Вне зоны доступа (СИ)

- Не-а.

- А если с моими родителями? Никит, поедешь ночевать к бабе Вале и деду Славе?

- К какой бабе Вале? – не уловил вопроса пацан, занятый перебиранием болтов и гаек.

Александр посмотрел на него, потом на часы на перемазанной руке.

- Но точно не сегодня, - сказал он, что, верно, означало согласие.

- Йоу! Да здравствует туса!

Белкин подпрыгнул и повис у Горностаева на шее, но, опомнившись, убрался, бормоча что-то невнятно извиняющееся.

Наскоро подымив белкиными «Лаки страйк», приятели забежали в теплое помещение. Александр вымыл руки, стал раздевать Никиту. Ник тоже пошел мыть руки. Он чувствовал себя в чужом доме свободно, словно бывал здесь тысячу раз, а семейство это знает тысячу лет. Главное, Саня не возражал против таких вольностей, похоже, парню тоже приходилось одиноко. Про друзей своих он не говорил, скорее всего, их и не имелось. Все разговоры про Никиту, машину, дом, работу. Кстати, работал он в совхозе механизатором, а сейчас сидел с сыном на больничном. Нормальная такая мужская профессия, не то, что его детские игрушки в раскопки всяких никому не нужных черепков. Человек дает стране хлеб, как писали раньше в букваре. Труд хлебороба тяжел и почетен. Но платят за него в не сезон копейки. Ник такого порядка вещей не понимал. Но поделать с ним ничего не мог. Разве что попросить Костика взять Санька к себе на работу. Только тогда еще куча вопросов нарисуется.

- О чем задумался? – сзади появился Александр.

- Да так… - Ник повернулся и завис с открытым ртом: Горностаев стоял перед ним с обнаженным торсом, видимо, снял рабочую одежду, а чистую пока не надел. Первое, что попалось на глаза – практически безволосая загорелая грудь, потом два некрупных темных соска и, наконец, реденькая темная дорожка от пупка под ремень потертых джинсов.

- Колян, в каких облаках витаешь?

Ник тряхнул головой, мол, в высоких и похожих на большие эрегированные члены. Затем взял протянутое полотенце.

- Просто устал, кажется.

- Ну, так раздевайся.

- Зачем? – Белкин подумал, что свихнулся и ему мерещится желаемое.

- А ты в моем тряпье домой ехать собрался?

- Точно! – Ник покраснел до корней волос. Вот олух царя небесного, решил, что ему трах предлагают. Совсем уже помутился, забыл, что Саня дал ему свои вещи, чтобы возиться в гараже. Но при таком красавчике и у святого мозги быстро стекут в штаны.

Он прошел в комнату, потрепал Никиту по русым волосенкам, стал переодеваться.

- Коля, ты останешься у нас ночевать? – спросил мальчик, отвлекаясь от «Машки и медведей».

Вошедший следом Александр не дал ответить.

- Дядя Коля, Кит, надо говорить «дядя Коля».

- А он останется? Можно?

- Нет, малыш, дядя Коля поедет к себе, его ждут дома.

- Ну, пожалуйста! – ребенок состроил жалостливые глазки.

- Где же ему спать? В твоей кроватке он не уместится, а кроватка для взрослых у нас только одна.

- С тобой! – упрямо настаивал Никитка, ему очень хотелось, чтоб веселый дядя остался, он его уже прикарманил.

Саша и Ник снова переглянулись, рассмеялись, двусмысленность детского лепета лежала на поверхности, только рассматривали ее парни с разных боков. Горностаев – с позиции натурала, ну а Белкин…

- Никит, дядям нельзя спать в одной кроватке, - соврал Николай.

- Почему? - удивленно раскрыл глазенки двухлетний малыш.

- Потому что они большие, и им будет неудобно, - молодой отец поспешил исправить косяк дяди Коли.

- Ладно, Санёк, завтра я приду, начнем с коробкой разбираться, - перевел тему Ник. Он оделся и готов был уходить.

- Заметано, - одобрил Горностаев.

Они вышли покурить, после чего Белкин отправился в обратную дорогу.

Первым делом Ник посмотрел телефон, всё это время сиротливо пролежавший в машине. Семь пропущенных звонков: три от мамы и четыре от Железнова. Пипец влип.

Он набрал номер Константина, прикидывая, хватит ли денег на звонок, но после длинных раздались короткие гудки. Ага, Костя решил поступить как джентльмен и сэкономить его скудные средства на балансе.

«Жуткая ночь хохотала потоками ливня, в шуме воды…»

- Алло? Привет!

Ник еще размышлял, стоит ли говорить Железнову о Никитке и, как следствие, об Александре.

- Привет, месяц мой ясный.

- Почему месяц? – с подозрением спросил Ник.

- Потому что увидеть тебя можно в последнее время только ночью, услышать, точнее, но это мало что меняет.

- Просто к ребятам заходил. Не запрещено ведь, правда?

- А ты ехать упирался. Гуляй, Бельчонок, гуляй. Только член свой ни в кого не суй. Про задницу я вообще молчу. Узнаю, что кто-то побывал в ней… Ты меня знаешь.

- Это тебе надо трусы верности надевать. Ладно, чего голос такой уставший?

- Так ночь на дворе. Весь день, как белка в колесе. Ох, прости!

Но Джонни не извинялся, Джонни ржал над своим каламбуром. Блядский придурок! Ненавижу.

- Я люблю тебя, - сердце Ника наполнилось нежностью. - Костик, я очень сильно люблю тебя. Мне так тебя не хватает. Приезжай. Пожалуйста. Забери меня к себе.

- И я скучаю, котёнок. Но тебе придется потерпеть. Я сильно загружен. А потом, через месяц, когда тебе станет совсем невмоготу, ты только представь, какая у нас будет встреча. Мы просто не будем вылезать из постели, будем потягивать глинтвейн и горячий шоколад, есть круассаны и смотреть французские фильмы.

- А трахаться?

Они рассмеялись. Вопрос был риторическим.

- Ладно, солнце, завтра позвоню. Телефон нигде не забывай. Целую.

- Пока, - пробормотал Ник, жалея, что разговор протек мгновенно и был ни о чем.

Он усмехнулся, вспоминая Костины нежные слова. Вот ведь нелогичный: то «месяц», то «солнце». Любит. Нежности приходится вылавливать словно золотые песчинки на приисках, они тщательно прячутся за жестким характером и садизмом. Не стоит этому собственнику знать о Горностаевых.

***

Сегодня за окном сиял огнями Париж. И ноябрь здесь был совсем другим. А солнце еще не скатилось за крыши высотных домов.

Железнов смотрел на пейзажи Монмартра, на базилику Сакре-Кёр, слышал шум большого города и представлял, в какой восторг придет Бельчонок, когда увидит всё это. Нет, он найдет гостиницу посолиднее, чтобы удивить его, снимет номер для новобрачных, но обязательно сводит его в Лувр и «Мулен Руж», покажет Нотр-Дам-де-Пари, Эйфелеву башню, Версаль и, конечно, - если хватит времени – Диснейленд.

А еще сделает предложение.

С отсрочкой на несколько лет. Но когда видна цель впереди, годы летят быстрее.

У них будет замечательный Новый год.

Только…

Константин не знал, как это назвать. В сегодняшнем коротком разговоре он почувствовал, что Ник стал каким-то другим. Взрослением это не назвать, скорее очередной блажью. Что-нибудь замутил с друзьями. Молодость.

Сам таким был

Костя лег на кровать. Пусть в Париже день, но по его биологическим часам уже вечер. Перелеты и смена часовых поясов сильно утомили, да и заняться было нечем. Ждал только, когда ШутНик отыщется. К нему он решил не лезть, не выспрашивать, потом сам расколется при первом нажатии. Пусть немного поживет своей жизнью. Тем более, что всем необходимым для отрыва на полную катушку его обеспечил.

========== Разные кровати ==========

***

Ник собирался ехать по привычному для него маршруту, проверял, всё ли взял. Похлопал себя по карманам, заглянул в рюкзак.

- Коль, куда это ты намылился? – кликнула мама. - Туда, где уже неделю пропадаешь?

- Не неделю, а шесть дней, - поправил он, роясь в вещах. - Я сегодня не приду ночевать. Кажется, я уже предупреждал?

Валентина Андреевна насторожилась:

- Это не то, о чем я думаю, а? Костя не будет возражать?

- Мам, - Ник повернулся, но в глаза никак не решился смотреть, - ну при чем здесь он? Я просто к другу пива попить. Не садиться же потом за руль пьяным?