Начиная заново (ЛП)

Лицо Микки залито кровью, все тело болит, но когда Йен смотрит на него, он не может скрыть широкую улыбку. Свободен. Наконец-то.

***

День выдался теплым и солнечным, и Йен не перестает ныть по поводу жаркой, как ад, мантии и тупой шапки. Фиона советует ему заткнуться и отсосать, потому что он первый Галлагер, у которого настоящий выпускной, и ему придется все это надеть, без вариантов. И да, там будут делать фотки. Много фоток.

Йен закатывает глаза, но не может скрыть, что он чертовски счастлив. Он берет Микки за руку, и тот на мгновение напрягается, чтобы сразу же успокоиться от прикосновения Йена. Все в порядке. Он поднимает взгляд и видит, что Мэнди смотрит на их соединенные руки, и пользуется другой рукой, чтобы показать ей палец. Она усмехается в ответ, и Микки тоже смеется. Слава Богу, Мэнди бросила Кеньятту и теперь не перестает смотреть на Липа и его странную богатую подружку, которую тот привел. Микки хочется, чтобы она увидела, какой Лип придурок, и покончила бы с ним, но еще он знает, что не все так просто – посмотрите, как много раз он пытался сделать вид, что Йен ничего для него не значит, и насколько бесплодными были эти попытки.

Мэнди выпускается вместе с Йеном, так что его братья тоже здесь (кроме Тони, сидящего в тюрьме). Колин даже привел подружку, хотя Микки понятия не имеет, где он ее откопал. Светлана тоже пришла и стоит теперь неподалеку, с ребенком на руках. Несмотря на свои угрозы, Микки передумал и решил помогать ей, давая время от времени немного денег на ребенка. Нууу, если честно, это Йен, с его большим сердцем, заставил его, но все же…

Церемония долгая и нудная, и Микки почти засыпает, слушая бесконечные речи, но это стоит того, чтобы увидеть улыбки на лицах Йена и Мэнди. Празднуют они, как обычно, с большим количеством спиртного и несколькими видами наркоты. Йен почти подпрыгивает от радости.

- Я сделал это! – кричит он Микки, перекрикивая громкую музыку, льющуюся из их старенького радио. – Я не могу поверить, что сделал это! Ты можешь поверить, что я сделал это, Мик? – он приближается, кладет руки Микки на шею и говорит быстро-быстро: – Я получил диплом! Я окончил школу! Теперь я могу найти работу получше, что-то, за что платят немного больше, и мы уедем отсюда, ты и я, мы уедем отсюда вместе. Вместе, правильно? Ты так сказал, ты сказал «вместе». И – о, Господи, Микки! – мы переедем в другой город, может в Детройт или Милуоки. Или Детройт! Нет, я знаю! Поехали в Нью-Йорк! Нет-нет-нет, даже лучше: поехали в Сан-Франциско! В этом городе дружелюбно относятся к геям, ты знал? И он далеко, так что мы будем супер, супер далеко, и твой отец никогда не найдет тебя, – он становится серьезнее, когда шепчет последние слова.

Микки качает головой.

- Да, давай сделаем это. Когда ты протрезвеешь.

Йен улыбается и наклоняется, чтобы поцеловать его, и Микки улыбается в поцелуй, наслаждаясь тем, что его любят, и кто-то настолько удивительный, как Йен, хочет провести с ним остаток жизни. Это просто здорово, потому что Микки также планирует быть с Йеном вечно.

Они слышат свист и улюлюканье, и как кто-то прочищает горло, так что они разъединяются, заливаясь краской, но по-прежнему улыбаясь. Их семьи и друзья могут поддразнивать сколько угодно, ничто не способно разрушить их счастье.

Они уезжают в пасмурный и хмурый вторник, три недели спустя, взяв с собой лишь немного одежды в рюкзаках, кое-какое оружие (потому что это вообще не вариант, чтобы Микки ходил по улицам без защиты), все деньги, которые им удалось скопить и на которые им придется жить какое-то время, а еще благословения и пожелания удачи от их семей. В конце концов, они выбрали Цинциннати – достаточно далеко, чтобы не быть легкой мишенью для Терри (когда бы он ни освободился и ни решился бы заморочиться по их поводу), но и не слишком далеко, чтобы вернуться назад, если это потребуется. Они никому не говорят, куда направляются, чтобы для начала посмотреть, как все сложится на новом месте. Есть вероятность, что они снова переедут, поскольку они свободны и могут жить, где пожелают.

Город им очень нравится. Они достаточно быстро находят съемное жилье, пусть и крохотное. На самом деле, квартира гораздо чище, чем Микки ожидал, и гораздо дешевле, чем она обошлась бы им в Чикаго, так что он не жалуется. Вопреки всем его прогнозам, он первым находит работу на стройке. У него длинный рабочий день и не очень высокая зарплата, но этого достаточно на первое время, так что он счастлив, и это законная работа, что радует Йена.

Йен, однако, не может ничего найти, даже несмотря на то, что каждый день, с утра пораньше, уходит из дома в поисках. Он строит планы, как срубить немного денег, начиная от стрижки изгородей и заканчивая написанием романа. Он рассказывает об этом Микки во время их ужинов, и Микки начинает беспокоиться, потому что каждый день у Йена возникает новый план. Вначале он не придает этому большого значения, но вскоре замечает, что Йен снова не в себе. Микки придумывает ему оправдания, пытаясь найти разумные объяснения: Йен беспокоится, что не может найти работу, переживает по поводу заканчивающихся денег, скучает по семье, не знает, куда девать свою энергию во время вынужденного безделья. Это успокаивает на какое-то время, и он убеждает себя, что все будет в порядке.

Но все оказывается не в порядке, совсем не в порядке. Однажды Микки возвращается в молчаливую и темную квартиру, и это так странно, что он даже думает, что Йена нет дома. Но когда он включает свет, то слышит протяжный стон, а когда оборачивается, видит на диване бесформенную кучу, накрытую одеялом. У него такое чувство, как будто он падает с неба без парашюта, просто летит, бесцельно и бесконтрольно. Внутри все леденеет, и он прирастает к месту, пытаясь контролировать удары сердца. Медленно, шаг за шагом, он подходит к дивану и становится возле него на колени. Он решается стянуть одеяло, но Йен снова стонет и крепко зажмуривает глаза.

- Йен? Я дома.

Йен моргает и отворачивается от Микки. Такое чувство, как будто ему всадили нож в сердце.

- Йен? Ты заболел или чего?

- Отвали, – слышит он в ответ бормотание из-под одеяла.

Ну уж нет. Не теперь. Без вариантов, Микки не позволит случиться этому снова. Не для этого ему дали второй шанс, не для этого Господь, или Будда, или Зевс, или кто угодно, решили, что он заслуживает еще одну попытку. На этот раз он все сделает правильно. Он должен.

Микки знает, что не стоит медлить с началом лечения, с другой стороны, он понимает, что не сможет заставить его, и ему остается ждать и молиться о том, чтобы Йену стало лучше и он согласился принять помощь.

Он звонит на работу и, сказавшись больным, остается с Йеном, и на следующий день тоже, потом начинаются выходные, так что Микки может не беспокоиться. Но выходные заканчиваются, а Йен по-прежнему едва шевелится и отказывается от общения.

Микки разрывается на части, не зная, что предпринять. С одной стороны, Йену необходимо его присутствие, не говоря уже о том, что может быть опасно оставлять его без присмотра. С другой стороны, если Микки не будет работать, его уволят, а им нужны деньги, и их понадобится еще больше, если придется покупать Йену лекарства. Поэтому Микки с тяжелым сердцем идет на работу, но перед этим тщательно прячет все оружие и ножи, как и все имеющиеся в доме лекарства. Это не спасает его от беспокойства, и он весь день думает о Йене и о том, в безопасности ли тот в их доме. Он едва справляется с работой и даже получает втык пару раз.

Когда он возвращается, Йен сидит на диване, завернувшись в одеяло, но на этот раз не настолько плотно. В руках у него стакан воды, глаза сосредоточены на маленьком экране старенького телевизора. Йен поворачивается к Микки, его лицо искажает болезненная гримаса, но он не отводит взгляд. Микки облегченно выдыхает. Йену, кажется, лучше, а любое улучшение – это великое достижение для него. Микки готовит ужин на двоих – несколько тостов и жареные яйца с беконом. Йен съедает только тост, но Микки все равно молча радуется этому. По крайней мере, он что-то ест.