Серебряный дождь, алмазный лед (СИ)

- Я, Алвин Квала Кэлумэ Нэнья, старший сын высокородных Элеммакила и Гэллаис Квала Кэлумэ Нэнья, обязуюсь в течение недели заключить с Сабзиро, Ледяным Драконом из рода Черных Драконов контракт, согласно которого я стану его рабом.

- Призываю в свидетели Магию Льда.

- Призываю в свидетели Магию Воды.

На мгновенье ладонь дракона покрылась мелкими ледяными кристалликами, сверкающими, словно алмазная крошка, на ладони эльфа возникла серебристая пленка, прозрачная и струистая, как вода. Алвин почувствовал, как кожу покалывают острые морозные иглы, а Сабзиро ощутил влажную дождевую прохладу. В следующий миг их руки словно потянуло друг к другу, две магии соприкоснулись, смешались, соединив их между собой. Потом сплетенье двух сил разделилось пополам, втянулось в ладони, над столом вспыхнуло и тут же погасло голубоватое сияние. Обряд наложения Магической Печати был завершен. Вокруг никто ничего не заметил. Драконы обладают даром внушения и просто отлично отводят глаза.

Глава 3

- Будь ты проклят, Алвин Квала Кэлумэ Нэнья!!!

Лаирендил размахнулся, занося меч для удара, влажный, пронизанный дождевыми нитями воздух запел, куст содрогнулся, принимая на себя его ярость и боль.

- Будь... проклят!!

- Ненавижу тебя!! Ненавижу!!

Меч взлетал, на землю сыпались срубленные ветки, сбитая острым клинком листва.

- Ненавижу!!!

- Ненавижу!!

Ливень набирал силу. Лаирендил наносил удар за ударом, рассыпая вокруг серебристые брызги.

- Ненавижу... тебя!!!

- Ненавижу!!

- Люблю!

Охваченный болью, он будто не замечал рушащихся с неба потоков воды. Не замечал хлещущих струй, не замечал мокрых, слипшихся жгутами волос, не чувствовал промокшей насквозь одежды, облепившей тело.

- Ненавижу, будь проклят!!

- Ненавижу!

- Люблю!

- Ненавижу!

- Люблю!

- Ненавижу, ненавижу!!

- Люблю!

Лаирендил был в отчаянии. Кто мог знать, что все закончится так! Если бы он только мог... Если бы он мог это предвидеть, он ни за что не пустил бы Алвина в тот бар. Он просто не выпустил бы его из отеля, лег бы на пороге и все, пусть бы попробовал перешагнуть! Скрутил бы, связал, запер в номере! Но как он мог догадаться, он ведь не прорицатель. Он вообще не маг, обычный воин, в числе тысяч таких же стерегущий мир и покой Эльфийского государства. Да еще этот проклятый бестолковый человеческий город, в котором он чувствует себя так неуверенно. Он вообще ничего не сумел, даже проследить, в какой именно бар направился упрямец. Потеряв Алвина в этом хаосе, он вернулся в гостиницу и все время, пока того не было, прослонялся у входа, с каждой минутой тревожась все сильнее. По прошествии трех часов он был уже вне себя от волнения и, увидев выходящего из такси мага, почувствовал себя просто счастливым. Настолько, что даже не сразу заметил, в каком тот состоянии.

Алвин был странно тихим, так глубоко погруженным в свои мысли, что, казалось, не замечает не только Лаирендила, но вообще ничего вокруг. Ему случалось и раньше уходить в себя, но еще никогда столь сильно. Лаи не любил, когда друг вот так замолкал, задумывался, а его взгляд становился мечтательным и далеким. Он ревновал Алвина к его мечтам, чувствовал, что тот, блуждая в своих грезах, забывает о нем. И боялся, что однажды забудет совсем. Или уйдет в них так далеко, что вообще не вернется, кто их знает, этих волшебников. В тот вечер Алвин не рассказал ему ничего, пожелал доброй ночи и ушел в свою комнату. А он еще долго сидел в гостиной их роскошного номера, мучимый дурными предчувствиями.

Утром на его вопрос, как все прошло, маг рассеянно ответил, что Лаирендил оказался прав, его действительно обманули, так что они могут возвращаться. И опять замолчал. Он молчал за завтраком в ресторане отеля, молчал в самолете, доставившем их прямым рейсом на родной материк. Молчал на палубе эльфийского корабля, все три часа, пока они плыли по Серебряной реке до Тиале, их поселения, укрытого в бесконечных лесах. Лаирендил попытался его расспросить, но он лишь коротко ответил, что все расскажет потом.

На следующий день после возвращения он пошел к Алвину домой. Маг жил в маленьком флигеле, стоявшем чуть позади большого родового дома. Едва закончив Академию, он перебрался туда вместе со своими книгами, артефактами и прочим магическим скарбом, объяснив родителям, что так удобней и ему, и им. Так никто никому не будет мешать. Лаирендил столкнулся с ним на пороге. Он заглянул Магу в глаза и удивился. В них не было и следа вчерашней рассеянности. Наоборот, друг был собран, сосредоточен и явно готов к каким-то решительным действиям. Он пропустил Лаи в дом, сказал, что у него сейчас очень важный разговор с родителями и попросил подождать. Он вернется и все расскажет.

Ждать пришлось около часа. Весь этот час Лаирендил простоял у открытого настежь окна лицом к комнате. За окном бушевала весна, лес подступал к самым стенам флигеля, лез в дом ветками цветущей черемухи. Теплый весенний ветер качал белые кисти, лепестки сыпались на подоконник, на плечи, застревали в волосах. Лаирендил вдыхал сладковатый дурманящий аромат, оглядывал до мелочей знакомую комнату, и на душе у него становилось все тревожней. Он заметил полупустые книжные полки, три больших чемодана в углу, еще один на кровати, раскрытый, наполовину заполненный уложенной в дорогу одеждой. Алвин явно куда-то собрался. И, принимая во внимание количество багажа, надолго. Особенно плохо было от того, что в этот раз друг, похоже, не намерен брать его с собой. Он, конечно, успокаивал себя, что тот скоро придет, все объяснит и велит быстрей собираться в дорогу. Но в глубине души уже знал, что этого не будет.

Алвин вернулся, и сердце воина тревожно сжалось от дурного предчувствия. Друг не подошел, не приобнял за плечи, не дернул, шутя, за рыжую прядь. Прошел в комнату и молча уселся в глубокое мягкое кресло у письменного стола, обычно заваленного раскрытыми книгами, какими-то древними свитками, уставленного бутылочками с таинственными зельями, но сейчас непривычно пустого и чистого. Маг сидел молча, покусывал губы, не зная, как начать неприятный разговор. Лаирендил тоже молчал, чувствуя, как камень на сердце с каждой секундой становится все тяжелее. Наконец, Алвин заговорил.