Bittersweet (СИ)

Вчерашний вечер считался апофеозом абсурдности. По сути, им и являлся. Скандал, драка, пострадавшая рука. Вспышка гнева, угасающая буквально на глазах, а вслед за этим совершенно внезапная развязка. И секс, самый «прекрасный» из всех, что только можно представить. Будь такое развитие событий закономерностью, число пар, желающих проводить время в постели, сократилось бы в тысячи раз. Насладиться подобным раскладом мог только законченный мазохист. Легче было закрыть лицо руками и отвернуться. Легче было не думать, что это сомнительного свойства терапия и дрочка его телом, с попутным представлением на месте любовника другого человека. Того самого, который достоин. Человека, которому следовало выжить, но так получилось, что его не стало.

Эти слова, пожалуй, сыграли основную роль в формировании такого отношения Илайи ко всему происходящему и к желаниям Ромуальда, в том числе.

Будь Илайя режиссёром, он, несомненно, создал бы подходящий под своё настроение антураж. Выйдя из метро, щёлкнул бы пальцами, и с неба полилась вода. Сначала отдельными каплями, потом всё чаще, пока не превратится в сплошной поток, почти, как кровь из раны. Небольшой надрез, и из-под повреждённых кожных покровов появляется несколько капель, стоит только надавить. Рассекаешь сильнее, и вот она уже заливает лезвие, одежду, ванну, раковину или пол, в зависимости от того, где и при каких условиях проводить эксперимент.

Но Илайя режиссёром не был и никогда не соприкасался с данным видом творческой деятельности. Искусственного дождя ему на выходе из метро не организовали. Навыков управления погодой он тоже не имел, оттого день его встретил серый, достаточно холодный, однако дождя в программе не намечалось.

Ближе ко второй половине дня ощущения, связанные с личными загонами, отступили. Он шёл вполне уверенно, бодро, стараясь не акцентировать внимание на противных отголосках боли, периодически напоминавших о себе. Голым себя в чужих глазах тоже перестал представлять. То ли окончательно смирился, то ли голова теперь была занята предстоящими перспективами и результатом. Тревожность его покинула, зато появилась нервозность и боязнь, что всего один незащищённый половой акт мог обернуться катастрофой. До вчерашнего дня Илайя мог с уверенностью заявить, что здоров. Сегодня уверенности стало на порядок меньше. Имея возможность поручиться за себя, он не нёс ответственности за Ромуальда и не представлял, насколько велик риск – подцепить от него какую-нибудь гадость. Желание подтвердить статус здорового человека привело Илайю в медицинский центр.

Процесс занимал немного времени, но Илайе каждая минута казалась невероятно длинной. Он стоял, прислонившись спиной к стене, и вновь рисовал в воображении монохромное кино, построенное на сюрреалистическом сюжете, обрывках событий вчерашнего вечера, плавно перетекшего в ночь с остервенелым натиранием кожи грубой мочалкой. С осторожными прикосновениями пальцев к тёмному пятнышку на животе. С порцией виски, выпитого прямо из горла, в попытке частично унять внутреннюю дрожь. Он знал, что полностью этого сделать не получится, потому не рассчитывал на такой шикарный подарок, как полное спокойствие на грани с умиротворением.

Скрежет ногтей по паркету, разлитый кофе. Попытка поцеловать его в губы – резко отвернуться, чтобы поцелуй пришёлся в область скулы.

Сука, когда ты уже кончишь?

Казалось, что никогда. Вечность наедине с горячим дыханием, белоснежным свитером, который Ромуальд не стягивал с себя. Он вообще не раздевался, лишь приспустил брюки. Его пальцы гладили бёдра, внутреннюю поверхность их, под злобное шипение, напоминавшее по эмоциональной окраске приказ.

Не трогай, не прикасайся, ненавижу. Ты отвратительный, ты грязь. И от того, что сделаешь грязью меня, сам чище не станешь.

На фоне вчерашних слов и пожеланий предложение Челси казалось нелепым. Эмоциональная и психологическая поддержка, в случае, если журналисты захотят получить свою долю интересных фактов о жизни младшего сына известного продюсера. Профессиональная солидарность.

Интересно, как он должен это делать, если ещё вчера сам старался задеть за живое и смеялся, понимая, что с поставленной задачей справляется на «отлично»?

Бить себя кулаком в грудь, крича о дружбе и нападая на журналистов, решивших сунуть нос, куда их не просят. Перетягивать внимание на себя? Поведать о собственном труде на ниве сексуальной помощи населению, чтобы работники пера ухватились за это сообщение и потом посмеивались? Размышляли на страницах о том, что в шоу-бизнес попадают не только через постель, но и через секс-шопы?

Идея отдавала бредом. Кажется, именно им и была, но ничего стоящего на ум пока не приходило.

К тому же не стоило заморачиваться на данной проблеме. Челси сама сказала, что тема личной жизни просто внесена в список допустимых вопросов. Не обязательно журналисты ухватятся за неё и будут задавать вопросы исключительно подобного плана. Всё-таки пресс-конференция подразумевает обсуждение разнообразных событий. Это не чат с поклонниками, которые, в большинстве, интересуются исключительно личной жизнью кумиров. Особенно, если медийные персоны мужского пола, а армия поклонников состоит преимущественно из девушек. Вот тогда можно заранее предсказать тактику поведения заинтересованной стороны. Когда за дело берутся профессионалы, всё может развиваться в самых неожиданных направлениях и сочетаниях обстоятельств.

Желание помочь имело все шансы отправиться в бездну и потому, что об эмоциональной поддержке просила Челси, а не сам Ромуальд. Вряд ли ему в голову приходила мысль об откровенном разговоре и выстраивании общей стратегии поведения. Раньше – да, но теперь пропасть между ними увеличилась в размерах, недовольство друг другом выросло в разы. Новое открытие определяло многое. Илайя вообще не был уверен, что Ромуальд захочет проводить совместную пресс-конференцию.

Не ради ли этого он приехал к Челси?

Илайя не отрицал такого развития событий. Пока он думает, как подступиться к просьбе непосредственного начальства, партнёр по сцене просит поспособствовать разрешению ситуации и отмене совместного выступления. Генеральная репетиция перед тем, как они действительно откроют сезон многочисленных отыгрышей на сцене. Сначала огромное количество репетиций, вслед за ними – не меньшее – самих представлений. Однажды – смена актёров, объявление первого состава золотым, почести и всенародная любовь. Может быть. При удачном стечении обстоятельств.

– Илайя Аркетт, – прозвучал в коридоре звонкий обманчиво молодой голос.

Пришлось вынырнуть из мира чёрно-белого кино и многочисленных размышлений о возможном развитии событий, связанных с судьбой грядущего мюзикла и отправиться к открытой двери. Илайя чувствовал, отмечая с неудовольствием, как мелко подрагивают руки при мысли, что он может услышать сейчас нечто, способное кардинально изменить его жизнь. Одна ладонь сжала телефон, вторая вцепилась в подкладку куртки. Илайя прикусил щёку изнутри, основательно и достаточно болезненно для того, чтобы это его встряхнуло.

Наверное, хорошо жить тем, кто не трясётся над своим здоровьем и свободно занимается сексом, не задумываясь о печальных последствиях.

– Проходи, – медсестра, позвавшая Илайю в кабинет, выглядела достаточно приятным человеком.

Ухоженная, средних лет, с симпатичной стрижкой каре на тёмно-каштановых волосах. Строгая, серьёзная, но не окончательно погрязшая в одной эмоции. Улыбаться она тоже умела.

Здесь Илайя отказываться от предложения сесть не стал, хотя всё равно старался как можно меньше отираться о горизонтальные поверхности. Это не походило на панический страх, да и кровь, откровенно говоря, не хлестала из него фонтаном, чтобы действительно постоянно себе напоминать о неприятностях физиологического плана. Илайя просто желал оградиться от неловких ситуаций, которые вполне неплохо прорисовывались в перспективе, если так случится, что кровь проступит на ткани или, того хуже, просочится на сидение стула или кресла. Он понимал, что это нечто на грани фантастики в его случае, но предпочитал перестраховаться.