. Валентин Рудольфович «держал лицо», потому что краем глаза видел — его снимают крупным планом. Это была воистину хорошая мина при плохой игре, потому что дело номер 2-346/06 отчетливо пахло керосином. Во-первых, супруги — госпожа Мамай и господин Буликов — уже восемь лет возглавляли созданную ими общественную организацию «Правое дело», и краснобаи-журналисты прозвали их правовыми хакерами, которые вламываются в судебные механизмы. Рутинная работа десятков «праводелов» по всему Уралу заключалась в поддержке сотен исков разных граждан по самым разным поводам, что привлекло под их знамена и здоровых правдоискателей, и больных на голову сутяг. «Праводелы» получали множество заграничных грантов и жили на эти деньги безбедно. Заботливые заграничные спонсоры уверяли, что таким образом пекутся о соблюдении прав человека. Черт знает, может, отчасти оно так и было, но суды стонали под валом абсурдных дел.