Точка отсчёта (СИ)

Однажды я услышал, как он, едва шевеля губами шепчет: «Гарри, Гарри…» — это было невозможно, невыносимо. Я кричал, я орал изо всех своих сил: «Я здесь! Северус, я здесь!» И тут же проснулся, и колотил свою подушку что есть мочи от этой глухой безысходности, от того, что я не мог быть рядом с ним.

Моя тоска по нему не проходила, едва ли не каждую ночь я видел его любимое лицо и почти вот-вот вдыхал его родной запах, дотрагивался до его тонких пальцев, а потом просыпался, сминая простыни в своей одинокой кровати, и ещё долго лежал, пялясь в белёный потолок. Вставал и шёл варить себе кофе, который с каждым днём получался у меня всё лучше.

Моя магическая сила действительно убывала. Я снова стал прогуливать — те предметы, которые требовали применения магии. На «заклятиях» я едва справлялся с простенькими чарами и их отражением на пределе своих слабеющих возможностей, как и на «боевой магии». Но совсем не ходить я не мог, это вызвало бы ещё больше кривотолков, особенно накануне пресловутых экзаменов, которыми так стращал меня мой друг Рон.

Иногда я смотрел на календарь и не мог понять, сколько времени прошло. Месяц? Полтора? Два? Полгода? Дни смешивались для меня в какую-то единую серую массу, слепливались в кучу ненужных тягучих минут, которые я вынужден зачем-то проживать. Моя жизнь не была наполнена ничем. Зияющей пустотой. Что бы я ни делал, куда бы я ни шёл, где-то там, за затылком, всё равно незримо присутствовал его образ.

Я стал резче и жёстче, я позволял себе накричать на Рыжего, чего раньше со мной не случалось, я запросто лез в драку в каком-нибудь пабе, куда мы с Роном приходили выпить, а потом он, ворча, накладывал исцеляющие чары на мои свежие синяки и разбитую бровь. Но мне было всё равно. Я знал, что моё могущество очень скоро покинет меня совсем, поэтому я сыпал заклинаниями направо и налево, я наколдовывал себе липовые документы впрок, не осторожничал на занятиях, пытаясь перепробовать все заклинания, которые мне ещё были доступны, мне было наплевать, что будет со мной или даже с кем-то ещё, я применял «конфудус» ко всем магглам, которые так или иначе оказывались вовлечёнными в мою жизнь, делал то, чего не делал раньше.

Я даже попробовал подцепить девчонку в каком-то клубе, внезапно выяснив, что для барышень я являюсь вполне привлекательным. И подцепил, но ничего хорошего из этого, разумеется, не получилось. После того, как я стёр ей память и отправил на такси туда, куда она сказала, я ещё долго стоял под душем, пытаясь смыть с себя чужой запах и чужие прикосновения от которых меня просто мутило. Я метался, как пойманный зверь в клетке, и не находил выхода.

В ту же ночь мне снова снился Северус. Такой близкий, такой далёкий, такой невозможно прекрасный! Он гулял всё по тому же парку, бродил по улицам, заходил в небольшие магазинчики и совершал покупки, разглядывал красивые дома. И впервые за долгое время я не звал его, а шептал ему: «Уходи, пожалуйста уходи. Я не могу больше. Я больше НЕ могу быть с тобой и без тебя. Хватит меня мучить, хватит длить эту пытку. Уходи!».

И я проснулся в полумраке лондонского сырого утра, на совершенно мокрой от слёз подушке. Я безумно хотел спать, но знал, что уже не усну. Я посмотрел на часы — через полчаса зазвонил бы будильник. Я его отключил, встал и пошёл варить кофе.

В последнее время аппарировать в аврорат мне становилось всё труднее, слишком уж много сил занимал сейчас этот способ передвижения.

На «истории магии» я буднично пялился в окно, вглядываясь в хмурое лондонское небо, и снова, уже в который раз, спрашивал себя: «Что я тут делаю? Зачем я тут учусь? Зачем вот записываю эти даты, цифры и важные события в магической жизни, чтобы потом их вызубрить, оттарабанить на экзамене и тут же забыть?» Из задумчивости меня вывел Рон:

— Ты чего сидишь?

— А? — рассеянно переспросил я.

— Да занятие уже закончилось, Гарри, ты чего?

Надо же, а я и не заметил…

— Что с тобой сегодня такое? — Рыжий смотрел на меня внимательно.

— Не выспался, — почти честно ответил я, — что сейчас? «боевая магия»?

— Ты пойдёшь? — мой друг явно в этом сомневался.

— Да, а что? — кажется, я тоже начал сомневаться в том, идти ли мне сегодня на боевую магию.

— Что-то в последнее время не очень заклинания отбиваешь, — а Рон оказался вполне себе наблюдательным парнем, что было для меня неожиданностью.

— Это я просто какой-то рассеянный в последнее время, — попытался ответить я как можно более неопределённо.

— Гм… — кажется Рыжий не очень купился на моё заявление о рассеянности, — так что? Пойдёшь?

— Угу, — кивнул я, — мне не хотелось идти на боевую магию, обнаруживать там свою магическую несостоятельность и позориться, но возвращаться в свою маленькую квартирку на последнем этаже мне хотелось ещё меньше.

На боевой магии мы разучивали новые заклинания нападения и одновременно контр-заклятия защиты. Если бы я знал это заранее, то точно бы не пошёл, а так деваться уже было некуда. Мы с Роном были против Джимми Пикса и Джека Слоупера. В специально предназначенном для боевой магии классе мы отрабатывали скорость и точность. Причём щиты нужно было уметь выставлять чуть ли не до того, как номинальный противник успевал поднять палочку и нацелить её на тебя или твоего напарника, и уж подавно даже и близко не позволять нападающему произнести заклинание. Я буквально чувствовал, как с каждой секундой становлюсь всё слабее и уязвимее. Рон едва уворачивался от заклятий, которые щедро сыпали наши сокурсники на его рыжую голову, когда я не успевал с защитными чарами, а я не успевал. Пропуская очередной удар, я думал о том, как бы дотянуть до конца этого невозможно длинного занятия и сбежать наконец домой, пусть даже в свою пустую и одинокую маггловскую квартирку.

Мои силы были на пределе, когда я увидел, что вместо обычного пустого учебного заклятия в Рона летит настоящее тёмное, наполненное силой, и растерянное недоумевающее лицо Джека, выпустившего его, по всей видимости, случайно.

Я мгновенно рванулся к Рыжему, заслоняя его, успевая взмахнуть палочкой, выставляя перед этой тёмной стрелой такой же не учебный, а настоящий щит, сотканный из моей магии, попытался вложить в него все свои силы и… Видел, как этот щит был пробит с лёгкостью, и, я бы сказал, изяществом, я даже не удивился, словно бы так и надо было.

Я ощутил, как повеяло холодом, ледяным воздухом, почувствовал, как моё тело немеет, понял, что почти не могу пошевелиться и просто валюсь на пол, слабея и теряя сознание, я смутно увидел, как руки Рыжего подхватывают меня, не давая мне удариться головой об пол, как он что-то кричит, потом кричит кто-то ещё.

И как голоса эти становятся далеко-далеко от меня, потом и аудитория, и голоса странно крутятся, исчезают и наступает долгожданная темнота.

========== Часть 14 ==========

Часть 14

Я с трудом разлепил один глаз и медленно огляделся — мне казалось, всё вокруг было белым. Потолок, стены, незнакомая кровать и бельё, на котором я лежал. Я разлепил второй глаз и аккуратно пошевелил головой — тут же ощутил, что голову мою равномерно наполнили свинцом, а куда-то между бровей загнали длиннющий гвоздь.

— Очнулся, — донёсся до меня знакомый голос.

— Погодите, мисс Грейнджер, — сказал второй знакомый голос, и я сразу понял, где я, потому что второй голос принадлежал Фрэнку Доновану, а белая не слишком уютная комната, в которой я находился, сильно смахивала на больничную палату Святого Мунго. Они подошли ко мне сразу вдвоём. У Гермионы были красные заплаканные глаза, а Фрэнк был внимателен и встревожен.

— Гарри, — моя подруга едва не бросилась ко мне, но её мягко остановил колдомедик, и она просто тихо присела на край кровати, — как ты? Как ты себя чувствуешь?

— Да, Гарри, как самочувствие? — подхватил Фрэнк.

— Гм… — я задумался, — если честно - не знаю. Голова какая-то тяжёлая. И болит.

Они оба заулыбались. Только вот не очень понятно, чему.

— Это хорошо, — обрадовано проговорил мистер Донован, и лицо у него было такое, словно бы я его конфетой угостил, — если голова болит, то, значит, ещё есть, чему болеть.