История Винсента Робертса (СИ)

Я был не в силах что-либо ей ответить. Я не знал этого, Хозяин никогда мне не рассказывал больше ничего о моем прошлом с той самой ночи, когда я последний раз видел свою мать. Но, даже зная это, все равно ничего не изменится, я и так ненавижу его сильнее чем кого-либо. Иногда мне кажется, что моя ненависть убивает меня, разъедает изнутри. Хуже уже не будет.

— Я всю свою жизнь с того самого дня мечтала отомстить Валентайну, вырвать его поганое сердце прямо из груди собственными руками! По этой причине я вступила в Королевский Орден. Именно об этом я мечтаю уже целых двадцать пять лет! Но за все это время нам не удалось убить его. Сила Высших вампиров слишком велика для простых людей. К тому же его способность создавать иллюзии и бесконечные лабиринты не позволяет нам даже приблизиться к нему. Только те, кому он сам позволит, могут подойти к нему. В том числе и ты! Но в его защите есть лазейки, и тебе должно быть известно о них. Почему бы тебе не рассказать мне, чтобы я смогла отомстить ему за смерть твоего отца?

Хитро она перевела тему разговора. Но я не собирался ей ничего говорить, даже если бы знал что-то — просто не смог бы, так как не способен предать своего Хозяина.

— Я ничего не знаю… — прошептал я ей в ответ.

Лицо Эммы исказилось ненавистью и презрением. Я знал, что Эдвард обладает способностью создавать очень реалистичные иллюзии и внушать какие-то ощущения, например, боль, как он обычно проделывал со мной в офисе, когда не хотел запачкать ковер кровью.

— Ты, выродок! — выкрикивала Эмма, — после всего того, что я тебе рассказала, ты все еще пытаешься защитить его! Это ложь! Ты должен знать! Мне больно слушать твой голос, который так похож на его, мне тошно смотреть в твое лицо, видя эти знакомые черты, я не могу поверить, что ты его ребенок! Мне так хочется разорвать тебя на части! Я не могу поверить, не могу принять того, что ты — мерзкий кровосос! Лучше бы ты умер!

В голосе женщины были явно слышны ноты отчаяния и боли. Я мог бы поклясться, что она готова заплакать, но не сделает этого у меня на глазах. Отчасти я понимал ее боль, и мне даже хотелось ей помочь, ведь в своей жизни я уже не видел никакого смысла. А смерти Валентайну я желал больше всего на свете. Я готов был принять смерть, пусть даже от ее руки, если это избавит ее от страданий и очистит ее душу от всепоглощающей ненависти. Я ведь еще помнил ее добрую и веселую, жизнерадостную, мне казалось, она и, правда, когда-то любила меня.

— Если ты думаешь, что не можешь его предать, то это неправда, — снова заговорила Эмма, будто угадав мои мысли, — все это лишь внушение твоего Хозяина. На самом деле вампиры, как и люди, способны предавать друг друга и убивать ради денег, власти и прочих желаний. Именно поэтому тебя поймали. Как только ты вышел из-под защиты Валентайна и ослабил бдительность. Среди твоих же товарищей полно тех, кто желает твоей смерти.

— Я же сказал уже, я ничего не знаю, — стал раздражаться я. — Неужели вам так плохо живется? По-моему стало намного лучше, чем было еще пару лет назад. Разве не так?

— Люди для вас лишь скот, чему мы должны радоваться? Что один тиран сменился другим? Или это хобби у Высших: чтобы скоротать вечность — разводить фермы?

Да, возможно, главная причина, по которой Валентайн старался ради процветания города, заключалась в том, что он хотел, чтобы обычные люди могли спокойно жить и размножаться. Он зарабатывал на них миллиарды, вкладывая в них деньги. Он держал в своих руках практически все, и контролировал преступную деятельность. Если бы я не ненавидел его так сильно, я бы даже мог бы встать на его защиту. Иначе снова начнется война, будут гибнуть люди.

Эмма права, вампирам не чуждо ничто человеческое, они действительно могут предавать, убивать друг друга, прямо как люди, но почему же они не могут точно так же тогда любить, дружить и страдать? Хотя, люди не смогут все равно принять нас, мы ведь питаемся человеческой кровью, мы сильные и опасные. А все опасное, что люди не могут контролировать, они стараются уничтожить.

Пока я размышлял, Стоун надоело ждать от меня хоть какой-нибудь ответной реакции, это было видно по ее глазам и тому, как она теребила пальцами распятье. Я почувствовал жжение на шее. Если она сейчас его сдавит, мне будет как минимум неприятно.

— Это твой последний шанс облегчить себе участь, днем с тобой основательно побеседует один очень интересный тип, не думаю, что ты после этого сможешь уже хоть что-то понимать, а послезавтра в полночь ты умрешь. Так что у тебя есть последний шанс избавить себя от мучений перед смертью, просто сказать мне, как проникнуть к Валентайну.

Я вышел на свет, чтобы Эмма могла увидеть мое лицо и понять, что я говорю серьезно:

— Я ничего не знаю. Можете делать со мной что хотите…

Женщина со всей силы сжала в руке распятье, я мог поклясться, что в этот момент услышал, как она заскрипела зубами от злости и ненависти.

— Урод! — зашипела она сквозь зубы.

Наверное, я бы и не стал этого отрицать, если бы в этот момент мог хоть что-нибудь сказать, но из горла вырвался лишь стон. Я упал перед ней на колени, пытаясь освободиться от ошейника, который сдавил мою шею так, что потемнело в глазах. Видимо Эмме показалось этого мало, она протянула свои руки сквозь решетку и стала душить меня. Я вцепился пальцами в ее запястья, еще бы чуть-чуть, и смог бы сломать ее кости, но я сдержался. Когда дышать стало легче, я заметил, что все еще продолжал держать ее руки. Я отпустил ее. Все это бесполезно: причинять ей боль, разговаривать с ней о чем-то — она слишком упряма и зациклена на своей цели. Подняв голову и смахнув челку с глаз, я посмотрел ей в лицо. Эмма надменно смотрела на меня, пока я стоял перед ней на коленях, она наслаждалась этим зрелищем. Неужели это та самая тетя Эмма? Почему она так хочет заставить меня страдать? Ради чего? Чтобы я понял ее боль? Разве я должен сочувствовать ей, жалеть ее? Она считает меня уродом, монстром и выродком, но я даже представить не могу, кто она после всего этого.

— Конечно, ты же вампир, откуда тебе знать, что могут чувствовать люди, — снова заговорила Эмма, в ее голосе ощущалась неприязнь, — тем более, что может чувствовать отвергнутая женщина, которая ради любимого человека готова была пойти на все! Я даже пошла в охотники ради твоего отца, хотя вся семья была против. Но он все равно отвернулся от меня. Он выбрал мою сестру, хотя знал, что Триша никогда не любила его и лишь баловалась, чтобы насолить мне. Она всегда любила отбивать у меня парней, но она не знала, насколько сильно я любила твоего отца. Я никогда не могла понять, почему он так пытался избавиться от меня, всеми силами гнал от себя, хотя я видела, что я ему не безразлична. Он пытался заставить меня ненавидеть его…

Если я действительно был похож характером на своего отца, то я догадывался, зачем он так поступал. Может быть, моя тетя и была слишком напористой и эгоистичной, но я знал ее и как очень добрую, нежную и ласковую женщину. Возможно, она вела себя так только со мной, потому что я был ребенком ее возлюбленного. Но точно мог сказать, что если мой отец действительно любил ее, тогда все было понятно.

— Он хотел спасти тебе жизнь, уберечь от себя, чтобы ты не погибла вместе с ним… — прошептал я.

— Я была готова умереть вместе с ним! — выкрикнула тетя, пытаясь подавить слезы.

— А ты не подумала, что тем самым только еще больше причиняла ему боль и себе тоже?! — не выдержал я и повысил голос. — Вот упрямая!

Впервые в жизни я увидел, как тетя заплакала. Она выкрикивала мне какие-то ругательства, проклинала, все, что я мог разобрать, так это то, что она желала мне гореть в аду. Но эти слезы были настоящими, словно она впервые заплакала спустя многие года, долго сдерживала их в себе и теперь просто переполнилась. Мне было жаль ее, отчаяние и боль заставили ее совершать страшные поступки.

Наверное, прошло минут двадцать, пока продолжалась ее истерика, я терпеливо ждал, хотя меня это жутко напрягало. Я терпеть не мог женские слезы, хотя был сам виноват в том, что она сейчас так рыдала, сидя на полу. Слушать меня она явно не хотела и продолжала бесконечно всхлипывать, сквозь эти звуки я еще мог разобрать ее шепот. Она говорила что-то про моего отца, про то, как он был несправедлив к ней, орал, прогонял, обижал, хотя она так любила его. Я мог только пожать плечами и посочувствовать своему биологическому отцу, тому, как ему в жизни досталось.