Double spirit. Часть 2 (СИ)

Мысли лениво водят хоровод в засыпающей уже черепушке. Ах да…

— Мы так и не решили, что с котиком будем делать?

— М?.. Черт, Берти, я уже заснул почти! Прикинь, мне снилось, что мы дома. — Не открывая глаз, повернулся лицом, обнял слабеющей рукой. — Спаать, Берт.

— Чо с котом-то?

— М? С каким?.. Аааа, с котиком…

— Не спи. Как его? На помойку? Или где?

Пауза.

— Да пусть будет. Он прикольный… И потом сам же говорил — запас карман не тянет.

Короткое фырканье.

— Запасливый ты наш…

— Спать, спать. Ты мое снотворное, я прямо ушел уже… Пойдем вместе со мной, пойдем, там мы дома…

— Спи давай. Сонь.

***

Начало ноября все ж таки пролилось дождем. А то Лео стал было думать, что осенние дожди обходят эту широту стороной. Ощутимо похолодало, и тренировки проходили в зале, так что волей-неволей все ежедневно сталкивались со всеми. И в раздевалке. И в зале. И во время стрельб. Однако ничего не происходило.

Время словно бы остановилось, замедлилось, растянулось подобно капле сосновой смолы, и казалось, вот-вот, еще немного — и застынет как янтарь. Одинаковые дни. Подъем-завтрак-занятия-обед-тренировки-ужин-отбой. Подъем-завтрак-… Лео был счастлив, что по-прежнему он оставался один в комнате, и к нему никого не подселяли. Право старшего. Или же Ковалев им действительно дорожил, как перспективным кадром, старался создать для него все условия? По результатам Лео вышел практически вровень со старшим Свиридовым, на этот раз уже честно, без игры в поддавки. Этот факт, а именно, то, что как бы они ни старались, никому не удавалось вырваться вперед, разумеется, не приводил в восторг ни Роберта, ни самого Лина. Но они оба старательно соблюдали дистанцию и избегали открытых конфликтов. Хотя, конечно, усмешки, косые взгляды и презрительные фырканья никто не отменял.

Но в целом все было спокойно и стабильно. Эдакий день сурка. Каждый виток которого, одинаковый, такой же на первый взгляд, как предыдущий, казалось, все туже закручивает невидимую пружину. У Лео все чаще возникало чувство, что кажущееся равновесие может разрушиться в один миг. И это напрягало, потому что было совершенно непонятно, каким выйдет результат.

Пару лет назад его потрясла гипотеза, которая увязывала глобальные планетарные катастрофы с внезапной сменой магнитных полюсов Земли. Десятки и сотни тысяч лет вертится себе планета, живут на ней твари, ничего не подозревая, и вдруг — раз! За пару дней гигантский земной шар кувыркается, опрокидывается на бок и продолжает вращение уже валяясь на боку и с любопытством наблюдая, выжил ли кто-то из этих смешных и вредных тварей, или же все погибли смертью храбрых.

Да только кто ж выживет? После цунами высотой в два Эвереста? После сотен землятресений, ураганов и внезапных обвалов холода? Никто не выживет. И новые твари, через пару сотен тысячелетий тоже не будут догадываться, что их ждет на фоне прекрасной стабильной жизни и кажущейся безопасности. А причина-то проста до смешного — неустойчивый диполь. Накапливается неустойчивость — накапливается при каждом витке Земли, на глаз абсолютно незаметно и совершенно безобидно. А потом внезапно — серпрайз!

Вот именно такое чувство и грызло его каждый гребаный одинаковый день. Каждый день, похожий на стоялое затхлое озеро с мутной водой и грязной зеркальной гладью. Каждый виток. Каждый оборот пружины. Когда срыв? Когда катастрофа?

Но, вопреки предчувствиям, ничего ужасного не происходило. И Лео понимал, что от этой непонятности начинает нервничать и потихоньку сходить с ума. Даже на результатах это отражалось. Единственное, что его примиряло с этим и выравнивало рейтинг — это то, что, казалось, и Роби, и Алан тоже нервничали. И, в свою очередь, на их результатах эта нервозность также отражалась.

Единственный, кто был безмятежен и весел, так это новенький Костик. Он буквально сиял от удовольствия, при встречах изредка прошивая Лео взглядом, в котором проскальзывала легкая усмешка. Он быстро подтягивался, прогрессировал, делал определенные успехи, ставил руку, однако в силу некоторой хлипкости телосложения по-прежнему не мог соперничать с лидерами. Рука начинала дрожать, тяжелое оружие после пары выстрелов переставало слушаться, и в итоге результаты его были весьма и весьма средними.

Короче, время шло, предчувствие не сбывалось, однако же и не уходило никуда. Так продолжилось до середины ноября, потом перевалило за его середину и наступил конец. Вот что отличает плохие предчувствия от хороших? А вот что. Плохие всегда сбываются. За редким исключением. Хорошие — сбываются крайне редко. А вот дурные — практически всегда. Вопрос лишь в сроках.

И вот это тоже интересно. Потому что сбываются эти самые «плохие» именно в тот момент, когда ты расслаблен и так думаешь себе: «А не дурак ли я? А не зря ли я всю эту мутотень себе на кишки накручиваю?» Но тут вдруг внезапно наступает час икс, озарение, и ты ясно понимаешь: не дурак. Не зря. Но это ничего не меняет.

По правде сказать, это бы и раньше ничего не поменяло, потому что предчувствие — оно ж словно привидение с простыней на голове, стоящее за спиной. Обернешься — и нет его, только ветерок по коже скользнул. Что ты можешь сделать, чтобы изменить ход событий? Ты даже не знаешь о чем речь! Ты узнаешь об этом в одну секунду, когда призрак внезапно появится перед тобой и театральным жестом сдернет с себя мантию с прорезями для глаз. Идиотская манера.

Добавлял негатива и сраный месяц ноябрь. Лео ненавидел его всей душой. Ведь что может быть хуже ноября? Только конец ноября, когда солнце вообще забивает на свои прямые обязанности и в лучшем случае лениво выглядывает на пару минут в неделю из-за мрачных туч. Типа:

— Ну вы тут как? Не сдохли еще? Мм? Ну, ладно. Копошитесь дальше. А я спааать…

Однако сегодняшний день во второй половине ноября был исключением. Светило решило, что раз людишки, несмотря на его старания, упорно пытаются ползать, то надо их подкормить, что ли? И, лениво зевая, выползло из своего укрытия, подкормить, а заодно и инспекцию провести, все ли на месте. Все ли в порядке.

Легкий морозец, пару градусов ниже нуля, сухой асфальт, яркие слепящие лучи, по которым все так скучали. Что может быть прекраснее?

Настроение у всех обитателей интерната подскочило так же резко, как тугой резиновый мячик, со всей дури брошенный на пол.

И в непонятной эйфории Лео провел утро, солнечное утро с прекрасной пробежкой в парке, еще сохранившем роскошь желтого сияния. Он бежал, вдыхая бодрящий воздух и выдыхая легкий пар изо рта. Он даже стянул с себя на втором круге легкую куртку и повязал ее вокруг талии, оставшись в одной майке без рукавов. Краем глаза он видел твинсов в компании Костика, которые носились с ним в противофазе и постоянно поэтому попадались навстречу, но даже это не испортило ему настроения.

И когда он услышал тихий стук в дверь своей комнаты, уже во второй половине дня, когда солнце клонилось к земле, его это нисколько не насторожило, эйфория затуманила ему мозги.

Немного удивило, это да. Но не насторожило. Надежную задвижку он давно уже свинтил, после требования тренера. Пару раз, как и планировал, он всё же ее ставил на ночь, чтобы убрать утром, но потом ему стало лень, да и не верил он по большому счёту в то, что две бомбы упадут в одну воронку.

Нож из-под подушки он тоже через несколько ночей неудобного сна убрал. «Порежешься еще, дурак,» — буркнул ему внутренний голос, который не хуже хозяина не выспался. Вот он и убрал. И в самом деле, не было такого, чтобы нож, какой бы он распрекрасный ни был, уберег своего хозяина от глупости. Лекарство от глупости — оно совсем другое, и Лео чувствовал, что принял его, этого средства, за прошедшее лето двойную, если не четверную, дозу. Скоро из ушей у него это снадобье полезет. Так что если оно не подействует — стало быть болезнь приняла неизлечимый характер.

Так что дверь он распахнул безо всякой задней мысли, настежь, по-прежнему недоумевая, кому ж это приспичило стучаться в незапертую комнату, да еще так неуверенно. Распахнул и тут же чуть не захлопнул ее вновь, только усилием воли и рассудка сдержав себя. Потому что за дверью стоял Алан.