Заместитель (ЛП)

— Я не вернусь назад, — сказал я, чувствуя странное спокойствие.

Тишина. Давящая тишина. Мое решение с каждой секундой становилось все тверже.

— Лучше бы тебе быть в понедельник утром в аэропорте Цюриха, — сказал он ледяным тоном.

— Ты заблуждаешься, если думаешь, что я вернусь к человеку, который чуть не выбил из меня дух. Причем дважды. Каждый раз, когда я разговариваю с тобой, я словно иду по тонкому канату, ожидая, что ты вот-вот взорвешься и убьешь меня! Все кончено.

Наконец-то я высказал то, что тайно мучило меня с тех пор, как я вернулся сюда.

— Или ты будешь в понедельник утром в Цюрихе, или я заберу своё сам.

========== "20" ==========

Воскресенье, 3 февраля

Я никуда не лечу. Ну что он может мне сделать — накричать по телефону? У него полно забот и без меня, и вряд ли он станет тратить время на бродячего щенка, подобранного на венецианской площади.

Но почему эта мысль кажется мне неубедительной?

Буду жить, как жил до него.

Хотя в стране полный беспредел, люди меняются, становятся социально активнее. Я верю, что плотная пелена коррупции, окутавшая нас, спадет. Жизнь не так мрачна и ужасна, как он утверждает. Люди еще способны сочувствовать друг другу и делать добро.

Понедельник, 11 февраля

От него нет вестей уже неделю. Не знаю, следует ли мне волноваться или можно вздохнуть с облегчением. Он просто исчез из моей жизни. Сотый раз я повторяю себе, что это — к лучшему.

Сегодня начался летний курс лекций в университете. «Переосмысление образа нового аргентинского общества с точки зрения постмодернистской парадигмы социальных перемен». Это не так занудно, как звучит; будет интересно пообщаться с людьми, которые верят в возможность создания более справедливой системы.

Перед тем, как идти в аудиторию, я наведался в учебную часть, чтобы проверить, есть ли у них расписание на следующий семестр. К сожалению, они потеряли мое заявление, и мне пришлось снова его писать. Да, похоже, новый мир все еще не избавился от безалаберности старого.

Жизнь постепенно налаживается.

Я решил сходить домой, перехватить чего-нибудь перед работой.

В два часа дня я стоял перед дверью и рылся в карманах в поисках ключей от квартиры, тихо их проклиная.

Войдя в комнату, я увидел Конрада, восседающего на моем скромном диване, как король. Я хотел сбежать, но обнаружил, что выход перекрыт Хайндриком. Он усмехнулся, мягко толкнул меня обратно и захлопнул дверь перед носом.

До смерти напуганный, я повернулся к Конраду, затаившемуся, как лев, который ждет идеального момента, чтобы вцепиться жертве в горло. Я прижался спиной к двери.

— Почему ты одет, как нищий из шестидесятых? — тихо спросил он, каждое слово сочилось презрением.

По спине пробежал холодок.

— Ходил на лекции, — нервно выдавил я, чувствуя кислый привкус во рту.

— Понятно. У тебя есть десять минут, чтобы переодеться во что-нибудь приличное. Ты идешь со мной в отель.

— Я никуда не иду. Между нами все кончено, — пробормотал я, стараясь придать голосу уверенность.

— Поскольку ты не способен привести свою жизнь в порядок, я сам займусь этим, — стоял он на своем, не обращая никакого внимания на мои слова.

— Все закончилось. Покинь, пожалуйста, мой дом. Мне надо идти на работу, — осторожно сказал я, опасаясь, что он сейчас взорвется.

Он царственно поднялся с дивана:

— У тебя есть 24 часа, чтобы собраться, прежде чем мы улетим в Цюрих. Иначе я займусь этим сам, и ты сильно пожалеешь. Все это время ты морочил мне голову, и теперь будь готов к последствиям.

Он стремительно пошел к выходу, я едва успел отскочить. Дверь бесшумно закрылась за ним.

Я упал на колени. Хотелось разрыдаться, чтобы хоть как-то избавиться от напряжения. Или заорать. Сделать что-нибудь, чтобы ослабить тиски, сжимающие грудь, и тошноту, подступающую к горлу. Он вернулся и не желает отступаться. Горло сдавило отчаянием. Почему он не может оставить меня в покое?

Через некоторое время я вспомнил, что мне все еще надо идти на работу. Поднялся с пола и пошел в ванну переодеться в униформу. На столе лежал конверт с деньгами, который я неделю назад оставил Ландау на стойке в отеле. Еще там была визитная карточка:

Отель «Парк Хаятт». Вторник, в 8.

Я попытался успокоиться. Все-таки я на своей территории, а он, скорее всего, блефует. Что он собрался делать? Загнать меня в VIP-зал аэропорта под дулом автомата?

========== "21" ==========

13 февраля

Меня вызвал в кабинет начальник. Пока поднимался по лестнице, пытался вспомнить, где мог накосячить.

— Здравствуй, Гунтрам. Садись, — сказал он, фальшиво улыбаясь. Я так и сделал.

— Не знаю, как это лучше сказать, поэтому сразу перейду к сути. Мы были перекуплены международной группой, и они хотят провести здесь нововведения, начав с персонала. Говорят, что вы все — непрофессионалы, а им подходят только люди с опытом работы в первоклассных отелях. Боюсь, что вынужден уволить тебя. Я заплачу тебе выходное пособие в размере трех зарплат и выдам хорошее рекомендательное письмо, как отличному работнику.

Я пораженно хлопал глазами. Он обеспокоенно посмотрел на меня.

— Прости, парень, но эти немцы очень требовательны, и если они говорят, приходится подчиняться. Не мог бы ты прислать ко мне Веронику?

Я медленно побрел домой, поскольку здесь уже был не нужен. Даже до пятницы не подождали с увольнением, как это принято. Нормально, а?

Голова просто раскалывалась. Мне надо принять аспирин и посидеть в прохладном месте. Это адская жара просто ужасна. Отдохну несколько дней и с понедельника начну искать работу. За квартиру заплачено до конца месяца, и у меня есть небольшие сбережения плюс выходное пособие.

Я вернулся домой и заварил себе чаю. Механически выпил и отправился спать, надеясь, что головная боль утихнет.

========== "22" ==========

17 февраля

Дневник, ты теперь единственное, что у меня осталось; блокнот и несколько фотографий моей семьи. Я играл с огнем и сгорел. Обуглился.

Мне следовало быть умнее. Такой человек, как он, не блефует и не разбрасывается пустыми угрозами, когда хочет что-то получить. Фридрих предупреждал меня, что «его месть принимает эпический размах», и это истинная правда.

Я съежился в мягком кожаном кресле частного самолета Конрада, притянув колени к груди. Украдкой взглянул на него поверх блокнота. Конрад сидел с шестью незнакомыми мне мужчинами за столом, заваленным документами, органайзерами и лэптопами. Михаэль демонстрировал им график на экране, что-то комментируя по-немецки. Это был уже не тот веселый немец, к которому я привык, а профессиональный бизнесмен, объясняющий свою новую стратегию в Латинской Америке и важность первичного сектора(1) — если я правильно понял английские надписи под графиком.

Конрад быстро повернул голову, чтобы посмотреть на меня, и мне захотелось исчезнуть. Он торжествующе усмехнулся, довольный, что теперь полностью меня контролирует. Я пристыжено опустил глаза, потому что он был прав.

В прошлый вторник я проснулся от того, что кто-то барабанил в дверь. Я пошел открывать. Это оказалась моя домовладелица, шестидесятилетняя старая ведьма, троюродная сестра матери Федерико. Она меня никогда не любила, но где бы она еще нашла другого идиота, который будет платить аренду за ту дыру, которую она называет квартирой.

— Доброе утро, мисс Дюран. Чем обязан? — спросил я озадаченно. Что она здесь делает, поджидая меня, как стервятник? Аренда оплачена.

— Здравствуй, Гунтрам. Буду очень признательна, если ты к вечеру освободишь квартиру. Я ее продала, и новый хозяин хочет получить ее до пятницы. Я заплачу тебе компенсацию.

— Но я оплатил проживание до конца месяца. Вы не можете просто так взять и выкинуть меня на улицу! — сказал я громче, чем было необходимо.

— У нас нет письменного договора, а дом мой. Я дам тебе пять тысяч долларов за беспокойство, и это гораздо больше, чем ты платишь за целый год. Можешь пожить в отеле, пока не найдешь что-нибудь другое. Не так уж и много у тебя вещей.