От звезды до звезды (СИ)

«А-ах, мягкий… Вы всюду такие?»

– Череп у нас твердый, – подал голос Рудольф.

Яут заклекотал, дергая челюстями, и повернул голову, подставляясь под руку человека.

«Я говорил о куниях. Мягкие внутри?»

– Йонге, он светится, – с радостным удивлением сказал Рудольф. – Чтоб мне лопнуть, у него пузо светится!

Йонге разжал ладонь и отступил на шаг. Часовой фыркнул и почти неуловимым движением выбросил руку к нему. Йонге перехватил мощное запястье, стиснув зубы от напряжения. Эндокомпенсаторы не только помогали справляться с гравитацией, но и усиливали работу мускульной системы. Плюс костюм, сделанный «Фелицией», позволял несколько превышать человеческие возможности. Яут недовольно заворчал. Йонге напрягся всем телом и отвел его руку, радуясь, что респиратор позволяет скрыть оскаленные от усилий зубы.

«Мягкий, но сильный», – подытожил часовой.

И присел на корточки, одновременно скользнув еще ближе к пилоту. Йонге, все еще нацеленный на атаку в лоб, не успел моргнуть, как яут обнюхал его с самых колен и до груди. Теперь он совсем не напоминал разумное создание. Открытые челюсти подрагивали, глубоко сидящие в черепе глаза мерцали оранжевым.

– Это уже тянет на второй взнос, – строго сказал Рудольф.

– По-моему, ты с радостью выступаешь в роли сутенера, – холодно заметил Йонге, с подозрением оглядывая яута.

– Я беспокоюсь только о нашем благосостоянии.

– Эй, охотник, гони побрякушки, – велел Йонге.

Аккомпанируя его приказному тону, Рудольф опустил лайнер и демонстративно громко чем-то на нем щелкнул. Яут покосился в сторону сидящего человека, полез в сумку и вытащил уже не черепушку, а украшение из металла. Перебрасывание подарком повторилось в точности как в прошлый раз. Йонге снова припрятал добычу, подумал и расстегнул внешний замок, державший на одежде легкие пластиковые бронепластины.

Яут ткнулся башкой в прикрытый одним слоем ткани живот, Йонге напрягся, блокируя удар, и даже слегка отставил ногу назад. Часовой повернул голову, прикладываясь щекой, и под шумок ковырнул когтем пряжку замка на брюках. Йонге молча взял его за дредлоки и потянул, прилагая все усилия, на которые был способен в проапгрейженном костюме. Яут зашипел, но находился в слишком неустойчивом положении, чтобы сопротивляться движению.

Только после того как когтистые руки оказались демонстративно спрятаны за спиной, Йонге разжал хватку. Часовой опять потерся головой, ощутимо царапаясь жесткими черепными наростами. Рубашка поползла вверх. Йонге уставился в потолок, вновь подавляя желание засмеяться. Покосившись на Рудольфа, он обнаружил, что механик прикрывает респиратор ладонью, а прищуренные глаза вовсю искрят весельем. Часовой все же обхватил Йонге обеими руками и продолжил водить головой.

«Всюду мягкий!» – всплыла восторженная надпись на переводчике под утробный рокот и ворчание.

Рудольф глухо кашлянул, привлекая внимание. Йонге перевел на него взгляд и на секунду даже растерялся, не сумев сразу понять, что имеет в виду напарник. Но потом до него дошло: не снимая маску, Рудольф изображал отсос, энергично двигая рукой. Потом постучал себя по дуге респиратора, где пряталась гарнитура. Йонге пошевелил языком, нажал на щеку, и сенсорная передача сработала. Глейтерная по-прежнему глючила – яуты использовали нестандартную полосу частот.

«Скажи ему, если отсосет – вернем черепушку».

Рудольф откровенно развлекался. Голос у него подрагивал от смеха. Но в то же время в интонациях было нечто такое, от чего Йонге всерьез посмотрел на огромную голову яута и почувствовал, как в штанах начались медленные, но верные изменения. А стоило представить, как узкая коричневая глотка сжимается вокруг члена, как медленное превратилось в мгновенное, и Йонге прикусил губу, сдерживая стон. Пальцы сами собой сжались на дредлоках сильнее.

Идея казалась все привлекательнее. Во рту пересохло, и он непроизвольно сглотнул. Синхронизация немедленно отозвалась радостным напряжением в позвоночнике. Рудольф заворочался в кресле, перехватывая лайнер, а когда Йонге посмотрел на него, механик успел стиснуть себя сквозь штаны.

«Наверное, это была не лучшая идея», – почти прохрипел он.

«У тебя мало хороших идей», – выговорил Йонге в ответ.

Нагнуть яута хотелось почти нестерпимо. Йонге даже боялся представить, как дальше начнут развиваться события. Рудольф решительно отпихнул лайнер.

Дверь отворилась, и вломился Сайнжа, обвешанный украшениями, совершенно не подходящими к продвинутой ультрасовременной броне. Сделав два шага, яут остановился, склонил голову и вперился взглядом в происходящее.

– Мне кажется, друг мой Йонге, я наблюдаю сцену ревности, – восторженно сказал мигом оправившийся Рудольф.

Сайнжа заревел. Транслятор, косо закрепленный на плече, выдал несколько местоимений, судорожно попытался перевести нечто, звучащее как оскорбление, и сдался. Последние несколько иероглифов смутно напомнили Йонге древний азиатский язык, который им демонстрировали на курсах как образец типового галактического письмопостроения.

Часовой обернулся к негодующему соплеменнику и в ответ тоже выдал несколько фраз, по звучанию похожих на работу камнедробилки. Сайнжа почти бегом пересек вагон, наклонился, вцепился в ремни на спине оппонента и рванул его вверх и на себя.

Йонге успел напрячься, чтобы не полететь следом за часовым. Тот вовремя разжал руки, а Йонге еще и помог ему, толкнув в плечи. Возбуждение не проходило, но в голове прояснилось, и мыслей, как трахнуть постороннего яута, уже не возникало.

Вывернувшись из хватки, часовой выпрямился во весь рост. Сайнжа тоже расправил плечи, и яуты начали орать.

Очень быстро от утробного рыка пошла такая вибрация, что ее можно было ощутить всем телом. Йонге ретировался ближе к Рудольфу и занял стратегическую позицию за креслом, демонстративно заткнув уши. В глубине души он рассчитывал посмотреть на драку яутов. Вероятно, синтезируемый малыми дозами адреналин в составе эндопротекторов дурно влиял на ксеногуманистические принципы.

Поезд чуть качнулся, поворачивая, и яуты одновременно присели в широких бойцовских стойках. Йонге мысленно потер руки и мельком глянул на конвоируемый труп. Потом глянул еще раз, уже внимательнее. А потом хлопнул Рудольфа по плечу, и, когда тот отвлекся от яутов, молча указал на Седого.

Наездник отвалился.

Сморщенная плоская тушка повисла, зацепившись краем правого дыхательного мешка за длинный клык, и от этого физиономия яута приобрела слегка дебильный вид. Сайнжа и часовой по-прежнему мерялись крепостью голосовых связок, поэтому Йонге продолжил использовать удобную комбинацию из полу-глейтерной и коротковолновой связи.

«Хреновая у них консервация».

«Сейчас тут все будет хреново».

Слова у Рудольфа с делом расходились редко. Миг спустя он слегка наклонил лайнер и пальнул в потолок над головами яутов.

От неожиданности Йонге присел и успел проклясть напарника, но когда открыл непроизвольно зажмуренные глаза, увидел, что вагон цел. Разве что потолок слегка опалило. Яуты обернулись к людям. Часовой сузил глаза и утробно заворчал.

Йонге молча ткнул пальцем на хорошо упакованный труп и происходящее под упаковкой безобразие. Часовой выпрямился, моментально отцепил от пояса маску и навесил обратно. Только крепления щелкнули.

«Зверь просыпается!» – торжественно прорычал Сайнжа.

«Это он про твоего маленького дружка в штанах», – шепотом добавил Рудольф.

«Пошел ты», – так же вежливо и тихо ответил Йонге, и продолжил уже вслух:

– Вы знаете, как быстро вылупится ваша зверюга?

«Мы успеем доехать».

– А если не рассчитаете?

«Можете уйти отсюда».

Рудольф немедленно встал с места, перекинул лайнер через плечо и уверенно пошел на выход. Йонге застегнул бронепластины и точно так же решительно проследовал за ним. Клекотание яутов осталось без перевода, но его не особенно интересовали их комментарии.