Снадобье (СИ)

Ничего бы не изменилось, даже если бы Снейп умел создавать что-то прекрасное или ему было бы по средствам свозить ее в экзотические страны или осыпать золотом. Самые удивительные чудеса на свете не заставили бы Эйлин забыть тот, другой мир. Это было как состязание между старой повозкой и новеньким авто марки Aston, или что более в тему, между скелетом динозавра и настоящим огнедышащим драконом. Тогда, Тоби этого не понимал, он верил, что все можно решить деньгами. Думал, если у Эйлин будет возможность покупать красивые вещи с витрин, щеголять в модных нарядах по дорогим ресторанам или еще каким местам, то у них все наладится. Нужно только больше работать. Так что пить он начал не от большого горя, а от усталости, от ощущения того, что его усилия уходят, как вода сквозь песок.

И все покатилось под откос: его выперли с фабрики и он до сих пор перебивался случайными заработками, их едва хватало на оплату счетов. С мечтами о переезде пришлось распрощаться. Дом медленно разваливался и, с каждым годом, Снейпу все сложнее было заставить себя делать хоть что-то. Все казалось пустой тратой сил. Трезвым он винил себя, за то, что подвел Эйлин, а напившись, винил ее за равнодушие. Разве он не заслужил капельку гребаного сочувствия? Он ведь бился, как рыба об лед, ради нее бился. А вместо награды получал молчание. В ответ на которое, он всегда срывался и орал что-нибудь вроде: “Тебе здесь не нравится? Ну так проваливай обратно в свой расчудесный магический мир! Сука!”

Зажглись фонари. “Давно пора” - подумал Тоби. Из-за снегопада сумерки сгустились очень быстро и он брел, больше полагаясь на интуицию, чем на свои глаза. Свет фонарей помогал мало, он сгорбился, подбородок уткнулся в грудь. Ноги спотыкались. “Я трезв” - в очередной раз пробормотал мужчина себе под нос. В том, что он идет шатаясь туда - сюда, как маятник, были виноваты городские власти: не могли, сволочи, сделать хороший тротуар; ветер, который бил прямо в лицо и еще проклятый снег, да на хера он нужен, сколько лет не было этого счастья, а теперь вот валит сплошной стеной. Улицы опустели, сегодня все сидели по домам, скоро и он придет к себе, отряхнется, превратится из снеговика в человека и встретит Рождество как положено - с семьей.

Он ведь не из тех мужчин, которые однажды, никого не предупредив, исчезают в ночи. У него есть сын и его долг позаботиться о нем. Черт, как же он радовался рождению Северуса (вот ведь дурацкое имя, но Эйлин настояла). Есть у детей такая особенность-они приносят с собой надежду, что жизнь изменится; в браке, который трещит по швам, появится смысл и будет стимул пить меньше, не засиживаясь в пабе до закрытия. Мальчишка пошел в мать - такой же нелюдимый, скрытный, со странностями. Все время сидит на своей верхотуре, один как сыч - ни друзей ни подружек. После того, как жена отправила его в ту полоумную школу, с ним совсем сладу не стало. Как и любой отец, Тобиас хотел для своего ребенка лучшей жизни. Северус мог бы поступить в колледж, стать архитектором, инженером, врачом или высоколобым умником из тех, кто, не марая рук, гребет деньги лопатой. Только вот оказалось, что его единственный сын должен учится в школе колдовства. Кем он после этого станет? Чародеем? Волшебником? Новым Гудвином, Великим и Ужасным? Снейп отрывисто рассмеялся. Кому скажи, решат, что он чокнулся.

Разве чертова мамба-джамба – занятие для настоящих мужчин? Его сын варит зелья из тритонов, как деревенская бабка, или чего там делают эти обдолбанные хипари. Видите ли, у мальчишки дар и, по их правилам, он должен учиться в магическом мире. А на его, Тобиаса, мнение всем плевать. Да куда катится этот проклятый мир, если отец не может решать, в какую школу ходить его сыну? Он чуть ли не скрипел зубами от злости, видя, как загораются глаза Северуса, когда приходит время собираться в этот чертов Хогвартс.

Так может, прямо сейчас свернуть с проторенной дорожки? Перестать себя обманывать? Он не нужен ни Северусу, ни Эйлин, он держит здесь их, не дает вернуться к своим. Но Тобиас еще не конченный человек, не подонок. Он никогда не бил женщин - пара затрещин, на которые те сами напросились, не в счет. С сыном, да, бывал суров, иногда слишком. Ну так не девчонку растит, мальчишка должен учиться держать удар без слез и соплей, иначе какой из него нахер мужчина.

Последние лет десять, Снейп хотел сесть на первый попавшийся поезд и начать все заново в другом месте, пока еще не поздно. Вот только уставшие ноги по привычке шагали к дому.

***

Слюна василиска, зубы гарпии, корень белладонны… Северус уставился в тарелку на кусок индейки и жареную картошку. Желудок черной кошки, полынь… При мысли о еде, рот наполнился горечью, но выйти из-за стола раньше отца он не мог. Нужно высидеть эту пытку до конца. Снейп продолжал про себя перечислять ингредиенты. Знакомые четкие формулы успокаивали и придавали сил. От зелья невидимости он перешел к зелью предвидения.

Слюна жабы, кристаллы соли, кровь летучей мыши…

- Эй, я с тобой разговариваю! – Тобиас шарахнул кулаком по столу. Северус поднял на него взгляд.

Мать постаралась: накрыла стол в гостиной, украсила дом к празднику, весь день стояла у плиты, готовя праздничный ужин… Но отец вернулся домой жраный, как свинья, и на все смотрел мутным, равнодушным взглядом. Когда они сели за стол, Тобиас сразу же принялся заливать в глотку любимое пойло – дешевый виски. Крупное лицо покраснело, между сыном и отцом было мало сходства, но свой знаменитый на всю школу шнобель Северус унаследовал от него. Мужчина провел рукой по колючему ежику волос, взял стакан и глотнул.

- Что у тебя за вид? – спросил он Северуса - тот был в обычной белой рубашке и темных брюках, но Снейп-старший придирался не к одежде. – С этими немытыми патлами ты похож на хиппованного педрилу.

- Тобиас, следи за речью - ты не в своем грязном пабе, - тихо произнесла Эйлин.

- А ты, женщина, не указывай мне, как разговаривать с сыном, - со злостью ответил он. – Он сидит за моим столом, в моем доме и ест мою еду, так пусть проявит ко мне уважение. В твоей проклятой школе учат уважать старших?

В ответ - молчание.

- Чему тебя вообще там учат? – продолжил Тобиас, видимо позабыв, что уже задавал этот вопрос.

Неожиданно мать решила заступиться за Северуса.

- Он прекрасно успевает в учебе.Особенно в алхимии.

В ее голосе Снейп-младший уловил нотки гордости, которую она прятала за показным спокойствием.

- У тебя что, язык отсох? Объясни-ка отцу, что за дрянь эта самая алхимия.

- Алхимия – это наука, похожая на обычную химию… – Мерлин знает, как тяжело Северусу дались эти слова-его алхимия, полная тайн, чудес, мистических превращений не имела ничего общего со скучной, стерильной, ограниченной наукой маглов. Но как и Эйлин, он постарался убрать из своего голоса все эмоции. Тобиас не дал ему договорить.

- Так почему бы тебе не пойти в нормальную школу и не изучать там свою химию? Тогда мы с твоей матерью могли бы без стыда смотреть людям в глаза.

Все это он слышал уже тысячу раз и должен был выработать иммунитет к отцовской злобе, но ни хера. Тобиас пробурчал себе под нос, что он мол не для того воспитывал сына, чтобы тот превратился не пойми в кого, и перескочил на политику. Отец избегал подолгу говорить о магии и о том, другом мире, это Северус давно понял. Политика другое дело, теперь Тобиас не умолкнет, пока не надерется до полной отключки. Нужно было лишь не привлекать его внимания. Колдун хотел облегченно выдохнуть, но ярость тисками сдавливала грудь. Его бесил всезнающий тон отца, его непоколебимая уверенность в собственной правоте. Хотелось выкрикнуть Силенцио, и хотя бы раз в жизни заткнуть этот фонтан тупого самодовольства. На счастье Северуса, палочка осталась в комнате. “Нужно перетерпеть, - сказал он себе. - Еще немного. Блядь, заткнешься ли ты наконец?!”

Снейп уставился в тарелку и, чтобы заглушить голос Тобиаса, вернулся к зельям. Они были ему намного ближе, чем магия вообще. Алхимия исключала хаос, спонтанность, она не терпела небрежности, не прощала попыток схалтурить и, чтобы преуспеть, мало было одного таланта. Зато, если ты сумел, то мог по праву гордиться собой. Северус не унаследовал право смотреть на других свысока. Он должен был добыть его сам и вполне сознательно выбирал те волшебные искусства, которые считались самыми сложными и опасными. Знать то, чего не знают другие, понимать то, чего боятся обычные люди, копить старинные формулы, как игрок, что собирает козыри, ожидая момента, чтобы выложить их перед противником. Вот ради чего он учился - ради уверенности, ради ощущения собственной силы, ради надежды на обретение власти, которая помогала ему пережить школьные унижения, оскорбления и насмешки. Она же поможет ему пережить ужин в компании отца. Тем более, что награда за терпение маячит не в далеком будущем, а рядом, почти на расстоянии вытянутой руки.