Семь кругов Ада (СИ)

— Ты веришь в Бога?

— Ага, во всех! И в каждого по отдельности в зависимости от ситуации.

— Думаешь, это правильно?

— Думаю, это выгодно...

— Тери, ты думаешь о смерти?

— Нет... Но я часто думаю об учительнице русского языка, что, в общем-то, одно и то же...

— Каким ты видишь свое будущее?

— Темным...

— Почему? Думаешь, что из-за жестокой и несправедливой реальности ты не сможешь добиться того, о чем мечтаешь?

— Нет, буду работать по ночам...

— Сегодня ровно год с того момента, как ты начал ходить на мои консультации.

— Боже, доктор... Вы отсчитываете каждый месяц так, будто мы влюбленные!

— Просто хочу дать понять, что прошел значительный период времени, и...

— И пора переходить на новый уровень отношений?

— И пора бы появиться результатам наших разговоров... Но увы…

— Тери, представь, что сестра и мать тонут. У тебя есть плот, на нем ты можешь доплыть до обеих, но спасти способен только одну, ибо троих человек плот не выдержит. Как ты поступишь?

— Спасу обеих ценой своей жизни!

— Очень храбрый поступок, но сейчас ты должен отвечать честно. Этот тест вовсе не на благородство.

— Благородство? А кто говорит о благородстве? У меня просто не будет другого выбора! Лучше умереть, чем до конца своей жизни слушать ворчание той, что я спас, по поводу того, что я не смог спасти другую...

— Тери, как ты думаешь, в чем смысл жизни?

— В жизни.

— Смысл жизни в жизни?

— Именно.

— А других вариантов нет?

— В сливочных эклерах?..

— Ты часто отвечаешь вопросом на вопрос, как ты думаешь, почему?

— Потому что над ответом надо думать, что не всегда так уж просто. Так не лучше ли задать ответный вопрос, и тогда пусть мучается собеседник?

— У меня нет друзей.

— Ты постоянно твердишь об этом, но кто же для тебя Мифи?

— Коллега по безумию.

— Она тоже ходит к психологу?

— Нет, в шахматный кружок.

— Тери, что ты видишь на этой картинке?

— Хм… Четыре тысячи сорок второй год. Война. Зомби-апокалипсис с одной стороны и восстание машин – с другой! Смерть дышит в затылок. Человеческие останки покрывают пропитанную кровью землю, словно листья в осеннюю пору. На заднем плане атомный гриб, а на переднем – школьница с винтовкой в руках и каской на голове отстреливается от мертвых и механических недругов!

— Тери, прекращай смотреть аниме…

— А что я должен был увидеть?

— Бабочку.

====== Второй круг Ада: 14. Кроличья нора ======

ЧО

Нечасто ты можешь похвастаться хорошим настроением, но сегодня оно действительно великолепное. И первостепенная причина этому — Зиг Зауэр, кобура которого холодит твое бедро через тонкую ткань джинсов.

Обычно ты не позволяешь себе привязываться к вещам, склонный считать, что абсолютно любой предмет можно заменить, а значит, трястись над атрибутом быта, брелоком или новыми ботинками бессмысленно, если не ниже твоего достоинства. Но об этом оружие ты мечтаешь с тех времен, когда, будучи совсем маленьким и почти не испорченным отцом ребенком, по вечерам, втайне от строгих родителей, смотрел сериал про старомодного полицейского.

Звали его Брэдли Таронтос — будучи ярым противником новомодных, современных вещей, он не пользовался изобретениями, входящими в класс симбиотиков, к коим относится большинство технологий современного мира, включая телефоны, представляющие собой тонкие пластины телесного цвета, которые крепятся к внутренней части ушной раковины или на висок. Брэдли же предпочитал древние телефоны-кирпичи размером с половину ладони со старомодной сенсорной панелькой. Не больше любви Таронтос питал к компьютерам, обходя их за километр, а то и обстреливая. Естественно, предпочтения полицейского повлияли и на его выбор оружия: вместо стандартного полицейского набора «Хикари-2000», в который входил пистолет-шокер, не нуждающийся в перезарядке в течение двух тысяч выстрелов, и лазерная дубинка, Таронтос носил в старой, потертой от времени кобуре передавшийся ему по наследству Зиг Зауэр.

Конечно, ты никогда никому не признаешься, что практически всю сознательную жизнь поглощен столь детской мечтой и что жаждешь этот пистолет из-за персонажа третьесортного сериала со скудным бюджетом и убогим актерским составом, хотя, фактически, это именно так. Тебе стоит большого труда сдерживать бурю эмоций, что рождается внутри тебя, когда пальцы касаются заветного оружия.

Понятное дело, как бы ты ни старался, оставаться надменным и злым у тебя не получается. Когда же насекомое заявляет, что оно «принципиальный актив», ты не выдерживаешь и впервые за очень долгое время смеешься. Чисто, искренне, без скрытых мотивов или желания поддержать до ужаса скучную беседу. Смеешься, потому что мальчишка действительно смешной. Именно смешной, а не смешон.

Ненароком вспоминаешь фразы насекомого, сказанные им ранее, и продолжаешь содрогаться от смеха. Так и хочется сообщить насекомому, что он скорее голубая мечта педофила, чем кто-то больший. Вот только надобности в этом нет. Он знает это. Знает лучше, чем кто-либо другой. И о своих внешних данных, и о ситуациях, в которые попадает, и о людях, что насмехаются над ним за его спиной. Знает, но так мастерски игнорирует, что это распространяется не только на насекомое, но и на его окружение. Каждым своим словом и действием он будто создает свою собственную реальность, в которой он — Бог, а появляющиеся на его пути проблемы — лишь хороший провод для приступа словесного бреда или шутовства, проникнутого той странной безуменкой, что не оставит равнодушным никого. Даже тебя.

Вот только за его наигранной насмешкой надо всем миром ты все равно замечаешь неприятную горечь. Быть может, этого не видят другие, но на подсознательном уровне ты ощущаешь, что с тобой играют. Насекомое притворяется. Так мастерски, что, кажется, сам верит в свою бесшабашность. Его придури, что обостряются с повышением опасности, невинные жесты, не к месту брошенные фразы и богатая мимика скрывают скорее суицидальные наклонности, чем кучу комплексов, которыми страдают его ровесники.

Он считает себя слабым? Вранье. Боится мнения окружающих? Еще одна навязанная глупым поведением ложь. Не может постоять за себя? Может. Но не хочет. Раз за разом он сглаживает даже самые острые углы, при этом натачивая давно затупившиеся ножи, терпит боль сквозь слезы, при этом требуя все новой взбучки, сносит пренебрежительное отношение к себе и улыбается.

Публичное лицо. Весельчак и клоун. Безобидная, бесхарактерная тряпка, о которую вытирают ноги.

Такая ли безобидная?

Такая ли бесхарактерная?

Такая ли тряпка?

И кто решится утверждать, что насекомое не запоминает каждого насмехающегося, чтобы позже прийти и припомнить человеку все его косяки? Очень многие твои сверстники, не обремененные интеллектом, тратят годы на жизнь в социальных сетях, в которых рассуждают о своей неповторимости, изменчивости, двуликости. Им кажется это забавным, а тебе — совсем нет, потому что сейчас ты стоишь напротив истинно двуличного человека и не можешь предугадать его дальнейших действий. Все эти улыбки, шутки, взгляд и откровенная демонстрация собственной слабости — слишком откровенная, но так гармонично смотрящаяся вкупе с невзрачной внешностью.

Насекомое всем своим видом пытается уверить окружающих в том, насколько он безобидный. Но тебя он не обманет. Ты знаешь его истинное лицо. И имя ему — Лис.

Настоящее лицо.

Хакер, который умудрился взломать сеть, который свободно блуждает по засекреченному хранилищу информации полиции, который способен на ограбление кибер-банка… И который чуть не подорвал тебя при помощи вируса.