Инквизитор и ведьмак (СИ)

Сняв охрану с замка (тут — чумной больной, никто к нам не сунется), я собрал весь свой выживший благодаря травам Юри отряд, и мы поехали наводить порядок. Устав от боли и беспокойства за близких, от запаха болезни и трупов, просто от ничегонеделания мои ребятки повеселились на славу. Никаких суда и разбирательства! Крал, убивал, насиловал — смерть! По законам военного или чумного времени.

Когда мы проезжали по улицам, жители впервые не шарахались от нас и не сыпали проклятья в спину. Я видел несмелые улыбки, обращённые к нам; кусок засохшего хлеба или яблоко, протянутые дрожащими руками; я слышал слова благодарности, произнесённые со слезами на глазах и в голосе.

Мы наводили порядок в течение полутора недель, а потом я приказал собрать всех выживших на городской площади. Народу пришло много, очень много. Я, не сходя с лошади, обратился к ним с речью, что, мол, скорблю вместе с ними об их близких, родных и друзьях — обо всех, кого унесла чума. Но жизнь продолжается. И надо изгнать все остатки заразы из города: очистить город от оставшихся трупов, сжечь их в пустых брошенных умершими хозяевами домах, наладить торговлю и вообще всю прерванную болезнью жизнь и… избрать нового бургомистра.

Я удивился, когда весь город, не сговариваясь, выкрикнул моё имя. Ну, что ж! Я не стал отказываться. Ещё один плюс мне — в городе введено прямое правление от Великой Инквизиции. Есть чем гордиться и похвалиться перед Крисом… Только бы он выздоровел…

Ночью разразилась страшная гроза, словно небеса тоже голосовали за меня вместе со всем городом. Я обожаю грозы! Так легко дышится, так легко омыться в небесных струях, очиститься от всего мелочного и гнетущего.

Я так и сделал. Стянул с себя всю одежду и вышел во двор замка. Я раскинул руки в стороны и подставил дождю уставшую голову, горящее лицо, безумно жаждущее любви тело. Дождь хлестал меня своими плетьми-струями, а я шептал, нет, не молитву (я перестал молиться после того, как Крис слёг), я посвящал небеса в свою тайну любви к необыкновенному человеку, который спас не только меня, но и бОльшую часть города. Небо грохотало в ответ, и в этих раскатах мне слышалось: «Да».

Потом я, как был, полностью обнажённый, поднялся в свою комнату и только успел вытереться полотенцем и, нырнув в тёплый бархатный халат, заползти под пушистое одеяло из шкуры медведя, как в дверь постучали.

— Войдите, — сказал я громко.

Дверь распахнулась, и на пороге возник закутанный в плащ Юри.

— Что-то случилось? Крису хуже? — вскинулся я.

— Нет, нет. Крис всё так же. С ним — Пхичит. Я… Мне… Мне страшно, Виктор. Я… только не смейся… Я безумно боюсь гроз. И ещё… Ещё мне очень холодно…

Я откинул краешек одеяла и похлопал по пустому месту рядом с собой:

— Иди ко мне. Я согрею тебя.

Юри вошёл в комнату, закрыл дверь, скинул на пол плащ (под ним парень оказался обнажённым) и без колебаний нырнул под одеяло, сразу прижавшись своим холодным худеньким гибким телом к моему. У меня помутилось в глазах, в уме, в сердце.

Всё, что происходило этой ночью, я помню урывками: сладкие губы, не отрывающиеся от моих, податливое тело, то обвивающее моё, то возвышающееся надо мной, то покорно отдающееся мне снизу. Шёпот признаний, смех, первый вскрик от боли и стон наслаждения. Руки Юри, ноги Юри, тело Юри. Он — мой, а я — его. Он любит меня, а я — его. Мы — не разделимы уже. Мы проросли друг в друга, сплелись прошлым, настоящим и, я надеюсь, будущим. Не об этом ли хотел сказать мне гром?

Юри уснул, утомленный всем случившимся, прямо на мне. Но мне приятны такие теплота и тяжесть. Я накрыл нас одеялом, поцеловал Юри в макушку и уснул.

А утром он, немного смущаясь, тихо спросил, может ли он теперь постоянно спать со мной. Я поцеловал его в губы и ответил, что не может, а ДОЛЖЕН. Весь день мы вели себя как чокнутые влюблённые, постоянно касались друг друга и целовались (думая, что украдкой), и все в замке сразу всё поняли, а Пчихит сообщил, что рад за нас.

От себя спастись мне надо,

Только сам я не смогу.

Помоги пройти преграды,

Сделать то, чего хочу,

То, к чему всё рвётся сердце,

Запертое не в груди.

Помоги раскрыться дверце,

Вырваться на свет любви…***

POV Юри

Я так неимоверно счастлив, что сам пришёл к Виктору, что открылся ему, что провёл с ним безумную ночь. Я ни о чём не жалею, ни единой секунды…

А тут ещё и Крис очнулся! Виктор говорит, что, как только тот сможет хотя бы сидеть в кресле (пока мы даже не говорим о том, чтобы мужчина вставал с постели и ходил), то в замке состоится праздничный пир.

Только мне не нравится настроение Криса. Он не шутит, прячет глаза, не смотрит на нас. Неужели это такие последствия чумы, что болело не только тело, но и мозг?! Но выздоровлению такое его поведение не особенно мешает. Может, ещё выправится?! Вот выйдет на улицу, на солнышко…

Ой, что это? Кто так громко стучит в дверь?

Виктор пошёл к двери лично… В руке — меч… Он открывает дверь и…

— Именем Великого Инквизитора все, живущие в этом замке пособники Ведьмака, арестованы! Вы будете отвезены в резиденцию нашего великого Инквизитора, где вас подвергнут допросам с пристрастием, дабы выяснить вину каждого…

«Не карать мы должны, а учить и воспитывать. То, что люди считают наказанием, не является таковым, а есть лишь следствие нарушения естественного закона. Но когда люди не усваивают урока через радость и счастье, то приходится применить другой метод обучения — через боль и страдание, которые воспринимаются наказанием…»****

______________________

*Тот, кто притворяется другом, самый опасный из врагов.

** Данте «Ад» — описание Девятого круга Ада для предателей величества божеского и человеческого.

*** KirtuZ «Спаси меня от себя самого!» http://www.obshelit.ru/works/121040/

**** Притча”Каждому по заслугам» https://pritchi.ru/id_4440

========== Scarabaeus sacer ==========

Эй, носильщик, хрупкой ноши не разбей!

По коврам из раскалённого песка

Катит шар земли к закату скарабей.

Тяжек шар. Жука дорога не близка.

Мой скарабей!

Пирамиды рассыпает время в прах,

Тонет хлам цивилизации в пыли.

Жук сжимает в сильных лапах, как в руках

Символ жизни и движенья — шар земли.

Мой скарабей! **

POV Юри

Уже неделю мы в пути. Медленно меняются пейзажи: вот проехали негустой лесок, тут блукаем мимо холмов, там объехали стороной сначала деревушку, а потом хилый городок (чтобы не пугать население словом «Инквизиция»).

Криса, как великого бесстрашного воина, устоявшего в борьбе против дьявольских козней, везут на телеге, укрытого одеялом из медвежьей шкуры (конфискованной, как и многие другие ценные и драгоценные вещи, из замка Виктора). Крис то спит, то молча смотрит вокруг, то отхлёбывает из деревянной фляжки настой (приготовленный мной для активизации его жизненных сил). А когда думает, что никто на него не смотрит, то не сводит взгляда с Пчихита. И взгляд какой-то странный. Это взгляд не победителя, а побеждённого, проигравшего что-то очень важное в своей жизни.