Черное племя. Война (СИ)

Между тем, порядок вещей, сложившийся после объединения племен, рассыпался. Если раньше у каждого оборотня были обязательства, направленные на общее благо, то после переворота Роджер и Герольд столкнулись с тем, что многие волки стали саботировать возложенные на них задачи. Количество добычи с каждым днем уменьшалось, и новый вождь первое время все никак не мог понять, в чем причина. Сначала он думал, что раз не все альфы к нему примкнули, то и, соответственно, на охоте будет добыто меньше трофеев. Однако, когда на четвертый день он увидел, что на месте для туш лежит всего-то пара трупиков козлят и одного тетерева, Роджера прорвало. Он собрал всех альф и бет и начал их с возмущением отчитывать за бездеятельность и лень. Оборотни стояли полукругом и мрачно внимали новому вождю. Наконец, один из черных волков, бета Ий, матерый и сильный оборотень, дождался, когда Роджер замолчит, и произнес.

- У каждого из нас своя семья. Почему мы должны кормить омег Красного и Белого племени? Они нам никто, чужаки!

- А что им, подыхать с голоду? - Роджер смотрел на Ия со всей злостью, на которую был способен, однако внутри себя он чувствовал ужас от ситуации, которую не контролировал. Он понимал, что стоит допустить слабость, как все, абсолютно все почувствуют это своим звериным нутром и выйдут из-под контроля.

- Пусть подыхают с голоду! - Ий говорил очень уверенно, с усмешкой, жестикулируя. Затем он повернулся к соплеменникам, те согласно закивали. Получив одобрение окружающих, бета продолжил. - Нам не нужны чужие голодные рты, которые еще и бесполезны! Объясни, вождь, зачем нам столько одиноких омег? Спать мы с ними не можем, а кормить их надо.

- Потому что они полезны! - Роджер не нашелся, как аргументировать свой ответ. Он понимал, что его отец еще в начале разговора всех несогласных порвал бы на мелкие куски. Арен в такие моменты становился безумен, также как и на поле битвы или при встрече с диким зверем. Никогда вождь не обсуждал свои приказы с кем-то, кто не входил в ближайший круг его советников, справедливо считая, что большинство волков в принципе не способны на то, чтобы хоть что-то понимать и соображать. Но накинуться на Ия Роджер не мог. Это был опытный воин, годившийся ему в отцы, в самом расцвете сил. Альфа смотрел на железные мышцы оборотня и с горечью думал о том, что физическое преимущество соперника Арена б не остановило. А вот Роджера останавливало. И проблема крылась не в страхе быть раненым или умереть. Новый вождь осознавал, что проигрыш разрушит его репутацию в глазах волков. И что он не способен биться до потери сознания, до последней капли крови, что могло бы спасти ситуацию. В нем не было той ярости, которая должна иметься у любого лидера. Особенно у лидера, узурпирующего власть в диком племени.

- Кажется, ты повторяешь приказы отца. Может, тебе следует начать думать самому? - С издевкой поинтересовался Ий. Послышались смешки. От стыда и ярости Роджер начал покрываться красными пятнами. Бета был прав, новый вождь действительно повторял приказы отца, но сообщить об этом вслух - значило продемонстрировать глубочайшее неуважение к вождю. Что дальше ждать? Пощечины?

- Как ты смеешь со мной так говорить?! - Дальше терпеть было нельзя, Роджер сделал шаг вперед к Ию и схватился за рукоятку кинжала. - Хочешь со мной сразиться?

Альфа ждал согласия на поединок, однако, к его удивлению и облегчению, Ий развел руками и как будто миролюбиво произнес.

- Вовсе нет, вождь! Я лишь предложил не кормить чужаков, но ни в коем случае я не пытаюсь с тобой спорить.

- Ну и не спорь! - Рявкнул Роджер, развернулся и отправился к глубь поселения. Разговор был окончен, однако вождь чувствовал, что его авторитет заметно пошатнулся.

Аскольд выздоравливал довольно быстро. Слабость ушла в течение нескольких дней, только тело продолжало болеть, да порезы никак не заживали. А еще альфа с ужасом думал о том, как на него теперь будут реагировать в племени, однако, после разговора с Феофилом, отчаяние сменилось злостью, желанием принять вызов. Пусть кто-нибудь хоть что-то скажет! Аскольд готов был перегрызть горло любому обидчику. А еще альфа мечтал поквитаться с Герольдом. Оставалось только набраться сил и вызвать врага на поединок.

Луис часто заходил к альфе, сначала со страхом, затем, убедившись, что Аскольд настроен миролюбиво, и вовсе прибегал поболтать. От омеги оборотень узнавал последние новости, начиная от строительства стены, заканчивая настроениями среди сторонников Арена. Оборотни обсуждали события племени, но никогда - друг друга. Тактичный Луис не хотел неосторожным вопросом задеть и без того пострадавшее самолюбие волка, а Аскольд, зная, что омега был самым горячим поклонником Герольда, и вовсе боялся что-то спрашивать. Ведь просто так от своих возлюбленных не отрекаются, вдруг красный оборотень сильно переживает?

А Луис и правда переживал. Он постоянно думал о Герольде, и чем больше думал, тем меньше хотел встречи с ним. Поэтому мальчишка передвигался по поселению очень осторожно, стараясь не попасться колдуну на глаза. Омега чувствовал свою вину, считал себя предателем. Однако, исправлять что-то было поздно, да Луис и не хотел. Этот невзрачный красный волк нес в себе нерушимые принципы, которые оказались сильнее личного отношения. Оборотень и сейчас был влюблен в Герольда, влюблен так, как не каждый омега мог любить, и страдал, понимая, что рядом с таким подлецом делать ему было нечего.

Также омега страдал еще и от того, что перешел на сторону Арена молча, ничего не сказав, никак не объяснившись. Но что говорить Герольду? Что тот предатель и стервятник? Луис старался не думать о том часе, когда все-таки придется сказать что-то подобное и, чтобы максимально оттянуть этот момент, оборотень как можно меньше времени проводил на улице.

Маршрут омеги за день обычно состоял из посещения Аскольда, Арена и Энджи. Но особенное внимание красный волк уделял вождю и, как ни странно, выхаживать альфу у мальчишки неплохо получалось. Феофил заметил, что руки Луиса обладают удивительным свойством: смазанная ими рана гораздо быстрее заживала, нежели если это делал кто-то другой. При этом омега не понимал свою целебную силу, искренне думая, что он ничем не отличается от прочих. Таланта Луиса не замечали и остальные.

Арен постепенно шел на поправку. Он уже открывал глаза, тихо разговаривал, но подняться с постели еще не мог. И так как вождь был еще слишком слаб, никто не решался рассказать ему о последних событиях в племени. Альфа не знал ни о предательстве сыновей, ни о вече.

- Где мои дети? - Часто вопрошал Арен, замечая, что ни Герольд, ни Роджер не являлись к нему в шатер. Вождь помнил, что средний сын пытался его убить, неужели и наследник перешел на сторону брата? Оборотень не хотел в это верить, но, глядя на молчаливые, мрачные лица Кайлина и Феофила, догадывался, что, скорее всего, произошло что-то подобное.

Между тем у братьев-узурпаторов одна за другой начали назревать проблемы. Мало того, что омеги, не получая достаточно еды, стали голодать и открыто проявлять недовольство, так еще и внезапно выяснилось, что в новом племени нет ни одного лекаря. Точнее, об этом и так все знали, но до определенного момента ни Роджер, ни Герольд не думали о таком упущении.

А этот момент настал в одно солнечное утро, когда к братьям-узурпаторам явился альфа Нил и потребовал повитуху. Это был черный оборотень, который сразу же после объединения племен женился на белом волке. Юный омежка довольно быстро забеременел, и теперь, когда подходило время разрешения от бремени, кто-то должен был принять роды.

- Сегодня ночью у Родиона начал болеть живот… - Нил смотрел то на одного, то на другого брата, от волнения кусая губы. - Он сейчас катается по земле, ему нужна помощь.