Romanipen (СИ)
Romanipen (СИ) читать книгу онлайн
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
А коляску цыганки обступили, заговорили все разом. Оно ж понятно как, теперь денег собрать можно, не откажут. Сестре магната слезть помогли, дочку ее стали утешать, подарили безделушку какую-то уже.
Магнат же отошел и трубку стал раскуривать, руки до сих пор у него ходуном ходили. Данко подошел к нему, поздоровался, будто со старым знакомым: почтительно, но не униженно.
— Здравствуй, цыган, — кивнул магнат. И нахмурился: — Долг когда вернешь?
— Как захочу, так и верну, — повел плечами Данко, безмятежно улыбнувшись.
— Ох, заиграешься… А если донесу на тебя? Схватят солдаты, и тогда-то быстро деньги найдутся.
— Схватят? — Данко рассмеялся. — Знатную шутку выдумал, господарь!
— Заговариваешься, — прищурился магнат. — Плетей на тебя нет…
— А я тебе не холоп, чтоб плетьми за неподобающее обращение охаживать. Не нравится, так не слушай и дела никакого со мной не имей. Только ведь потом искать будешь, как понадоблюсь. Так что не торопил бы ты с долгом, сам, помнится, поболе задерживал. Сочтемся.
Данко и ответа ждать не стал, кивнул насмешливо и отошел. Петя аж заслушался: у него и вполовину наглости не хватило бы, чтоб так разговор вести. А он-то еще собой гордился.
Магнат же теперь с баро говорил: отблагодарил еще раз, а потом цыган к себе в поместье позвал гостей развлечь, большие деньги обещал. Баро согласился, конечно: им-то спеть и станцевать нетрудно, раз удача такая подвернулась. Нечасто ведь такие богатые господа приглашали.
Петя догадался, зачем он звал. На Зарину он засмотрелся, а та и рада была — улыбнулась ему, прошла рядом, как взгляд заметила. Вот девка ветреная — мигом от Данко отвернулась, тот ведь и не глядел на нее. А магнат любовался, оно и льстило.
В поместье они пришли наряженные, гитары и скрипки взяли. Пели, танцевали перед гостями магната, соседями его. То работа для цыган была привычная, они заранее решили, какие песни будут. И платили им хорошо, Петя нарочно перед магнатом маячил, чтобы тот помощь его не забыл и не пожалел денег.
А он все норовил Зарину завлечь к себе. Отвел ото всех, разговором занял, угощал сладостями. Та млела и вертелась перед ним. И вдруг пропали они — ненадолго совсем, явились скоро. Зарина была раскрасневшаяся и глазами на магната косила.
Но тут отец — хмурый, с мрачно сдвинутыми бровями, — за локоть ее вывел. Ох, попало же ей, не иначе! Неприлично ведь это, девушке одной с чужим мужчиной уходить, срам всей семье.
Как ехали из поместья, Зарина злая была, бледная и на отца не глядела. Отворачивалась, губу кусала. А сама и виновата, и нечего обижаться. Слышно было, как отец ее распекал: чтоб и думать не смела о гаджо — нецыгане, то есть. Грозился, что выдаст за первого, кто попросит, чтоб позору такого не было больше. А Зарина упрямо молчала и хмурилась.
Пете дела до того не было, он не прислушивался особо. Он на коне ехал — наконец-то как все цыгане молодые. После того, как он коляску остановил, ему дали одного из новых, в селе купленных. Он гордый был, что доверили, не спросив даже, умел или нет. Ясно, что умел, после того-то, как аж с двумя совладал.
Но вот Данко опять покою не дал ему. Проезжая мимо, бросил небрежно:
— Хорошо, что смирный конь: не придется под копыта кидаться, если остановить нужно будет.
Петя губу закусил. Надоело ему это: что ж такое, вот никого Данко не трогал, а к нему цеплялся. И ведь не со зла, не было в нем плохого, с остальными-то был веселый. Чего ему надо было, непонятно. Забавно ему просто, что ли?
Оно, может, и интересно было: мальчишку обижать, который ответить не мог. Но Петя решил, что больше не спустит, хватит уже. Теперь-то стало ему, что показать: с пистолетом был, на лошади. Уж не абы откуда прибился, а на цыгана похож. Так что рано Данко усмехался, услышит он еще много хорошего о себе, сам пусть тогда издевки терпит.
Пистолет и вправду дорогой оказался — богато украшенный, с позолотой и резьбой на рукояти. Но для человека, две войны прошедшего, это один смех был. Много из такого пистолета не настреляешь, нужен он, чтобы ради украшения в ящике лежать.
Он часто осечки давал, обращаться бережно нужно было, а то, казалось, в руках развалится. Петя решил при первой возможности лучше купить.
А пока на этом навык вспоминал. Руку заново ставил, стрелял словно в первый раз: полгода не брался ведь, отвык. Но наловчился он быстро, не зря ведь в полку мелким стрелком слыл.
Мариуш все вокруг вился, любопытничал, под руку лез. Помочь хотел, а больше мешал. Но Петя придумал ему дело: попросил как-то тарелок глиняных притащить, которые не нужны уже стали.
Посуду цыгане сами делали. Покупать не нужно было, а как старая становилась, трескалась - так и выбрасывали. А от глины только черепки потом и оставались.
Мариуш целую стопку притащил. И вопросами стал тут же засыпать: зачем, для чего. Петя усмехнулся, по сторонам оглянувшись. И, вскинув пистолет, попросил подкидывать по одной.
Он нарочно недалеко от табора отошел, чтобы видно и слышно было. Делалось это ради Данко, чтобы тот заметил. А то надоел он уже про пистолет ему советовать, за сколько продать, чтобы зря не пылился. Пусть посмотрит, что не просто так пистолет, а уменье есть.
После нескольких выстрелов цыганята прибежали, глядеть стали, вскрикивая от удивления и восторга. Петя без промаху палил, на землю осколки падали. Радость внутри разливалась: и руку твердо держал, и глаз к прицелу привык, и получалось хорошо.
А подошедшего Данко приметив, он Мариушу подмигнул. Тот сильнее стал кидать — только и успевай выстрелить.
Данко долго смотрел. Стоял, голову набок склонив, и ухмылялся. Промахнешься при нем — до конца жизни напоминать будет.
Петя все тарелки перебил, ни единожды рука не дрогнула. Старые цыгане кивали одобрительно, дети и вовсе в ладоши хлопали.
А Данко мимо прошел, не оборачиваясь, и бросил ему:
— Неплохо для холопа.
…С того дня молчаливая вражда между ними переросла в открытую. В этот раз Петя не спустил, нашелся у него ответ. А то сколько ж можно терпеть? Петя сам себя не узнавал: куда только вся его наглость девалась, едва Данко видел? Вот уж не думалось, что станет когда-нибудь отмалчиваться и теряться.
— Зависть глаза колет, — спокойно сказал он.
Вот интересно, как бы Данко ответил… Не став ждать, Петя пистолет ему протянул: покажи, мол, если лучше умеешь.
А Данко не стал стрелять. Ловко, затейливо отговорился — но отвертелся ведь! С Петей без толку было в стрельбе равняться, его ж офицеры всем полком учили.
Вот тут началось ему раздолье: вспомнилась своя гордость, стало кому показать себя. Петя теперь за каждым шагом следил, перед Данко всю работу делал, на коне гарцевал и стрелял. А тот ни одного случая не упускал съязвить, да непременно на виду у всех.
Петя не отмалчивался уже, а отвечал — так же весело, язвительно и задорно. Взглянешь на них — покажется, будто понарошку, из озорства ругаются.
А уж слов резких наговорить Петя умел. И любил, чего уж греха таить. Загорался весь, легко и радостно делалось, если больно задевал.
Вот и отлилось ему за то, что барина изводил. С Данко коса на камень нашла! Петя ему десять слов — а он одно, да такое, после которого как оплеванный стоишь. Глаза зеленые он щурил насмешливо — видно было, что самому занятно было с Петей препираться.
Пете изворачиваться приходилось, ответ на ходу придумывать, чтобы опозоренным перед всем табором не остаться. Цыгане аж заслушивались, когда они в очередном споре сходились — пустяковом, без начала и конца. Старики хмыкали, а иногда и посмеивались, говоря, что никогда такого разговора занятного не слыхали.
А у них с Данко и до слов все начиналось, одного дерзкого взгляда хватало. Воздух между ними словно бы горячим становился, глазами сверкали оба так, что искры едва не сыпались.
Петя нарочно выставлялся, попадался ему. И понял скоро, что нравилось ему это — словно в омут затянуло, раззадорился. День зря прожитым оказывался, если Данко не замечал его. Раньше-то не с кем поспорить было, на барина и вовсе чуток надавишь — и что хочешь с ним делай, этому Петя выучился давно. А с Данко — вот уж точно, нашли один другого, под стать друг другу оказались. Увлекло его соперничество, азартом горел, кровь кипела.