Контрактный брак? Как бы не так! (СИ)

Муж крепко хватает меня за плечо и тащит прочь от стеклянного стола в центре кабинета к крохотной двери, за которой скрывается уборная. Я слишком ошеломлен, чтобы сопротивляться, и могу только переставлять ноги.

— Неужели глаза мне лгут? — он встает за спиной, отрезая путь к выходу, и кивает на зеркало, в отражении которого я вижу причину бешенства альфы. Наливающийся багровым не то укус, не то засос с левой стороны шеи не вызывает двойных толкований. И если не знать всей подоплеки событий, моя вина в случившемся очевидна. И как, как рассказать теперь правду? Хуже шанса не придумаешь, а лучше вообще не будет.

— Какую ложь преподнести, что бы это выглядело правдоподобно? Что это был Тони, отец моего крестника? Однолюб, чтущий брачные клятвы? Или это меня приласкал таксист? или бариста в кофейне, или… еще кто? Или это был ты сам, на вчерашнем матче или после него?.. Или еще кто, на кого бы никогда не подумал и уж тем более не поверил? Правда в том, Колин, что правда тебе не нужна. А подозрения не имеют с ней ничего общего. Но даже если бы имели, я не понимаю, какая тебе разница! Сам сказал, что тебе все равно, но ведешь себя с точностью до наоборот, — верно говорят, лучшая защита — нападение: с каждым словом я распаляюсь и наконец-то, осмеливаюсь посмотреть на мужа через зеркало и выдержать леденящую ярость его взгляда.

— Не перегибаешь ли ты, дорогой?! У нас контрактный брак…

— Как бы не так! — с хриплым придыханием произносит он и смотрит мне, кажется, прямо в душу.

— Как бы не так, — и делает шаг вперед, не оставляя мне и мизерного шанса улизнуть.

-… не так… — жадные, собственнические губы впиваются в мою шею с правой, не тронутой Грэмом стороны, и проводят обжигающую дорожку поцелуев вдоль нее, задевая языком пульсирующую жилку. Под руками мужа в три тихих щелчка расстегиваются пластиковые кнопки на моей рубашке в тонкую сиреневую полоску и она распахивается, обнажая плечи и ключицы. Колин ласкает их языком, чуть прихватывая зубами и тут же зализывая места легчайших укусов. Не выдерживаю веса прижавшегося ко мне тела, вынужденно хватаюсь за края совмещенного с раковиной туалетного столика и не могу оторвать глаз от отражения в зеркале. С трудом узнаю в отдающемся ласкам партнера, кусающем губы омеге с шальными, ставшими почти черными от расширившихся зрачков, глазами, себя.

— Колин… пожалуйста… — я хочу сказать «не надо», но вместо слов вылетает полувсхлип — полустон, больше похожий на мольбу о продолжении, чем на протест.

— Наказание моё, — он все-таки разворачивает меня лицом к себе, резким движением усаживает на широкую, отделанную черным мрамором столешницу и располагается в точности между моих расставленных бедер. — Бог мести, карающий за самоуверенность, принявший облик обольстительного хрупкого создания, невыносимо упрямого, несносного и невозможного, обратившего в прах все четкие планы…

Я не успеваю ни возразить, ни удивиться странным определениям — подушечкой большого пальца муж обводит контур губ, закрывая мне рот:

— Поцелуй меня, — высказанное хриплым шепотом пожелание вызывает волну мурашек по телу и тянущее, жаркое напряжение в паху. — Если я не могу верить глазам, ушам и носу, у меня остался только один способ быть убежденным. Поцелуй меня, Хави. Покажи, что я слепой, глухой и потерявший нюх альфа, сошедший с ума от неправильно пахнущего мужа — омеги. Дай мне почувствовать твой вкус.

Колин ждет, не говоря больше ни слова. Но лицо его красноречивей десятков доводов и самых медоточивых уговоров. Не могу устоять — закрываю глаза и прикасаюсь к четко очерченным губам, позабыв про предосторожности, риски и причины, по которым мне не стоило так поступать. Как хочется забыться в сладости, силе, чувственности ощущений, пробуждающихся в моём теле с каждым новым движением губ и языка! И усилия не пропадают втуне — как только позволяю себе прикусить его нижнюю губу и слегка проникнуть языком в рот, выдержка мужа дает сбой и поцелуй становится обоюдным. Меня обдает горячей волной возбуждения и вскоре, не сдерживая стона, я непроизвольно подаюсь бедрами навстречу своему альфе, вцепляюсь руками в плечи, а затем жутко злюсь на тугой узел галстука и слишком мелкие пуговицы, которые никак не поддаются…

— Чшшш… мой хороший, — муж перехватывает мои ладони одной рукой и поднимает руки вверх, фиксируя их у меня над головой и начинает опять губами ласкать шею, а второй расстегивать оставшиеся кнопки рубашки. — Торопыжка…

— Аххх… — вырывается у меня, когда Колин обводит языком и втягивает в рот темно-коричневый, ставший каменным и чувствительным сосок, а свободной рукой поглаживает через ткань брюк мой напряженный член.

— Не надо… пожалуйста…это слишком…

— Ты же просил просто поцеловать, — пытаюсь отдышаться и спуститься с небес на землю.— Ты же все понял, что хотел. Ведь правда? Что тебе еще нужно?

— Разве что самую малость. Чтобы от моего мужа пахло если не его собственным запахом, то хотя бы моим.

— Но… я не готов… — с замиранием сердца произношу я. — Метка и вязка…

— Слишком скоропалительно? И не отвечает букве контракта? — Колин отступает на шаг и нехорошо улыбается. Я, уже опустивший ноги на пол и собравшийся застегнуть свою рубашку, замираю. — Тогда поступим проще. Раз омеге страшно пахнуть альфой, то альфе омегой — нет.

Он вновь делает шаг ко мне, опускается на колени и принимается целовать мой живот. Пока я пребываю в шоке от неожиданного решения и новых ощущений, Колин, не давая опомниться, ловким движением спускает с меня брюки вместе с нижним бельем и начинает ласкать мою возбужденную плоть.

Кончаю я бурно, умудряясь устоять на ногах только потому, что вцепился мужу в волосы…

====== Глава двадцать седьмая ======

Это всегда…так? Почти до потери сознания, до превращения всего тела в оголенный нерв, до непроизвольно подгибающихся и немеющих пальцев на ногах? До выкрикивания имени того, кто подчинил своим рукам и губам твое тело, но, в то же самое время, подарил неудержимый шквал, ураган эмоций и ощущений, беспощадным цунами смывший непоколебимые комплексы на счет собственной привлекательности и затаенный, терзаемый ночами страх перед похотью альфы, который ни перед чем не остановится, и сексом, что неизбежно покалечит или убьет?.. Все теперь казалось не заслуживающей внимания ерундой… Я нашел его. Среди миллиардов альф, тот самый, созданный вселенной для меня, оказался рядом. Мое желание и тяга к аромату Сторма — не побочное действие препаратов и не реакция на стресс. Мы — пара, пусть по какой-то странной причине муж не чувствует моего запаха. Зато я слишком хорошо чувствую его. И все понял бы раньше, не будь слишком напуган, слишком предвзят и слишком неуверен в себе и своих ощущениях, чтобы признать их и рискнуть. Так, как рискнул сейчас. Четыре ноты. Четыре — только в день знакомства! Даже школьник, прочитавший буклет о различиях полов, сделал бы верные выводы, но не я… Пережитый оргазм все поставил на свои места. Лишенное разума и, присущих ему, железных доводов, обоняние захватывает всю мою суть и сейчас я, отдаваясь ощущениям, еще глубже прорастаю в запах Колина и наслаждаюсь. Четыре основные ноты создают доступные только моему восприятию новые оттенки и грани, переплетаясь между собой и моим ароматом… Божественно. Ну не мог он быть чужим, разве на чужой запах так реагируют? А еще вчерашний матч и тесные объятия после… Я бы получил минимум крапивницу, сделай это неподходящий человек. Но кожа была чистой, словно ничего не случилось. И поцелуи. Не было после них ни тошноты, ни отекающего горла… Лекарства не дали бы развиться приступу, но полностью от неприятных ощущений не избавили. А их у меня не было. Ни разу. Я идиот, убедивший себя в том, что моей истинной пары не существует. Похоже, в нашем браке называть себя слепыми и глухими могут оба супруга…

Разжимаю стиснутые в кулаки пальцы и получаю нежный поцелуй в бедро. Еще одна, но уже не такая яркая, и больше похожая на щекотку, конвульсия, уходит от кончиков мизинцев вверх и отзывается сладким спазмом в животе.