Не дай меня в обиду (СИ)

К пяти вечера с курьером прибыли сумки. Я сидел в кресле и думал, что за то время, пока я не видел Джастина, я всё равно не смог от него отделаться. Он постоянно где-то, да возникал. То в дУше, обеспечивая мне стопроцентно гарантированный стояк, то в Лос- Анджелесе, сподвигнув меня на покупку брендовой сумки для рисунков, то в офисе, заставив шептаться о себе даже ленивых, теперь вот добрался и до друзей. Мне некуда деться от мелкого засранца даже в своём лофте! А ведь таблеток я не пил, так что пожаловаться на какие-либо галлюцинации не получится! Значит, дело всё-таки в нём…

Закинув сумку Джастина в машину, я решил проехаться через парк, чтобы отдать ему её, и потом меня ждал Вавилон и любопытные приятели. А также много свеженьких трахов, которые только и хотят, чтобы я уделил им немного своего драгоценного внимания. Подъезжая к парку, я заметил Джастина издалека. Его светлая макушка прекрасно выделялась на фоне гуляющих. Он уже не работал. Просто сидел на скамейке, и глазел по сторонам.

— Привет, — сказал я, усаживаясь рядом. Он вздрогнул от неожиданности, но, увидев меня, подарил мне такую улыбку, что я не удержался и чмокнул его в нос.

— Брайан, я рад тебя видеть. Я на сегодня уже закончил. Света мало. Да и рука что-то сегодня… Вот, жду автобус.

Глянув на ещё вполне себе ясное для осени небо и светящее солнце, я не понял, чем ему не угодила погода. Ну, да ладно, художнику виднее.

— Я тут привёз тебе бонус за третью картину. Держи, — я вручил презент, продолжая заговаривать ему зубы, — два дня назад, когда в моём Нью-Йоркском офисе повесили твой триптих, там была презентация новой рекламы туалетной воды для мужчин, и твоя работа заинтересовала двух человек. Но эти картины я не продаю. Поэтому я посоветовал им обращаться непосредственно к художнику и пообещал им скинуть твои контакты.

Джастин смотрел на меня, раскрыв от удивления рот, и даже перестал массировать свою руку, что делал минуту назад. Я взял его пальцы в свои и начал их разминать, продолжая рассказывать.

— И ещё я дал указание секретарю давать всем желающим твой телефон. Кстати, ты мне его ещё не сообщил.

— А ты его и не спрашивал, сказал Джастин, разворачивая слои упаковочной бумаги. Сумка была светло-карамельная, из тонкой, но плотной телячьей кожи, с широким и удобным, регулирующимся по длине ремнём. На ней были накладные карманы для разных мелочей, на которых был напечатан логотип производителя. Джастин смотрел на сумку во все глаза, водя по большим буквам LV тонкими длинными пальцами.

— Брайан, но… — а мальчик то не так прост. Сразу понял, что вещица не из дешёвых.

— Только не начинай! Это в счёт оплаты третьей картины.

— Но она не стоит сто-о-лько!

— Стоит! — ответил я серьёзно. — Она стоит большего.

— Спасибо, Брайан. Это классная вещь, думаю, с ней не случится такого дерьма, как с этой, — он пнул ногой свою торбу с аккуратно зашитым грубыми нитками наплечным ремнём. — Большое спасибо! — И вдруг он, забравшись мне на колени, впился мне в губы таким горячим поцелуем, что у меня тут же встал.

Джастин целовался так отчаянно! Отдавался этому процессу целиком, вбивался языком мне в рот, исследуя дёсны, впуская мой язык себе внутрь и выталкивая его обратно, всасывая и отпуская мои губы, прикусывая их почти до крови и позволяя мне кусать свои… Это было так стремительно и чувственно, что я понял, что хочу его прямо здесь и сейчас. Я оторвался от мальчишки с большим трудом.

— Знаешь, засранец, мы всё-таки в центральном парке. На нас дети смотрят, не говоря уже про всех гомофобных уродов, которым наш вид может не понравиться. Или слишком понравиться!

— Похуй! — заявил Джастин, вставая с моих коленей и непроизвольно демонстрируя мне свой внушительный стояк. — Хотя уже темнеет. Мне и правда пора на автобус.

Я внимательно посмотрел на него, потом по сторонам.

— Джастин, ещё совсем светло. Где ты видишь сумерки?

— Светло? — переспросил он удивлённо, наклонившись за своей торбой, и вдруг резко сел и закрыл глаза ладонью.

— Что? Джастин, что с тобой? — Я схватил его за плечи, поднял и снова усадил себе на колени. Он некоторое время каким-то пустым взглядом таращился в пространство и крутил головой.

— Ну, говори, блять, не молчи!

Джастин повернулся лицом ко мне и наконец расслабился.

— Ох! На какое-то мгновение мне показалось, что я ничего не вижу! Фигня какая-то.

— Джастин, это не фигня! Тебе надо провериться у окулиста. Зрение — это серьёзно.

— Да, да, хорошо, — он слез с колен, собрал все свои вещи и с опаской посмотрел на дорогу. — А что, если…

— Даже не начинай! Я тебя отвезу, а завтра сходишь к врачу.

Пока мы ехали к нему домой, он всё время смотрел в окно. Один раз я заметил по губам, что он снова прошептал: «А что, если?..» И кисть его правой руки начала мелко дрожать.

Чёрт, оставлять его в таком состоянии было нельзя. Я вышел вместе с мальчишкой из машины и поднялся в квартиру. Он был так напуган, что не обращал на меня никакого внимания. Ходил по комнате, раскладывал вещи по своим местам, ставил чайник.

Я решил остаться на ночь у него и постараться не обращать внимания на его симпатичную задницу. Уж сильно у него был потерянный вид. Я подумал, что ночь в этой конуре меня не убьёт. Ну, а что? По крайней мере бессонница мне рядом с ним точно не грозила.

Без разговоров, ни о чём друг друга не спрашивая, мы выпили чая из разных кружек с картинками, по очереди сходили в душ, вмонтированный в стену над старой проржавевшей местами ванной и, включив древний телевизор на каком-то музыкальном канале, вырубились оба, обнявшись в позе ложек не дождавшись даже девяти часов. Его не смутил даже уверенно подпиравший сзади его тощую фигурку мой внушительный стояк. Вот же чёрт…

Про «Вавилон» я напрочь забыл.

====== Часть 10 ======

POV Брайан

События, последовавшие за этой ночью, мне очень хотелось бы тщательно отфильтровать и по максимуму удалить из своего сознания навсегда. Они, эти события, появлялись из ниоткуда, ширились, множились, разрастались как снежный ком, пока однажды не привели к таким неожиданным и противоестественным для меня результатам, что моя идеально устроенная и заточенная под Брайана Чёртова Кинни, Лучшего Жеребца Вавилона, жизнь пошатнулась, и я пока ещё не знаю, что мне со всем этим делать и стоит ли что-то делать вообще.

С самого утра, когда я проснулся в комнатёнке Джастина, начались проблемы. Во-первых, я проспал, потому что телефон стоял на вибро, звонков из офиса я не слышал, а будильник с вечера не завёл. Проигнорировав сотню пропущенных входящих от Майкла, я перезвонил Теду и узнал, что не прошли какие-то платежи, из-за этого назревают большие неприятности и срочно нужны мои подписи, и поэтому суббота у меня мало того что рабочая, так ещё и на нервах. Я с трудом растолкал мелкого, вручил ему телефон, заставив забить туда свой номер, а сам ушёл в душ. Когда я закончил с умыванием, Джастин уже был собран, быстро метнулся почистить зубы и вышел вместе со мной из дома.

— Ты идёшь сегодня к доктору! — напомнил я ему, открывая дверцу машины.

— Я иду сегодня в закусочную, — сверкнул он своей белозубой улыбкой, — доктор сегодня не принимает. Ты что, забыл? Сегодня суб-бо-та! Но ты не волнуйся, я уже отлично себя чувствую. Это были просто нервы и усталость, я много работал целую неделю и мало спал.

Мне не очень в это верилось, от усталости не пропадает зрение, но он большой мальчик, а я ему не его чёртова мать, к тому же голова уже была забита горящим контрактом и прочей текущей хернёй.

До обеда пришлось разбираться с ситуацией в «Киннетике» и попутно отбиваться от сующего не в свои дела нос Теодора. Темой нашего одностороннего интервью было следующее: где я был вчера вечером, с кем я был вчера вечером, сколько раз я с ним вчера был и не тот ли это художник, с которым я отдыхаю в парках на скамейках, который преподносит мне свои работы и на подарки которому я трачу, по доносу Линдси, бешеные деньги? Та-а-ак! Вся наша разношерстная компания, имея обо мне слишком мало реальных знаний, собирала сведения по крупицам. И делала свои выводы. Иногда верные, иногда нет. На этот раз они были очень близки к истине. Но я внезапно понял, что не хочу делиться с ними этой маленькой частью своей жизни. Просто это было как-то слишком моё, только моё… И не хотелось, чтобы это МОЁ трогали руками. Не теперь…