Табия (СИ)

Бойкий Нотт прокладывает дорогу к одному из столиков, за которым спит одинокий старик, стаскивает его со стула и выпроваживает куда-то в толпу. Панси садится за стол, брезгливо сморщив курносый теперь носик. Не успевает и Гарри устроится на своём месте, как словно из ниоткуда возле них вырастает Марк, с трудом удерживая пять здоровенных кружек пива. Они заполнены едва ли на три четверти, видимо, остальное оказалось на его куртке, от которой теперь исходит характерный запах.

Сев и довольно крякнув, Марк закуривает.

— Что дальше? — неуверенно спрашивает Гарри, принюхиваясь к пиву и жалея, что оно не сливочное.

— А дальше, дамы и господа, — кривится Нотт, — мы пропускаем ту часть программы, в которой долго и нудно объясняем Гарри значения слов «сидеть просто так», «отдыхать» и «развлекаться».

— Молодец, — салютует ему Марк.

— В общем, Марк, просто за тебя, — серьёзнеет Нотт. — За то, что ты есть, за то, что остался, и за то, что для нас всех сделал.

— За тебя! — подхватывают Панси и Драко, и Гарри, кивнув в знак согласия, чокается вместе со всеми и делает несколько солидных глотков пива.

Час пролетает незаметно, поэтому вскоре всем приходится проглотить ещё по пузырьку припасённого Оборотного зелья. Пару раз Нотт отправляется к барной стойке, чтобы принести ещё выпивки, и в итоге Гарри не может точно сказать, сколько он выпил. Марк принимается травить какие-то факультетские байки, и он не без мстительного удовольствия слушает истории о том, как его бывшие сокурсники проносили огневиски из Хогсмида мимо Снейпа. Вообще, вдоволь наслушавшись о слизеринской жизни, Гарри приходит к выводу, что не так уж сильно их годы обучения отличаются от его собственных. Тренировки по квиддичу, разногласия в команде, недовольство Гарри Поттером, который, разумеется, в очередной раз поймал снитч и всё испортил, ночные шатания по замку, отработки у Филча и Снейпа, который, как выяснилось, своих студентов гонял ещё сильнее, чем гриффиндорцев, тайные вылазки в Хогсмид, первые поцелуи и свидания и снова Снейп, которому, конечно же, удавалось появляться в самый ответственный момент. До войны жизнь в зелёных тонах практически ничем не отличалась от жизни в красных. В течение пары часов Гарри окунается в воспоминания о школьных годах, словно заново проживая их, но только смотря на все события чужими глазами. А ещё ему впервые удаётся увидеть выпившего Драко.

— Конечно, логика ещё та! — как раз в это время манерно тянет Малфой, споря с Ноттом. — За нарушение школьных правил ты получаешь отработку в Запретном лесу, поход в который является нарушением этих же правил. Я с самого начала говорил, что Дамблдор просто спятил.

— Нет, нет, — смеётся Нотт, между смешками громко икнув, — это говорил твой папочка. Ты приехал в Хог, напичканный предубеждениями.

— Напротив, мой отец говорил, что, когда он учился, у старика ещё оставались зачатки здравого смысла. Чёрт, никогда не забуду этого дрянного лесничего с его дурацкой отработкой, — Драко передёргивает плечами и отпивает из кружки.

— Брось, Драко, — ухмыляется Панси, — зато увидел Лорда — это же экзотика.

— Спасибо. Мне этой змееподобной экзотики уже хватило за четыре года. А он ведь останавливался у нас. Мать была в шоке.

— Твоя мать всегда в шоке, — кривится Марк. — Интересно, как она отреагирует на его какое-нибудь новое воплощение?

— А что, мода на молодые лица заканчивается?

— Не знаю, но мне бы хотелось посмотреть уже на что-нибудь новое. Чёрт возьми, мне грянуло двадцать, а он выглядит младше меня!

— Завидуешь? — Драко недобро прищуривается.

— Конечно! Всю жизнь мечтал на тринадцать лет лишиться тела из-за какого-то левого пацана.

— Да, да, и ещё четыре года видеть в зеркале синюю рептилию.

— А по-моему, он привык, — пожимает плечами Панси.

— Да? — делано удивляется Марк. — А к чему тогда весь этот маскарад? Я, честно говоря, тоже уже привык.

— Не всё ли равно, — бубнит Гарри в свою кружку, — как он выглядит? Это что, принципиально?

— Вот скажи, эфенди, тебе всё равно?

— Ну нет. Не знаю. Не совсем. Это как-то сбивает с толку.

— Если он действительно в молодости выглядел именно так, — понижает голос Панси, — у него, наверное, было много поклонниц.

— Фу, ну прекрати, — морщится Марк под её заливистый смех, — меня сейчас стошнит.

— Не знаю насчёт поклонниц, но на шестом курсе он точно выглядел именно так, — вздыхает Гарри и поясняет, наткнувшись на удивлённые взгляды: — Я видел его в воспоминаниях. В смысле, воспоминаниях призрака… То есть… А, неважно, — он лениво машет рукой.

— А, это призрак из какого-то дневника? — хмурится Драко.

— Не из какого-то дневника, а из того самого, который твой папочка сунул Джинни в магазине!

— Кто же мог знать, что эта дура потащит его с собой в школу! — Гарри резко оборачивается к Малфою, и тот, откинувшись на спинку стула, лениво тянет: — А, вспомнил. Потти и Крысли — пара года. Сразу видно: девочка из многодетной семьи — так хвататься за свой кусок Героя.

— Закрой рот, Малфой, — беззлобно советует Гарри. — Или ты завидуешь?

— Чему? Что за мной больше года гонялась бы рыжая ведьма? Нет, я счастлив.

— Вообще, Гарри, ты извини, но вела она себя крайне вульгарно, — ни с того ни с сего сообщает Панси.

— Не заметил, — сухо отвечает он.

— Вешаться прилюдно на шею, целоваться в Большом зале, и ещё эти записочки на уроке… Отвратительно.

— Так, — Гарри криво улыбается и тоже откидывается назад на стуле. — Вижу, вам так не терпится поговорить о моей личной жизни.

— И как твоя личная жизнь? — тут же подхватывает Нотт.

— Закончилась, не успев начаться, — горько сообщает Гарри.

— Неужели с Уизлеттой вы расстались?

— Тед, а ты бы стал встречаться с кем-то, когда идёт война, когда жизни угрожает опасность каждый день?

— Да, Тед, — Марк наклоняется к Нотту и пьяно смеётся, — ты бы стал с кем-то встречаться, когда идёт война?

— Смешно, — выплёвывает Нотт и косится на Панси. И только тут до Гарри доходит, что они-то как раз встречаются.

— Бессмысленно, — возражает он. — И опасно. В такое время нельзя ни к кому привязываться.

— Дедушка Дамблдор научил? — интересуется Марк с сожалением в голосе.

— Нет, сам понял. Ещё давно.

— Ну и зря, — Панси шумно отхлёбывает. — Зачем жизнь, в которой нет любви? За такую и сражаться жалко.