Мое табу (ЛП)

Джереми откидывается на спинку стула. Потом произносит, не поднимая глаз:

– Пап?

Я узнаю́ этот тон – вкрадчивый и осторожный. Он собирается о чем-то меня попросить, но не уверен, получит ли разрешение.

Люк, судя по его взгляду на Джереми и приподнятой брови, тоже узнает этот тон.

– Да? – отвечаю я.

– Ты же знаешь, что в среду школа заканчивается?

Та-ак…

– Знаю.

– В общем, Саймон приглашает народ на ночевку, и я хотел бы пойти. Можно?

С его просьбой что-то неладно, и на то, чтобы сложить два и два, у меня уходит секунда. Я усмехаюсь. Обычно Джереми спрашивает разрешения переночевать у друзей уверенно и небрежно. А тут он мнется, начал издалека… Во мне немедленно просыпаются подозрения.

– На ночевку? А там будут девочки?

Джереми заикается, у него дергается глаз, и я уже знаю, каким будет ответ. Люк тоже. Иначе он бы сейчас не качал головой.

– Не получится, Джереми. Твой папа сказал мне, что в тот вечер хочет сходить вместе с тобой в кино и отпраздновать окончание учебного года.

– Придумаешь тоже, Люк, – отзывается Джереми. – Чтобы папа что-то спланировал? Да никогда. – Мой мальчик оглядывается на меня и выгибает бровь с таким видом, словно уверен, что слова Люка – неправда. Вздохнув, он берет карандаш и начинает рисовать на тетрадной странице каракули. – В смысле, да, девчонки ненадолго тоже придут, но они все из нашего класса.

Все из их класса… с которыми он ежедневно встречается и о которых, без сомнения, фантазирует… да, потому что о них можно не беспокоиться…

– Люк не обманывает, – говорю я, ощутив потребность его защитить. – Мне дали отпуск, и я хочу, чтобы мы куда-нибудь вышли. Прости, Джереми, но мой ответ на ночевку – нет.

Джереми, судя по виду, готов возразить, но затем он оседает на стуле и резко кивает.

– Ну и ладно. – Не глядя на нас, он начинает торопливо собирать свои вещи. Потом бормочет: – Пока. – И уходит.

Подавив вздох, я встаю и пытаюсь придумать для него какое-то объяснение. Но Люк тоже встает, огибает стол и, поймав меня за руку, не дает мне догнать его. Соскользнув, его пальцы оставляют на моей коже мурашки. Что напоминает мне, какая тьма времени прошла с тех пор, как ко мне прикасались.

Но это скоро изменится. У меня же есть список вещей, которые надо сделать до тридцати…

– Так что ты читал? – спрашивает Люк, и в его голосе слышится смех.

Качая головой, я собираю наши тарелки.

– Ты не знаешь, когда отступиться, да?

Он забирает у меня тарелки. Наши пальцы нечаянно соприкасаются, и он их отдергивает.

– Я сам, – произносит он. – В конце концов, ты же готовил.

Я терпеть не могу мыть посуду, поэтому такое соглашение меня очень даже устраивает. Когда он тянет тарелки, я осознаю, что так и не отпустил их, и быстро убираю руки.

– Хочешь, сыграем в настольную игру? – спрашивает из кухни Люк.

Я качаю на пустой стол головой.

– Уже, наверное, поздновато. – Потом приказываю себе прекратить быть таким рассудительным. Я же хочу в следующие пару недель оторваться. – В смысле, что у тебя на уме?

– Как насчет «Табу»? – Его голос звучит сзади так близко, что слова отскакивают от моей шеи, и я дергаюсь в сторону.

– Табу? – повторяю я и думаю не об игре… а о чем-то совершенно другом.

Люк наклоняется, чтобы вытереть со стола, по всей поверхности которого каким-то образом разлетелись частички еды.

Я костерю себя за то, что сделал спагетти. Почему нельзя было приготовить блюдо, которое гарантированно не разведет беспорядка? Например… например…

Под толстовкой Люка бугрятся спинные мышцы, задница ходит туда-сюда. Я моргаю, скребу в затылке и делаю шаг в сторону коридора. Внезапно идея пойти домой и быть рассудительным кажется самой лучшей идеей на свете.

– М-м… – говорю я. – Разве для этой игры не требуется большее количество игроков?

Закончив со столом, он поворачивается ко мне и пожимает плечами.

– Почему бы не сыграть нам вдвоем? Мы можем подкорректировать правила.

У меня в буквальном смысле вырубается мозг, и я слышу свой нервный смешок. Завтра утром я пойду на работу. Не ради работы, а чтобы наконец-таки пригласить Ханну сходить со мной на свидание.

– Слушай… – Я зеваю, надеясь, что мой зевок не выглядит слишком наигранно. – Наверное, все-таки с меня на сегодня хватит.

Люк кивает.

– Окей. Ты сказал, что завтра свободен?

– Угу.

– Я хочу проверить то новое китайское заведение, которое открылось на Куин-стрин, – произносит он, выходя вслед за мной в коридор.

– Там может быть немного дорогова… – Я проглатываю остаток фразы. – А вообще, да. Давай.

Я спешу к двери, на ходу вспоминая все самое скучное в математике и стараясь не думать о… Господи, мне надо срочно с кем-нибудь переспать.

За мгновение до того, как я успеваю сбежать, Люк меня догоняет. Он открывает дверь, и в свете лампочки над крыльцом я вновь улавливаю в его глазах нечто новое.

– Ладно, – говорю я и, прислонившись к дверному косяку, скрещиваю лодыжки. – Говори, что означает это выражение у тебя на лице?

Он проводит ладонями по лицу, словно может стереть это нечто, но оно вместе с ямочками у него на щеках становится только заметнее.

– Серьезно, о чем ты мне не рассказываешь? У тебя такой вид, словно ты выиграл в лотерею.

Его улыбка становится шире.

– Завтра за обедом, может быть, расскажу.

Оставив его смотреть себе вслед, я отправляюсь домой. В комнате Джереми горит свет, и из-за двери доносится негромкий ритм музыки. Постучав, я говорю ему, чтобы ложился спать. Завтра школа.

Когда музыка выключается, в доме становится тихо. Я не знаю, чем мне занять себя. Сконцентрироваться на «Мельнице на Флоссе», последней книге из моего списка, не получается.

Я наливаю бурбона и начинаю расхаживать из угла в угол. Что я на самом деле делаю, так это пытаюсь понять, почему Люка распирает от счастья. Дело в том, что я, кажется, знаю причину, но не уверен, как я к ней отношусь.

Он наверняка с кем-то познакомился в Окленде. С женщиной. Это что-то новое… черт, оно страшно напоминает влюбленность.

Я допиваю бурбон и наливаю еще. Я с самого начала ждал, когда это случится. Я знал, наша дружба не вечна… мне повезло, что она продлилась столько, сколько продлилась. Просто Люк… он замечательный. Естественно, он кого-то нашел.

И завтра он мне расскажет о ней.

Я делаю глоток.

Вряд ли я смогу спокойно выслушать эту новость. Черт, мне так грустно от мысли, что я его потеряю. Я знаю, мы по-прежнему будем называться друзьями, но наша дружба перестанет быть прежней. Рядом с ним всегда будет она. Его внимание будет направлено на нее. Потом он переедет. Обзаведется детьми. Поначалу мы будем периодически видеться, потом все сведется к редким емейлам, к открыткам на день рождения и Рождество… а потом не останется ничего, кроме воспоминаний.

Я допиваю стакан.

Пока я не привыкну к этой мысли, я буду уклоняться от его попыток рассказать мне о ней. Просто… просто мне нужно немного времени.

Захмелевший, я перехожу к письменному столу и, испытывая необходимость отвлечься, принимаюсь искать в его ящиках свой список вещей, которые надо сделать до тридцати. Я не прикасался к нему несколько месяцев, но уверен, что он где-то здесь…

Я переворачиваю все вверх дном. Списка нет.

Я вздыхаю. Наверное, нечаянно выбросил.

Качая головой, я достаю блокнот и составляю список по-новой. Часики тикают. Завтра я начинаю…

Глава 5

Люк

В семь тридцать утра я захожу к Сэму с набором гантель. Начинаю было класть их на стол, но он протестующе стонет, и тогда я оставляю гантели на полу в углу комнаты.

В дом врывается Сэм. После пробежки по его раскрасневшемуся лицу течет пот. Он вытирает лоб, и привалившись к кухонной стойке, переводит дыхание.

– И ты бегаешь вот так каждый день? – хрипит он.