Не все то золото (ЛП)

— Куда ты?

— Не знаю. На улицу.

На полпути к выходу я замечаю пакет из кондитерской, в котором еще лежит второе пирожное. Подняв пакетик, я подаю его Наю.

— Еще я купил тебе вот это, — тихо говорю я.

Он тянется ко мне, но я отворачиваюсь и ухожу, а он только молча смотрит мне вслед.

Я иду по темным улицам, ощущая, как холод добирается до самых костей. И хотя я гуляю очень долго – луна успевает высоко подняться, – я не могу избавиться от охватившего меня беспокойства.

Анейрин никогда не распространялся о своем прошлом, но когда мы были почти незнакомцами, смириться с этим было легче.

Я поделился с ним своими самыми сокровенными страхами, а он настолько не доверяет мне, что не хочет даже попробовать открыться. Сколько бы раз я не повторял себе, что это не имеет значения, забыть о боли я не могу.

Я возвращаюсь в тишине тусклого предрассветного часа. Анейрин спит, расположившись точно на своей половине постели, оставив мне кучу свободного места. Но я, взяв одеяло, устраиваюсь в кресле у окна. Глядя на звезды, я жду сна, который всё не приходит.

Дни продолжают идти без каких бы то ни было потрясений, но самое худшее уже произошло. Я пытаюсь не замечать нашей ссоры, но каждая пауза в разговоре, каждое неловкое молчание напоминает мне о том, что осталось невысказанным между нами. Моя твердая уверенность в Анейрине пошатнулась, и я ясно осознаю, насколько я на самом деле уязвим. С каждым днем я становлюсь всё более напряженным. Я уже не чувствую, как раньше, присутствия гурах за каждым поворотом, но всё равно медлю, прежде чем завернуть за угол, потому что боюсь ее. Она всё еще где-то здесь и ждет меня. Я бы продолжал целыми днями сидеть дома и не казал бы носа на улицу, если бы гурах не показала, насколько ненадежной защитой является этот «дом».

Я не знаю, когда мне в голову приходит это решение, возникает оно внезапно, с поражающей меня ясностью. В первую секунду оно пугает меня, но после я с головой погружаюсь в сборы, и когда Анейрин ближе к ночи возвращается домой, почти все мои пожитки уже сложены в чемодан.

Тихий, словно призрак, он стоит в дверях, и смотрит, как я собираю вещи. Спиной я чувствую его тяжелый взгляд. Я жду, что он что-то скажет, ну хоть что-нибудь, но он не произносит ни слова, и я почти задыхаюсь от напряжения, повисшего в воздухе. В конце концов я не выдерживаю, бросаю брюки, которые держал в руках, и поворачиваюсь к нему.

— Прости, я не могу здесь остаться. Просто не могу. Не тогда, когда она... — Слова застывают в горле. Я отвожу взгляд, пытаясь совладать с собой. — Мне страшно, Най, — шепчу я. — Она чуть не убила меня. В следующий раз тебе уже не удастся застать ее врасплох. Я не собираюсь ждать, что она выпьет меня, как и всю мою семью. Лучше я уеду прежде, чем у нее появится еще один шанс.

Он смотрит на меня таинственным нечитаемым взглядом. Мне отчаянно хочется, чтобы он что-нибудь сказал, но когда он наконец заговаривает, это никак не помогает делу. Он произносит лишь: «Счастливого пути, Кайнан». Только и всего, но почему-то мне кажется, что в глубине души он осуждает меня. Я сжимаю ладони в кулаки и пытаюсь притвориться, что мое сердце не разбивается на осколки.

Я не знаю, как ответить ему, чтобы это не прозвучало жалко. Не знаю, за что принимает мой молчание Анейрин, но именно он нарушает тишину:

— Куда ты пойдешь?

— Не знаю. — Я мотаю головой. Так далеко я не заглядывал. Я, в общем-то, не думал ни о чем, кроме ослепляющей необходимости убраться подальше от гурах. — Най... Пойдем со мной.

Эти слова удивляют нас обоих. Я смотрю на него, шокированный своим собственным предложением, он глядит на меня с таким же выражением лица и медленно качает головой.

— Нет, — тихо произносит он. — Я не могу уехать из Парижа, Кайнан. Если хочешь уйти – уходи с моим благословением, но без меня.

Я закрываю глаза и пробиваюсь через отчаяние, которое грозит засосать меня с головой.

— Пожалуйста, — шепчу я. Я знаю, что я жалок, но мне на это уже плевать.

— Прости, я не могу.

Я вздыхаю и сам понимаю, насколько печальным выходит звук. Я отворачиваюсь к чемодану, чтобы закончить складывать вещи, но он хватает меня за плечо.

— Останься, — требовательно говорит он. — Останься со мной, Кайнан, и борись с ней. Вместе мы можем ее побороть.

Я изумленно гляжу на него.

— Бороться с ней? Мы оба погибнем.

— Нет. Она не насколько сильна, как тебе кажется, mo charaid. Вдвоем мы можем ее одолеть.

— Это безумие. Самоубийство. — Я вырываюсь из его хватки. — Ради тебя я готов на что угодно, Най, но не на это. Только не это.

— Не надо делать это ради меня, cara. Сделай ради себя, ради своей семьи. Ты хочешь провести остаток жизни в бегах?

— Пусть в бегах, но прожить долгую жизнь лучше, чем умереть, защищаясь, — огрызаюсь я.

— Ты не умрешь.

— Я тебе не верю. — Я снова оборачиваюсь к нему, потому что слишком зол, чтобы продолжать сборы. — Она монстр, Най, а я всего лишь человек. Она нас обоих убьет.

Он не отвечает, так что я возвращаюсь к своему делу. Его тихий голос облетает комнату:

— Ты трус.

Даже ударив, он не смог бы потрясти меня сильнее. У меня внутри всё застывает, и я снова оборачиваюсь к нему.

— Из-за того, что хочу жить? Пусть так. Я лучше буду живым трусом, чем мертвым храбрецом.

— Ты не умрешь. — Он делает шаг мне навстречу и за руку притягивает к себе. — Ты мне настолько не доверяешь?

Я закусываю губу, а потом медленно отвечаю, стараясь не разозлить его еще сильнее:

— Я верю, что ты можешь защитить меня. Но я боюсь, что ты не выстоишь против этого чудовища.

На его лица отражается какое-то непонятное чувство, отчего губы растягиваются в горькой улыбке.

— Я способен тебя удивить, — говорит он, отпуская меня. — Думаешь, я бы просил тебя остаться, если бы тебе грозила какая-то опасность, Кайнан?

Я не знаю, как ответить на этот вопрос, поэтому просто молчу. У меня нет правильных слов, но я не хочу расставаться с ним в плохих отношениях. Я отворачиваюсь обратно к чемодану, закрываю крышку и застегиваю замки. Я уже готов отправляться, но всё еще стою спиной к Анейрину.

— Я не буду сидеть и ждать, пока она снова попытается меня убить, — говорю я. — Может я и трус, но для этого надо куда больше сил, чем есть у меня.

— Ждать ее? — Кажется, Анейрин удивлен. — Неудивительно, что ты счел меня безрассудным. Я не говорил, что мы будем ее ждать, Кайнан. Мы найдем ее прежде, чем она вернется, и избавимся от нее до того, как она нападет снова.

Я поворачиваюсь к нему. Он постепенно унимает мой порыв, как океанские волны размывают камень, и я непозволительно близок к поражению.

— Я не имею понятия, как такое вообще возможно.

— Зато я имею.

Я поднимаю брови.

— И как же?

— Долго объяснять, как-нибудь потом. — Он берет мои руки в свои и мягко сжимает их. Выражение его лица уже не недовольное, а открытое и серьезное. — Ты останешься? Пожалуйста?

Я закрываю глаза. Моя решимость рассыпается в прах. Я устало киваю и позволяю ему притянуть себя в пылкие объятья.

— Хорошо. — Я кладу руки ему на спину. — Если ты мне поможешь, я останусь.

Мы ищем гурах – вернее, Анейрин ищет, я иду за ним следом, – но удача не сопутствует нам. Я понимаю, что должен быть испуган, и, в общем-то, поначалу так и есть. Но вскоре это чувство вытесняется другими, и я уже не живу одним только страхом. Другие эмоции куда приятнее. Я не говорю о них Анейрину, хотя, думаю, он замечает перемены в моем настроении. Порой я вижу, что он следит за мной боковым зрением, и на лице его написана улыбка, словно всё это ему в радость.

Буря грядет в один из дней, когда мы сидим дома. Он только что пошутил, и в его глазах мерцают искорки остроумия. Безудержно смеясь, я утыкаюсь лицом ему в грудь.

— О, Най, — говорю я, стирая слезы с ресниц, — как же я тебя люблю.

Мы оба замираем на месте. Я меньше всего ждал, что скажу нечто подобное, и, судя по выражению лица Анейрина, он этого тоже весьма удивлен. Я заливаюсь краской, но теперь с этим ничего не поделать; я просто смотрю на него, боясь услышать ответ.