You are not alone, brother (СИ)

– Я не знаю... – растерянно говорит Бог Грома, – просто так.

– Я зря это спросил, – Локи откидывает голову на подушку, – прозвучало глупо.

Тор целует брата в переносицу и поднимает на руки.

– Я перестелю быстро. Может, тебе принести пить? – громовержец усаживает младшего, помогает устроиться поудобней и накрывает его ноги тонким покрывалом.

– Да... – трикстер кладет руку на подлокотник, – пожалуйста...

***

Когда Тор возвращается – стопка белья и кружка едва не падают у него из рук. Локи сидит на полу среди осколков зеркала. Его окровавленные пальцы перебирают блестящие стекляшки, складывают стопочками. Трикстер даже не замечает, что острые края стекла режут ладони. Его рот в крови, кажется, мага опять тошнило... Черные волосы торчат в разные стороны...

Маг оборачивается, вздрагивает и виновато выговаривает:

– Я разбил случайно. Просто испугался...

– Ничего страшного, – осторожно говорит Бог Грома, – главное, что сам цел. Чего ты испугался?

– Неужели я такой? – вместо ответа тихо спрашивает трикстер, чуть поворачивая голову к брату. – Во что я превратился?

Тор кладет белье на стол и присаживается на пол рядом с братом.

– Зеркала лгут, – говорит он, кладя руку на худое плечо младшего, – то что ты видел – будет правдой лишь в том случае, если мы в это поверим.

– Поэтому не верь тому, что видишь, – слабо улыбается Лофт, заканчивая фразу. – Ты запомнил мои слова. Почему?

Бог Грома неопределенно пожимает плечами:

– Ты сказал, я запомнил... Не знаю, почему. Может, ты правильно сказал тогда?

Локи поднимает самый крупный осколок и заглядывает в него:

– Как можно любить такое? – трикстер проводит пальцами по лицу, по синякам под глазами, по ранкам от иглы... – я бы не смог.

– Нарываешься на комплимент? – полушутливо спрашивает Тор, пытаясь разрядить обстановку.

Губы мага искажает злая улыбка:

– Почему я, а не Сиф? Почему ты выбрал объектом своей любви умирающего предателя? Может, тебе нравятся убогие, а? Проявить жалость и все такое... А приятный трах – как бонус за потраченные силы. Я прав? – в голосе Бога Безумия издевка.

И Тору кажется, что младший издевается над самим собой, намеренно причиняет боль. И себе и тому, кого любит.

– Это безумие, брат! – совсем как тогда на мосту выговаривает Тор.

– Безумие?! Думаешь? – Локи истерично усмехается. – Ты мне это уже говорил! Помнишь, да? Только, надеюсь, я в этот раз умру окончательно. Пусть мой дух попадет в Хельхейм, но я хотя бы избавлюсь от этого отвратительного тела!

– Локи... зачем ты так говоришь? – Бог Грома берет лицо брата в ладони и вглядывается в блестящие от слез глаза. От слез?!

– А может, ты братец, просто хотел попробовать с мужчиной? – пытаясь вырваться, продолжает трикстер, – а тут, так кстати, подвернулся я... Тем более, все так легко закончится... Я умираю, а ты падаешь в объятья Сиф и забываешь об этой истории. Зачем тебе помнить о мертвой шлюхе...

– Не смей называть себя так! – Бог Грома хватает брата за плечи и встряхивает хрупкое тело, – не смей!

– А то что? – со злым интересом спрашивает младший, – может, ударишь меня? Или трахнешь? Давай... Мне не привыкать.

И громовержец внезапно понимает, зачем Локи все это говорит. Понимает, что брат пытается сделать. Зачем говорит такие злые обидные слова... Трикстер подстроил эту ссору! Чтобы Тор отвернулся от него, вышвырнул из дворца, забыл... И ненавидел потом.

Тор ясно вдруг осознает, что именно творится сейчас в темноволосой голове брата. Смятение, страх смерти... Локи больно. Его терзает эта боль. И внутри, и снаружи... Слабый, вынужденный принимать чужую помощь, ненавидящий себя...

– Брат, я... – Тор прикрывает глаза, пытаясь сформулировать мысль, – я бы никогда...

– Никогда – что? – Локи прямо-таки впивается в старшего брата взглядом.

– Локи, я в любом случае не брошу тебя. Что бы ты ни говорил, – озвучивает Бог Грома.

Губы трикстера начинают мелко дрожать, и он утыкается лицом в колени.

– Идиот... – шипит он, не поднимая глаз, – сам себя обрекаешь на страдания, гораздо легче было все решить так, как я предлагал еще в начале. Но нет... братец упрямый. Он не станет слушать полудохлого йотуна с маниакальным желанием умереть. Пусть тварь мучается, пусть медленно и долго издыхает...

Тор вздрагивает от этих слов.

– Братишка... Послушай, это ведь не так. Я найду способ помочь тебе!

– О, да. Ты найдешь. Вперед, бравый воин, ищи... Только вот подумай сначала о том, что я ничего не нашел. И знаешь Тор, я сталкивался с подобным. Я видел, как умирают, потеряв магию, – голос трикстера злой, сухой... но Тор улавливает в нем нотки отчаяния и страха, – и это было страшно. Больно и долго. Я не зря это говорю. Ты ведь уже видел... А будет только хуже. Ты будешь смотреть, как я выблевываю внутренности вперемешку с кровью, и ничего не сможешь сделать!

Тор обнимает скорченное напряженное тело брата, прижимает к себе и шепчет:

– Прости, брат... Прости. Но я не смогу.

– Что тебе стоит?! – зло выкрикивает маг, – ты же воин! Один удар – и все! Все закончится! Тебя даже никто не попрекнет этим!

И сгибается от очередного спазма. Кровь выплескивается на ладони Тора, на осколки, на пол... Локи глухо стонет и хватается за грудь, хрипло кашляя.

Бог Грома подхватывает его на руки и перекладывает на так и не перестеленную кровать.

– Тебе нельзя волноваться, – просит он, гладя слипшиеся на кончиках черные волосы, – видишь, что из этого получается?

Трикстер не отвечает. Он тихо лежит, прижав руки к груди. Пальцы судорожно сжимают грязную ткань рубашки.

Тор наклоняется к окровавленным рукам брата и целует влажную, пахнущую железом кожу.

– Извини, – вдруг шепчет Локи и едва ощутимо дотрагивается кончиками пальцев до губ брата, – прости, пожалуйста...

И проваливается в тяжелое, наполненное кошмарами забытье.

Тор касается губами кончика носа брата, целует щеку, висок, закрытые глаза...

«Какой же он красивый», – мелькает мысль.

Даже год боли не убил эту какую-то неестественную красоту. Вопиюще несоответствующую миру. Бог Грома убирает со лба младшего черные пряди и с непонятной злобой на себя, прикасается губами к полукруглому шраму. Не уберег...