Табия (СИ)

— Неужели после побега Лорд снова отправит тебя в город? — наконец прерывает молчание Марк.

Чёрный всадник взмахивает мечом, и Гарри лишается второй фигуры.

— К счастью, мой поступок не сильно подорвал его доверие.

— Ты не пойми меня превратно, эфенди, но мне хочется знать, чего ждать. Слон на D2. Шах.

— Король берёт Слона. Ничего от меня не жди, Марк. Я не собираюсь никого подставлять.

— Три недели назад ты, кажется, не был так в этом уверен, правда? Ферзь на D5. Снова шах.

— Король на С2. То было три недели назад. Тогда я действительно вёл себя по-дурацки. Ты с самого начала был прав.

— А как ты действительно ведёшь себя сейчас? Ты правда готов по-настоящему сотрудничать с Пожирателями? Что-то так сильно изменилось?

— Скорее, я сам, — вздыхает Гарри. — Конь.

— Что?

Гарри указывает глазами на свою пешку, которая успела добраться до противоположного края доски, пока Марк засыпал его вопросами.

— Объявляю пешку конём, — отрезает Гарри, пока поверженный всадник на коне торопливо забирается на нужную клетку. — Надоело оглядываться, надоело постоянно чувствовать себя виноватым. Вообще всё надоело! Буду делать то, что хочу, так, как мне нравится — и плевать на всё. Ты был абсолютно прав: тут по-другому невозможно. А потом будь что будет. Конь берёт пешку на С4.

Несколько секунд Марк внимательно таращится на доску, а потом довольно усмехается.

— Да... Хорошо играешь.

— Рон научил, — зачем-то сообщает Гарри и дёргает плечом.

Он смотрит на Марка, невольно вспоминая, как они с Роном часами просиживали над шахматной доской. Когда тот обдумывал очередной ход, то подолгу хмурился и покусывал губу, наверное, даже сам этого не замечая. А когда находил решение, его брови моментально ползли вверх, а лицо светлело. Сделав очередной ход, он всегда озорно смотрел на Гарри, будто говорил: «А! Как я тебя!» Марк же, напротив, казалось, играл без особого азарта, флегматично отдавая распоряжения своей шахматной армии. Однако его интерес выдавал яркий блеск в карих глазах, когда он отрывался от созерцания доски и поднимал голову. А когда обдумывал ход, он задумчиво потирал висок — и это был совершенно Ронов жест. Вообще было между ними что-то общее.

— Рокировка, — наконец приказывает Марк, и ладья с королём неохотно меняются местами. — А Уизли был отличным шахматистом. Даже играл в школьном шахматном клубе. У меня пару раз выигрывал.

— Да, кажется, было дело, — угрюмо соглашается Гарри, делая свой ход.

— Только он потом ушёл, — задумчиво произносит Марк, не замечая его хмурого вида. — А чего ушёл? Он у нас был чемпионом.

— Марк. Потом война началась, на Хогвартс напали.

— Нет, — Марк чешет подбородок, продолжая игру. — Он ушёл раньше. Только не помню… А, говорили, из-за девчонки. Времени у него вроде как меньше стало на игры. Весна, любовь, все дела. А, вспомнил. Это грязнокровка Грейнджер. Твой ход, Гарри.

Ненавистное с детства слово острым клинком рассекает воздух. Гарри тяжёлым взглядом исподлобья смотрит на Марка, и, когда тот поднимает голову, его беззаботную улыбку словно ветром сдувает.

— Пешка на G7, — цедит Гарри, не отводя глаз.

— Ладья на Е8, — закусив губу, Марк вновь опускает голову.

— Слон на H5. Шах и мат.

Гарри со злостью сгребает в кучу все оставшиеся на доске фигуры и рывком поднимается на ноги, хоть это и даётся ему не без труда.

— Прости, Гарри, — виновато бормочет Марк, укладывая шахматы в коробку. — Я не подумал.

— Вы вообще мало о ком думаете, кроме себя.

— Не принимай на свой счёт. Просто когда постоянно слышишь этого слово…

— Уходи, Марк. Игра окончена.

Все недавние приятные мысли об игре враз улетучиваются, когда Гарри осознаёт, какая на самом деле пропасть лежит между ним и слизеринцами. Даже сейчас, до сих пор, есть вещи, которые никогда не позволят быть с ними хотя бы в приятельских отношениях.

Марк доходит до двери и, словно прочитав его мысли, негромко произносит:

— Мы вообще-то не такие ублюдки. И ты это знаешь.

— А ты знаешь, каким оскорблением является слово «грязнокровка».

— Это не оскорбление, а всего лишь статус крови. Вы тоже называете нас исключительно Пожирателями.

— Потому что это так и есть.

— Ну, да. Конечно. Но, разумеется, очень приятно лишний раз получать напоминание о том, что ты всего лишь заклеймённый скот.

— Но ты сам принял Метку, добровольно. Это был твой выбор. А она не виновата в том, что родилась в семье магглов.

— Конечно, Гарри, — кивает Марк с печалью в голосе. — Она — не виновата, я — добровольно. Но всё уже есть как есть. Поэтому, как ни крути, она всегда будет грязнокровкой, а я всегда буду Пожирателем. И это уже ничто не изменит. Если только… — он усмехается, глядя в стену, и качает головой. — Если только ты сам в себе что-нибудь не изменишь. В конце концов, для тебя она в первую очередь подруга, а не магглорожденная ведьма. А я не только Пожиратель, я…

Он опускает голову, быстро облизывает губы и выходит за дверь. А Гарри ещё долго стоит без движений, невидящим взглядом вперившись в дверную ручку.

***

На ужин Гарри не спускается. Выпив чаю у себя в комнате, он дожидается Снейпа, чтобы взять у него зелья, а заодно узнать, где искать Александру. С одной стороны, ему кажется, что извиняться глупо — в конце концов, в тот вечер он был не совсем трезв, и она должна была это понять и забыть глупый эпизод. Но с другой — извиниться хочется, потому что так будет правильно, к тому же, завтра он начнёт с ней работать со спокойной совестью. Поэтому теперь он стоит перед зеркалом в спальне и аккуратно приглаживает волосы, чтобы предстать перед Александрой в приличном виде. По словам Снейпа, она работает в библиотеке, и Гарри всё ещё нетвёрдой походкой направляется туда.

Дойдя до высоких массивных дверей, он стучится, но ответа нет, поэтому он просто заходит внутрь. Поначалу кажется, что библиотека пуста: многочисленные массивные стеллажи погружены во мрак. Гарри напрягает слух, и до него доносится тихое шелестение пергамента из глубины зала. Он идёт на звук и находит Александру, которая сидит за письменным столом, освещённым единственной свечой, склонившись над пачкой пергаментов.

— Чего тебе? — резко спрашивает она, заметив его.

— Милорд сказал…

— В курсе. Не знали, на чью шею тебя повесить, и спихнули на меня, — по брезгливо искривившимся губам становится ясно, что перспектива совместной работы Александру ничуть не прельщает.