Нотами под кожу (СИ)

— Че надо-то, чувак? — спрашиваю насмешливо.

— Ты откуда тут взялся? Каким ветром надуло?

— Взялся и взялся, тебе-то что?

— Я староста.

— Имя-фамилию знаешь? Думаю, с тебя хватит.

— Хватит аль нет, я сам решу. Насколько вижу, ты не из бедных, мягко говоря, откуда финансы?

— Там их уже нет, — хмыкаю равнодушно, зеваю и потягиваюсь всем телом. Упс, майка задралась и зацепилась за пирсинг в пупке, сука… Шикнув недовольно, начинаю выпутывать сережку, майка, блять, 300$ стоит, а нитки во все стороны из швов лезут, за что тут платить?

— Аккуратней ты, сейчас или сережку вырвешь, или майку расхерачишь, — тянет свои ручонки к моему прелестному животу.

Рефлексы срабатывают быстрее, чем мозг, и через секунду он уже сваливается со стула, громко так и нецензурно озвучив, что он думает по этому поводу. Ну а что? Не надо меня трогать, я личность публичная, неприкосновенная.

Встав, он садится снова к себе, зло сверля меня взглядом. Мне, типа, испугаться надо? Ну-ну, как-то не по адресу. До конца пары остается минут десять, не более, я решаю закинуть в пакет так и не тронутую тетрадь, поправив все-таки порванную мной майку, сижу, ожидая скорейшего звонка, в надежде обкуриться до смерти перед третьей парой.

И вот он я на крыльце универа. Смачно вдыхаю горький никотиновый дым, пускаю себе колечки, кривя губы, поглядываю по сторонам и постукиваю ногой в такт звучащей в ушах музыке. Народа курит тут немерено, такое чувство, что абсолютно все вышли сюда, на улице, кстати, не май месяц, а самый что ни на есть конец октября. Но погодка так себе, главное — противных дождей нет, ненавижу их.

— Сигарета будет? — типичный быдло-подкат со стороны. Нет проблем, если подходит один человек, но уж точно не трое, как в данном случае, просить одну сигарету.

— Будет, — достаю пачку и кидаю ему, не глядя, словит тот или нет.

— Ты че как собаке-то кидаешь, пацан?

— На подносе надо было преподнести? — скривив губы в подобии ухмылки, спрашиваю.

— Ты зря так, тут хоть и не школа, но кости переломать могут легко, если будешь борзым чересчур.

— А мне можно, я звезда, — со смешком выдыхаю вместе с неровными клочками дыма.

— Тут единственная звезда на весь универ — Тихон, а ты так — китайская подъебка. Просто предупреждаю: будешь хаметь — будешь лежать, — кидает в меня сигареты и, сплюнув прямо под ноги, кивает своим дружкам и уходит. Ну вот, уже угрозы пошли, а я тут всего две пары отсидел. Пользуюсь спросом, ага. Знал бы ты, конь шахматный, кто я, заткнул бы свое хлебало и мычал себе в тряпочку, а то строят из себя Рэмбо — первая кровь.

Третья пара была смежная с еще одной группой. А там одни барышни, так что внимания мне было хоть отбавляй. Я ж не урод, пусть и не качок, такой себе жилистый, высоковатый. Морда симпатичная, кайфовая небрежность, абсолютная выбритость, пирсинг в губе вообще делает из меня ходячий секс, ведь губы и так полноваты. Короче, на внешность не жалуюсь, себя люблю, внимание обожаю, но вот личным пространством дорожу. Личное пространство — это, сука, ЛИЧНОЕ пространство. Хотя на концертах я иногда выбегаю к фанатам и пою прямо в зале, только вот меня не особо радует, когда некоторые сунут свои руки ВЕЗДЕ. О да, ВЕЗДЕ. Мне однажды так по яйцам вмазали, что я еле песню допел.

— Тиш, а этот мальчик с тобой в одной группе, да? — слышу с соседней парты. Хотела бы деточка спросить тайно, так бы и поступила, правильно? Знаю, что правильно. А тут сидит и «громко шепчет». Уж лучше бы ко мне сразу подошла, чем такой мутотенью маялась.

— Со мной, красавица.

Создалось впечатление от его ответа, знаете, как будто тут все делятся на группы а-ля «Тихон и…» или же еще «какой-нибудь перл и…». А просто, блять, людей, личностей, особей не существует. Мол, от него все зависят. Они либо с ним, либо не с ним. Зашибись, куда я попал?!

Шушуканье по поводу моей нескромной особы продолжалось всю пару. Причем, как мне казалось, с каждой минутой все громче, словно специально. Но мне-то похуй, ребят, обломитесь. Обо мне чего только не говорили и не писали в последнее время, я не то, что к слухам и шепоткам привык, у меня иммунитет даже к дебильным доказываниям желтой прессы. Пока человек жив, о нем говорят. Вот когда замолкнут, считай, тебя больше нет. Так что пиздите, господа, пиздите и побольше.

Как только звучит трель звонка я, не теряя ни минуты, выскальзываю из этого дурдома. Закуриваю на крыльце и шагаю к перекрестку, где меня, по идее, должны подобрать ребята и отвести на базу. Подошел, покурил, постоял. Послушал песен, позвонил раз двадцать, скинул СМС штук тридцать, а никого. Не поднимают трубку, на СМС молчок, и в зоне видимости вот уже почти час никого, совсем. Прикола я не понял, если это прикол. Если нет, то все еще хуже. Либо Пашка с Максом серьезно обиделись, решили объявить мне бойкот и подговорили остальных, либо обо мне тупо забыли. Хотя, если судить по активности моих друзей, по частоте подъема трубки и ответам на сообщения, на меня забили болт. За что? За то, что я против педерастии? Ну, извините, мое очко онли мое и никак иначе. А те, кто свое очко в пользование другим дают, мне как-то не импонируют. И что-то мне подсказывает, что я не один такой, а большая часть населения земного шара. Да и я пообещал сам себе, что попробую общаться, как раньше, правда, буду более внимателен, не позволю лишних поползновений в свою сторону, даже ненамеренных и случайных. Брезгливый я, с детства, между прочим. Так что с кем с кем, а с педерастами из одной бутылки больше ни-ни, как и из одного стакана, а уж косяк или сигарету делить с этими индивидами и подавно не стану.

— Вы гляньте-ка, кто тут стоит. — Твою ж мать. И почему везет мне так сегодня? У меня что, намазано, или на лбу написано «Развлекательная зона для быдла»? Пиздец, товарищи, а я еще и один стою.

— И кто же тут стоит? — якобы очень остроумно добавляет дружок этого кретина.

— Человек разумный, вам, неандертальцам, видать, такой вид пока неизвестен, — «ласково» отвечаю. Инстинкт самосохранения у меня напрочь отсутствует, как и тормоза. Я в выпускном классе в стольких потасовках участвовал и был провокатором, что и посчитать все проблематично, так что я совсем не удивлюсь, если меня сейчас за мой же длинный язык отпрессуют.

Естественно, эти собаки бойцовские начали обнажать свои клыки, только вот достать меня им сегодня не судьба, ибо обо мне все же не забыли. Ко мне подъехал ройс Пашки, и я, нырнув на заднее сидение, обворожительно ухмыльнулся со всей своей внутренней ядовитостью в полную челюсть этим красавцам, хлопавщим огромными глазищами при виде такой машины.

— Аривидерчи, дебилы, ах, пардон, откуда ж вам такие слова-то заумные знать, до завтра, мудаки университетские, — нагло кидаю им, открыв тонированное окошко, и под их уже полностью охуевшие взгляды мы отчаливаем.

— Даже не спросишь, почему мы почти на час опоздали? — поворачивается с переднего сидения Макс.

— Отчего же, спрошу. Почему вы, суки, опоздали? Меня тут могли изрядно попинать.

— Потому что уговаривали продюсера на колбаски твою тушу не пустить за вчерашнее интервью — он злее самого дьявола. Так что ты будешь отдуваться.

— Как?

— Твоим «любимым» способом.

— Да ладно, только не онлайн-общение с фанатами… Я вас умоляю, я в прошлый раз часов пять сидел за ноутбуком, как дебил, я думал, умру от голода, уссусь и усну прямо на месте.

— О да, дорогуша, и это будет только твоя онлайн-тусовка, визажист уже у тебя дома, рожу твою опухшего китайского пчеловода приведут в божеский вид, и гнездо на голове тоже, тебе, кстати, стричься пора, а то ты на обкорнанного нарика похож.

— Ну, спасибо, друг.

— Не за что, — ровно в ответ. Пусто, словно манекен, а не человек передо мной. Даже не по себе стало. Это кто еще обижаться должен. Как бы я, а не они, дети небесного цвета, блять. Тайком долбились себе, а я плохой оказался…

И чем дальше, тем больше я замечаю, что общение становится отстраненное. Причем дистанция, словно линия по черному асфальту белоснежной краской нарисована. Может, так и лучше? Или нет?