Звезда в тумане (СИ)

— Мерзость какая! — он отбросил газету в сторону и невольно покосился на Сашу.

Тот сидел на диванчике бледный и встревоженный и даже не делал вида, что географию читает. Снегирьцов вспомнил про его сон с мертвячкой и посочувствовал пацану: пренеприятное ощущение, когда сны оживают, вон, как его самого сегодня на набережной проняло, до сих пор внутри что-то подрагивает.

— Это профаны какие-то, а не огнепоклонники, — заметила Галочка, спускаясь по лестнице, она была похожа на картинку с модной рекламы. — Володенька, вы не одеты? Передумали идти?

Снегирьцову немедленно захотелось плюнуть на все и повеселиться еще ночку-другую, пообсуждать с интересными людьми последние любопытные происшествия и поволочиться за дамами.

— Нет, — сказал он с колоссальным усилием. — Завтра в одиннадцать заседание Научного Общества, мне обязательно надо там быть. И вообще начинать работу, милая Гала, мне не хотелось бы не оправдать доверия вашего фонда.

— Что вы, вы не можете не оправдать, по правде говоря — уже оправдали… А, впрочем нет, вы абсолютно правы, нельзя откладывать важное.

Снегирьцов благодарно поцеловал ей ручку, посидел еще с мамой и Сашей, попил чаю, а потом распрощался на ночь.

Его очень волновало, придет ли Саша к нему сегодня, наверно ему страшно там одному после этих статеек. Может, пойти успокоить его? Пожелать там хорошего сна.

Саша не спал, а курил тайком, выпуская дым в форточку. И быстро спрятал папироску, заслышав шум.

— Доброй ночи, — сказал Снегирьцов с некоторым смущением.

— Доброй, — Сашенька, подумав, вытащил папироску и хитро улыбнулся: — Прикурить тебе, Володя?

Снегирьцов молча кивнул и присел с ним рядом на подоконник, наблюдая, как Саша достает тонкую женскую папиросу из заначки, обхватывает ее полудетскими еще своими губами, склоняется над керосинкой…

Он сглотнул и отвернулся, странно все это. Саша подошел к нему, погладил по плечу, а потом положил ладонь на шею сзади, а к самым губам поднес папиросу. Снегирьцов подался слегка вперед, получилось, что он целует Сашеньке пальцы. Тот все не убирал руки — ни спереди, ни сзади, поглаживал ему затылок и поводил по губам. Сердце стучало где-то в горле, он прикрыл глаза на мгновение и мягко отстранился.

— Интересно, — сказал Саша через некоторое время, — для чего эти огнепоклонники ритуалы проводят, демонов призывают?

— Может, уже вызвали, — отозвался Снегирьцов, воображая себе картины дантового ада, а именно тот круг, где блудниц по развратным белым ягодицам хлестали, — и теперь демоны вселились в мертвых и ходят среди нас.

— А правда, что перед жертвоприношением они собираются всем кагалом и целуют девку в срамные уста, ну, ту, которую принести собираются? — прошептал Саша с волнением и притиснулся поближе.

— Откуда ты такое взял?

— В газетах писали.

— Хорошо, если не мертвую туда лобызают, — пробормотал Снегирьцов, передернувшись, в окно опять пополз туман. Густой такой, аж керосинка зашипела и погасла, и теперь они видели друг друга в призрачной иллюминации вулканового испражнения.

— Поздно уже, спокойной ночи, — прошептал Снегирьцов, стало жутко.

— Не уходи, Володя, страшно.

— Не бойся…

Они легли в узкую Сашенькину постель, и там завозились, устраиваясь, обнялись покрепче. Саша поцеловал Снегирьцова в ухо и забрался под пижамную куртку, стиснул живот. Снегирьцов хотел сказать ему “не надо” и насчет борделя, но застеснялся почему-то, вместо этого тоже пощупал его под пижамой. Сашенька был гладкий еще, как девушка, и тонкий, очень приятно и страшно было — вдруг их застанут! Скандал… Член у Саши тоже был поменьше пока его собственного, немного. Интересно, смог бы Снегирьцов полностью взять его в рот и яйца лизнуть, если б осмелился на такое непотребство. Но он, конечно, не осмелился, просто перекатил тугие яички в ладони и погладил под ними. Саша доверчиво раздвинул бедра, позволив прикоснуться к сжатому входу, не боялся там боли невинно. Снегирьцов судорожно вздохнул, представив, каково это — причинить ему боль. Надо будет в борделе вдвоем с одной девкой, Сашу сзади научить, он как раз замечательно поместится там, какая волнительная картина.

Восхищенный собственной выдумкой, он поцеловал Сашеньку в головку (тот изумленно ахнул), а потом взял два их члена кулак, пристроил туда еще Сашину руку и принялся ласкать, так здорово, одновременно, все равно что вдвоем в одной…

***

Замысел с гимназией позорно провалился, маменьку известили заказным письмом о Сашенькиных подвигах, еще и классный наставник самолично к ним явился, побеседовать об успехах Снегирьцова-младшего. А Володя смылся в экспедицию какую-то на свои вулканы и Сашу не счел нужным поставить в известность. И это после всего, что между ними было!

Саша горестно вздохнул. Два дня они с Володенькой не виделись, а кажется, что вечность. Он смачивал пальцы слюной и водил ими по члену, вспоминал, как Володя поцеловал его туда. Какой разврат все же, как в маменькином альбоме, который он однажды нашел на незапертом секретере. Там было много занятных изображений, и мужчины с женщинами, и с животными, и одни только мужчины. Последнее особенно интересовало сейчас Сашеньку, он вспоминал выгнутые страстью фигуры, и от этого щеки его краснели, а колени начинали дрожать. Наверно, Володя не хочет, чтобы с ним так, поэтому и сбежал от их любви, предатель.

Бабушке после того визита из гимназии сделалось дурно, а маменька наказала Сашу за неуспехи в учебе со всей строгостью: не взяла на цирковое представление. В Ростов как раз приехал французский цирк, на одну неделю всего. Саша видел разноцветные афиши у рынка, чего там только не было, львы, тонкие гимнасты, дрессированные собачки и даже жираф. Зря папенька в Африку смотреть на жирафов отправился, жил бы себе спокойно, глядишь, и узрел бы мечту свою безо всяких сложностей.

Но сдаваться Саша не собирался, хоть и навалилось на него много чего. В цирк решил отправиться в на следующий день, уповая на то, что маменька как всегда вернется поздно. План его был таков: сбежать ночью из дома, когда бабушка спать ляжет. Как раз на ночное представление можно успеть. А с ветреным любовником Саша намеревался объясниться письмом, и будь что будет. Он долго сочинял послание и сильно погрыз карандаш в процессе, а под конец решился-таки написать о совместном экстазе и слиянии духа и тела.

Письмо Саша побоялся подсовывать Володе под дверь, а ну как прислуга найдет. Лучше лично в руки отдать, когда тот вернется. От волнения он даже пальцы в рот потащил и поморщился тут же, противный вкус бабушкиных капель впитался накрепко, ничем не отмоешь. Саша за вечер три раза ей пузырек подносил виновато. Зато вот Конрадищу похоже нравилась вонизма, кот запрыгнул к Сашеньке на колени и присосался вдруг между большим и указательным пальцем, урча. Саша убрал было руку, начал гладить мягкую пеструю шерсть, но котище извернулся и вновь припал. Язык у него был шершавый, а у Володеньки гладкий, странная идея вспыхнула в Сашином мозгу и сладко отдалась во всем теле, измученном двухдневным воздержанием.

Он прокрался по спящему дому в бабушкину комнату, и прихватил со столика пузырек с успокоительными каплями. Гадкий кот путался под ногами и возмущенно мяукал, чуть храпящую бабушку не разбудил. В своей спальне Сашенька быстро стащил штаны и капнул из пузырька себе между ног, руки тряслись от волнения. Попало на яйца, и он растер все по промежности хорошенько. В комнате повисла натуральная лекарственная вонь, как будто чуть не погибла здесь от волнения дюжина бабушек. Кот выпучил глазищи и принюхался, запрыгнул на кровать и ткнулся мордой меж разведенных ног. А потом подобрал вдруг лапы и впился когтями в ляжку, Саша вскрикнул и попробовал оттолкнуть животину. Но не тут то было, второй лапой распаленное чудовище угодило точнехонько в бутон греха (это название Саша в маменькином альбоме давеча вычитал), у Саши из глаз аж слезы брызнули. Он наугад ударил по пушистой шкуре, раздался мяв, и кот скатился с кровати. Раненый Саша не растерялся и в два пинка выкинул его за дверь.