Дети ясной ночи (СИ)

«Дорогой мой друг.

Пустое бумагомарательство подошло к концу. И мне вполне можно отдать его, обработав, вписав сценарий исследования и окрестив фантастикой или, что будет ближе, мистикой.

Оно всегда рядом.

Мы просто разучились его различать. »

И далее уже приклеено на бумаге:

«Отражающие инструменты упоминаются в подавляющем большинстве ритуалов, средств для гаданий или в череде мистических объектов. Воскрешение, общение с мёртвыми, разрушение границ между различными мирами — короткий перечень их возможной силы. Силы, которую направляет человек.

Живое отражение не так опасно, стремительно и поверхностно.

Отражение в предметах, созданных для этих целей, может оказаться ловушкой»

«Люди создают много мерзости» — было приписано сбоку.

Восприятие человека несовершенно.

«Наш мир имеет лишь один твёрдо ощутимый для нас вид, но это вовсе не значит, что где-нибудь нет чего-то другого. В этом вопросе я стопроцентный агностик. Человек не может увидеть и почувствовать всего, что есть на этом свете. И вряд ли он хоть когда-нибудь сможет изобрести оборудование, которое поможет ему в подобных достижениях.

Я писал эти книги всего лишь об одной из сторон, об Отражении.

Глупая вышла книжка, и так и не была дописана. И снова беру в руки ножницы и кромсаю, вырезаю...»

И следующая бумажка с печатным текстом наклеена так, что перекрывает часть надписи. С краю чернила размазаны, и по оставшимся контуром и пятнам понять, что там написано, нельзя.

Наиболее опасно и сильно отражение естественное — в воде, к примеру. Стекло и зеркала не так опасны, если они, конечно, не созданы специально за тем, чтобы запечатлеть тебя, когда ты в него посмотришь.

«Немного противоречиво. Так что же опаснее, вода или ловушка человека?»

Зеркалам приписывают добрые тысячи различных мистических свойств. А всё проще простого — оно отражает.

Отражение не живёт по нашим законам, оно вообще не живёт и мертво изначально, что даёт ему безусловное преимущество перед нами, живущими в рамках времени и длительности собственной жизни.

«Или, быть может, мёртвое отражение жаждет выпить нашу жизнь до самого дна?»

Прошлое не оставляет ничего, кроме теней, их можно обнаружить в углах, если дано тебе увидеть, конечно, и прошлое по сути ничего не значит. Будущее не проистекает из него, они существуют отдельно, разделённые несуществующим настоящим.

Ты отражаешь всего себя с прошлым и будущим. Будущее, не сформированное, множественное— уничтожает. Прошлое не верно, ибо пишется исходя из отражений будущего по памяти, по слухам, по чувствам и не имеет стабильного состояния также.

«Это похоже на бред, но именно такой же вывод я вынужден сделать».

Отражение может забрать нас, отражение может принять нас. Отражение подобно второму миру на грани сознания, который не ощутим, и прослеживается лишь в редких снах да сотканных из тумана сумрачных фигурах.

Отражение самого себя — верная, мучительная агония, которая может никогда не закончиться.

«Но созданное отражение может быть введено в чужое. Нет грани между отражениями, как слияние миров! Это гениально!»

Но зеркала могут нести в себе гораздо большее и, запоминая каждого, кто ищет в нём что-то,может выдать на поверхность иную, истинную причину твоего прошлого, будущего и даже настоящего, которого нет, не было, не будет, но его всё равно нельзя не брать в расчёт.

«Впрочем, бытует мнение, что призраки, фантомы, мертвецы, отвратительные приметы, зеркала имеют свою силу лишь для тех людей, у которых есть сила. Например, для детей ясной ночи и туманного дня.

Но их давно не было».

Аллен нахмурился, с силой сжимая листок и вглядываясь в эти строки. Причём тут детская приютская песенка? Ответа не было, и пришлось перелистнуть тетрадную страницу.

В зеркалах может храниться информация, которой столько лет, сколько не существует зеркало.

«Имелась ли в виду память материалов или память людей, что смотрели или создавали его? Ограничена ли память отражения памятью человеческой?

К чему все эти тайны зеркал? Причуды подсознания. Глубина, ценность и в то же время хрупкость человеческой души? Нет, нет и нет. Эти коридоры зеркал и множества отражений идут сквозь пространство, время и реальность и они всегда свободны. Если ты не боишься заблудиться — ты дурак.

Зачем я пишу всё это? Брат? Отражению не ведомы законы нашего времени. А может быть, время вообще было придумано людьми? Или нам и впрямь дал его пришедший Бог, разделив день и ночь и лишив нас бессмертия?

Только совсем забыл об одном простом физическом процессе: о нашей силе и о силе этих мест.

Отражением можно спасти.

Отражением можно погубить.

В нём можно оставить столько себя без всякого вреда, что остаётся только поражаться этому чуду.

Отражение может погубить…

Ты обещал не забыть, но не сможешь удержать это в памяти, так что забери хотя бы эти пару листов с собой.

То что смотрит на меня из глубины имеет удивительную природу. Оно поймает меня. И да, оно побеждено.

Путь будет длинным, не обольщайся».

====== Глава Двадцать Пятая. Дети ночи и дня. ======

Глава 25

«Рассвет» отдалённым завыванием сирен встретил Канду с Лави на третьем этаже, и те имели честь наблюдать за тем, как крупные пауки, до этого копошившиеся в углу, вдруг запаниковали, запрыгали и рассыпались едва ощутимый серой пылью, осевшей на обновившемся полу в виде праха. — Так гораздо удобнее, — негромко вздохнул рыжий юноша. С тех пор как они вдвоём с Юу отправились обыскивать библиотеку, они так и не смогли прийти к единому мнению. Юу обвинил его в том, что Лави слишком цепляется за возможность нормального объяснения и не желает принимать рассказанную Тикки Микком историю всерьёз, а Лави на это довольно агрессивно заметил, что доверять этому странному типу у него нет ни малейшего желания. А затем заодно прошёлся несколькими грубыми выражениями и по городу, и по Тикки Микку, и по местной религии, и по местным силам. Завершали поток ругательств имена Аллена и Юу. Всё это японец выслушал с нечитаемым выражением лица, затем, ухватив рыжего за шиворот, хорошенько приложил лбом об стену и, пожелав долгожданного обретения мозгов, которые не будут столько категоричны и ограничены, направился к лестнице. В тот момент Лави, сквозь вспыхивающие от боли разноцветные круги и искры наблюдая за удаляющимся парнем, пожелал даже остаться здесь и плюнуть на Юу. А может быть, даже плюнуть на всех и сразу. Одному отправиться искать выход из этого странного места. Но почему-то всё равно последовал за Кандой.

Два читальных зала, которые встретились им самыми первыми, были полностью замотаны матово поблёскивающей в красноватом свете кассетной плёнкой. Километрами плёнки, что была и на шкафах, и на столах, и под потолком, и между стен. Свет, пробивающийся откуда-то из-под решётчатого потолка, был алым и не особо ярким, отбрасывающим пугающие тени и блики, от чего оба парня, не сговариваясь, поспешили покинуть эти залы. Затем оказались открытыми пара туалетов, в одном из которых их поджидал восьмирукий человекоподобный монстр, и самым последним они осмотрели парочку газетных киосков, находящихся на этом же этаже. В одном из них обнаружился огромный, почти под самый потолок запертый сейф, который по виду своему больше напоминал стальной холодильник.

И, разумеется, ни единого намёка на возможный код вокруг не было.

Дверь на третий этаж по самым первым наблюдениям оказалась заперта изнутри. — Будем начинать поиски сначала или же пойдём проверим, как там Аллен с Тикки? — осторожно предложил Лави, не понимая настороженности замершего посреди коридора Юу. Вроде бы, радоваться должен, от того, что наконец-то рассвело, и всё встало на свои места. Юу бросил на него всего-то быстрый сумрачный взгляд, но дыхание Лави на мгновение перехватило, и он тоже замер, не решаясь повторить вопрос или дотронуться до плеча Юу, как планировал это ранее. — Мы в любом случае должны держаться вместе. — Юу и сам не до конца понимал, о чём говорит: об Аллене или о них с Лави. — Ты прав. Нам не стоит нападать друг на друга, но ведь Тикки вообще-то просто незнакомец для нас! — хотел согласиться, а вышло как обычно. — Слушай, Кролик, — знакомый вызов в горящих тёмных глазах заставил Лави привычно вздрогнуть и отступить назад: такой тон и такой взгляд обычно означали, что спорить и дальше чревато нехорошими последствиями… Или довольно хорошими — совсем неуместная дрожь пронзила тело, и Лави попытался затолкать зарождающееся ощущение поглубже и подальше, здесь оно было совсем не к месту. Но что ему делать, если этот стервец Юу настолько привлекательно выглядит уставшим, взмыленным, готовым в любой момент завалить Лави прямо здесь и сейчас… В каком именно смысле завалить, Лави предпочёл сегодня не уточнять, потому что подозревал, что его могут прибить. Просто прибить. Смерть — это слишком скучно и неинтересно. И он действительно не вполне понимал, от чего в таком страшном месте из него лезет всё это. Похоть, страсть, желание. Будто заложенный в глубине животный инстинкт, который громко шепчет, минуя голову, о том, что сейчас в смертельной опасности он должен попытаться хотя бы спариться напоследок. Или беда была в адреналине и прочих гормонах. Люди слишком часто возбуждаются от одного ощущения опасности. — Сейчас мы идём искать Аллена с этим тапком. Возможно, мы четверо единственные живые в этом городе люди. — А как же та девушка, за которой Аллен и пошёл? — А она может быть и мертва, призрак, тень, воспоминание, что угодно. И не смотри на меня с таким нескрываемым скепсисом!