История Винсента Робертса (СИ)

Снова выстрел, на этот раз в плечо, я отшатнулся, зажимая рану рукой, и оскалился, глядя в эти отвратительные перекошенные от радости лица.

— Хочешь еще? — спросил одни из них и прицелился в меня снова. — Получай, чудовище…

Я успел отскочить, пуля угодила в стену.

— Что вы, мать вашу, тут творите?! — раздался разгневанный голос Эммы Стоун.

— Да ничего особенного, веселимся просто, — ответил парень, судя по голосу еще совсем молодой.

— Оставьте его в покое! — выкрикнула женщина. — Вы можете его убить раньше времени!

— Да ничего с ним не станет, он же вампир.

— Я сказала немедленно прекратить!

Я не ожидал, что тетя станет защищать меня и тихо затаившись в углу сжался, обхватив колени руками.

— Да, мэм, — процедил кто-то неохотно сквозь зубы.

Раздался разочарованный вздох и недовольное ворчание. Через минуту в темнице никого не осталось, кроме Стоун. Она подошла ближе к решетке и тихо заговорила:

— Профессор прибудет с минуты на минуту. Так что тебе лучше сильно не сопротивляться.

Я промолчал, даже голову не поднял, чтобы взглянуть на нее. Женщина не ушла, а осталась стоять возле моей камеры. Я слышал, как она периодически тяжело вздыхала, словно не могла решиться на что-то. Нервно теребила пальцами ткань и переминалась с ноги на ногу.

— Если бы Триша отдала тебя мне, я бы не допустила такого, — прошипела женщина сквозь зубы.

— Отдала? — я удивленно взглянул на нее.

— Да… я просила ее отдать мне ребенка, потому что видела, как она к тебе безразлична, но она отказалась и мы поссорились в тот день раз и навсегда.

Эти слова заставили меня вздрогнуть, я вспомнил, как мама ссорилась со своей сестрой тогда. И хотя весь разговор мне не удалось услышать, но с того дня тетя Эмма к нам больше не приходила. Женщина смотрела прямо на меня, сняв с головы капюшон. Возможно, в свете тусклого фонарика я не очень хорошо мог ее разглядеть, но мне показалось, что она смотрит на меня с какой-то горечью.

— Мне жаль… — шепнула она.

Тут же раздался скрип двери, вошли трое здоровенных мужчин в темных костюмах, с масками на лицах.

— Профессор прибыл, — грубым тоном произнес один из них и вынул из кобуры пистолет.

Я даже не дернулся, когда он выстрелил в меня — в руку и плечо вонзились дротики и через минуту все тело занемело. Решетку открыли, меня заковали в цепи, выволокли из камеры, и утащили в какую-то бетонную закрытую комнату с кучей оков, замурованных в стены, а посредине стоял металлически стол. В этой комнате было так светло, что я даже зажмурился на пару минут. После стольких дней в темнице свет нещадно резал глаза. Я чувствовал, что дело совсем плохо, а после того, как меня приковали к столу, мои предчувствия оправдались.

Когда эта тварь зашла в помещение, по моему телу пробежала дрожь, впервые я ощутил присутствие вампира за столько времени. Видимо, из-за того, что он был рядом, я мог его ощущать. Невозможно было определить ни пол, ни возраст этого существа. Я раньше смотрел фильм про Франкенштейна и думал, что это выдумки и такие существа просто не могут выжить, но я сильно ошибался. Оно смотрело на меня красными глазами, во взгляде были только безумие и жажда крови. Хотя его тело было закрыто одеждой, я все равно мог рассмотреть, что его руки как будто были разными, кожа на лице была сшита из нескольких кусков, одна половина волос справа была длинная и светлая, а с другой стороны торчал короткий красный ежик. На шее у него был такой же ошейник, как и у меня. От вида этой твари холодок пробегал по коже. А потом я почувствовал отвратительный запах разлагающейся плоти, и меня чуть не вырвало.

Следом зашел мужчина в черном плаще, который он тут же снял и неприятно заулыбался. Его глаза горели непонятным безумным огоньком, когда он рассматривал меня сквозь свои круглые очки. Одет он был в белый больничный халат, и я решил, что тот уродец — его творение. Типичный вид безумного ученого с лысиной на голове. Профессор, значит.

— Принесите инструменты, — неприятным хрипучим голосом скомандовал он стоящим у двери служителям Ордена.

Тварь подошла ко мне ближе, обнюхивая меня и мерзко улыбаясь. Я заметил, что его рот, как пасть акулы — целый ряд одних острых, как бритва клыков. Если такой укусит, то сразу отхватит целый кусок. Не хотелось бы мне этого испытать на себе.

— Познакомься, это моя малышка Люмен, — произнес сумасшедший профессор и очень подозрительно с трепетом и любовью посмотрел на уродца. Я снова ощутил приступ тошноты.

Профессор вынул из кармана своего халата шприц с какой-то ярко-желтой гадостью и ввел мне. Сначала я почувствовал, как тепло стало разливаться по всему телу, потом становилось все жарче, а потом жгло так, что я едва мог сдерживать крик. Онемение медленно проходило, и я попытался вырваться из оков, но почувствовал, что сейчас не сильнее обычного человека. Этот жар и боль не давали мне сконцентрироваться на том, что происходило вокруг, все плыло словно в тумане.

— Мне нравятся твои глаза, я бы хотел подарить их Люмен, — произнес мужчина, склоняясь ближе ко мне, чтобы я смог его расслышать, потому что у меня в голове как будто взрывались петарды.

Очень скоро я уже совсем не мог шевелиться и едва разбирал, что происходит вокруг, только чувствовал, как острые лезвия резали мою кожу, как чьи-то руки как будто пытались трогать меня изнутри. Профессор что-то спрашивал у меня, но я не мог разобрать ни единого слова и просто ощущал, как моя кровь стекала по телу на стол и капала на пол. Из-за высокой регенерации моего организма профессор резал меня снова и снова. Это было невыносимо.

— Скажи, как подобраться к твоему Хозяину… — произнес на самое ухо этот странный человек.

— Не знаю… — выдохнул я, сквозь стон.

— Знаешь. Должен знать! Какие у него слабые места?

— У него нет… слабых мест…

Я едва смог рассмотреть эту ужасную клыкастую пасть прямо перед своим лицом, меня обдавало зловонным дыханием этого существа. От боли перед глазами все потемнело. Было ощущение, что в моем теле ломали каждую косточку.

— Нравится, — услышал я шипящий голос, как будто змея научилась говорить. — Он мне… очень нравится!

— Погоди, дорогая. Сначала я закончу, а потом поиграешь с ним.

Мое тело снова и снова восстанавливалось, и я уже начал ненавидеть себя за это. Если бы я был обычным человеком, я бы уже умер от таких пыток. Как же я хотел умереть сейчас!

Когда мое сознание немного прояснялось, меня снова накачивали какой-то дрянью так, что казалось, потечет из ушей. Жуткий смех эхом разносился по помещению, когда этот ученый снова погружал свои костлявые пальцы в мои внутренности. Это занятие приносило ему удовольствие. Он как будто впадал в экстаз, когда я начинал стонать от боли.

— Говори, расскажи о нем все что знаешь!

— Я не знаю… не знаю ничего… — стонал я в ответ. Я действительно ничего не знал, Хозяин не доверял никому, мне он не мог доверять тем более.

— Дорогая, вытащи что-нибудь из него…

— С-слушаюсь… — почти довольный смешок, я увидел красные глаза прямо перед собой.

В моей памяти стали всплывать какие-то страшные образы. Я не мог понять, откуда в моей голове взялись столь ужасные воспоминания. Я бежал по длинному коридору, искал выход, но не мог его найти. Я слышал злой смех своего Хозяина, но не видел его нигде. Картинка резко изменилась, на этот раз я был на огромной кровати, все простыни в крови, мое тело покрыто ранами от укусов, они еще кровоточат, мне ужасно больно, но не только из-за ран, внутри было гадко, противно от самого себя настолько, что хотелось умереть. Я видел лицо Эдварда перед собой, он сыто улыбался, облизывал окровавленные губы. Руки скользили по телу, он вгрызался в мое горло с наслаждением и я слышал его глубокое частое дыхание, а потом эта боль, невыносимая, накатывающая резким рывком, заставляя мое тело выгнуться. Видение оборвалось и стало повторяться снова, только теперь я бежал уже по другому коридору и снова этот смех. Мне было страшно, как никогда раньше. И снова та комната наполненная запахом моей крови и лицо Хозяина, искаженное гримасой животного удовольствия. Эта картинка в голове повторялась снова и снова. Бесконечно много раз. Я словно блуждал по лабиринту, из которого нет выхода, куда бы я ни пошел, везде неизменно меня ждал тупик. Но исход всегда был одинаков — постель Хозяина.