Всерьез (ЛП)

Даже несмотря на ужасно эгоистичную часть себя, которая была рада услышать его слова.

Просто слова. Оброненные под влиянием момента. Нет, он не мог говорить всерьез. И в глубине души считал иначе. Почему же сказанное так завладело всеми моими мыслями? Почему он завладел?

Я был просто переполнен благими намерениями — пообещал себе поговорить с ним, если он придет. Может быть, аккуратно и по-взрослому положить конец нашей невозможной ситуации.

Но потом раздался звонок в дверь, и на пороге стоял Тоби, и внезапно все мои мысли и переживания показались надуманными и не стоящими внимания. А все, что осталось — смутная идея, что можно бы завести разговор об этом на следующей неделе, и чистейшее упоительнейшее счастье.

Сэм был прав.

Я жил, словно ничего не изменилось, но перспектива встречи с Тоби осветила все мои дни, окаймив их золотом, словно каллиграфические буквы средневековых монахов.

С безобразным лихорадочным стоном я втащил его внутрь и наклонился, чтобы поцеловать.

На одну-две секунды лицо Тоби поднялось мне навстречу, будто и для него этот жест тоже успел стать настолько же инстинктивным и необходимым, но потом он извернулся, поднырнув под мою руку, так что я неуклюже мазнул губами по его щеке.

И уставился мне в глаза.

— Слушай, нам надо поговорить.

А.

Следовало бы почувствовать некое облегчение, что Тоби сам пришел к тому же заключению, которое я все откладывал, но вместо этого по мне разлился ужас. Я кивнул и провел его в гостиную.

Внезапно я понял, как мало времени мы в ней провели. И значительную его часть я простоял на коленях, а остальное было посвящено сексу или прелюдии к сексу, а в результате теперь нас охватила неловкость, словно мы с ним два незнакомца, которые друг другу совсем никто.

Тоби неуверенно переминался в центре комнаты, руки висели по бокам, как будто он не знал, куда их деть. Он выглядел… слишком юным, и мне хотелось обнять его и держать, пока из плеч не уйдет напряжение и все нервно зажатые мышцы не расслабятся.

— Может, присядешь… — начал я в тот же момент, когда он произнес: «Так дальше продолжаться не может».

Я шумно втянул ртом воздух. Да, оно было ожидаемо, но от этого не стало менее болезненным. И часть меня — часть, которая не смотрела трезво и не чувствовала ответственности, а только ныла и жаждала как одинокий зверь — хотела умолять. «Не сейчас. Подожди еще немного. Побудь со мной еще чуть-чуть, пожалуйста».

— Знаю.

Он засунул руки в карманы толстовки.

— Ага. Ладно. Хорошо.

Но голос у него при этом звучал несчастно. Так же несчастно, как я себя чувствовал. После всего, что было, надо хотя бы облегчить для него эту задачу.

— Мы не обязаны все проговаривать, — мягко сказал я. — Я всегда думал, что ты просто перестанешь приходить, когда наступит время. Ты мне ничем не обязан.

Он вскинул на меня взгляд до боли синих глаз.

— Это с какого такого хрена я тебе ничем не обязан?

— Потому что… потому что… — В тот момент я не смог вспомнить ответ. — Потому что я тебе… никто.

— Очень даже кто. И я хочу быть кем-то для тебя.

— Не думаю, что это здраво.

— На хер здравомыслие. — Он подошел ближе, этот сплошной комок костей, нервов, кожи и свирепости, потянулся вверх и обхватил ладонью мою шею у затылка. Так же надежно, как любой ошейник. Неоспоримо, как сталь и кожа. Он с легкостью мог бы опустить меня на колени, но вместо этого только приблизил свои губы к моим.

— Ты же пообещал, что больше не будешь, а все равно делаешь. Только другим способом. Так что хватит уже притворяться, будто я могу просто взять и уйти, и для тебя это ничего не изменит. Хватит притворяться, что все ради меня и моих желаний. Хватит притворяться, что все не всерьез. Просто хватит уже, твою мать, притворяться. Потому что ты здесь, со мной. — Его глаза прожигали насквозь. — Со мной.

Я смотрел на него, узник легчайшего из прикосновений и тепла его дыхания. И был тем узником с самого начала.

— Я с тобой, — прошептал я.

— И я люблю тебя, понятно? Привыкай.

— Тоби, ты не можешь…

— Не обсуждается. — Он вцепился пальцами мне в кожу, выдавливая ногтями яркие, как звезды, полумесяцы. — Можешь ничего не говорить в ответ, но я знаю, что чувствую, и не собираюсь врать или притворяться, будто на самом деле все по-другому. Я люблю тебя.

Я на секунду прикрыл веки. Не могу понять, боль я в тот момент ощущал или наслаждение, и так ли важно, что именно. Осознавал только, что меня просто ошкурило его желание признаться. Оставило оголенным и дрожащим.

— Я люблю тебя, — насупленно сверлил он мое лицо глазами. — Я люблю тебя.

Если ничего не сделать, он, может, так и будет повторять.

— Ладно-ладно. Ты меня любишь. Понятно. Принято.

Я не собирался отвечать настолько грубо, но, к моему удивлению, он опустил руку и рассмеялся.

— Все-все, хорошо. Уже лучше, чем в тот раз. Сойдет пока.

Пока? О боже. Вместо того чтобы развенчивать его напрасные надежды, я растерял все представление о том, как это сделать и с чего вообще мне вдруг захотелось.

Колени отчего-то подогнулись, и я упал на диван.

— Мне показалось, что ты собирался порвать со мной, — жалобно сказал я и тут же почувствовал к себе отвращение. Кто только за язык дернул?

Тоби махом пролетел через комнату и практически напрыгнул на меня, заключив в объятия. А я беспомощно хватался за него, потому что… потому что хотел, чтобы он был со мной, а то секундное столкновение с реальностью потери Тоби перечеркнуло все мои оправдания и утешающие аргументы. Оставило за собой только страх. Беззащитность.

— Господи, — тем временем кричал он, — да ты что. Да никогда. Я люблю…

— Знаю, ты говорил. Хватит уже, пожалуйста.

Он уткнулся лбом мне в лоб. Так близко я видел только смазанное пятно с голубыми глазами и широкой улыбкой.

— Сам виноват, что в первый раз не послушал. А теперь у тебя набежала неустойка — недолюб такой. Это как недосып. И пора его как-то выплачивать.

— А нельзя оплатить каким-нибудь другим способом?

— В смысле… — Он чуть отстранился и подергал бровями, наверняка думая, что это развратно. — …сексуальным способом?

— Да. Сексуальным способом.

— Заметано. Но Лори?

О нет, опять у него голос посерьезнел.

— Да?

— Я люблю секс, правда люблю. Всю неделю только и думаю, что бы еще с тобой сделать в постели. Но мне и остального тоже хочется. Я как раз об этом хотел поговорить. И извини, если это как-то по-шантажистски звучит, но мне реально, можно сказать, больно, когда ты берешь вещь, которая столько значит, и загоняешь с ее помощью меня в свои рамки.

На языке так и вертелось: «Это всего лишь секс», но тогда я бы солгал, а мне надоело врать. И ему, и себе. С Тоби ничего не было «всего лишь», как бы я ни пытался.

— Я никогда не хотел причинить тебе боль, милый.

— Тогда доверься мне. И не только телом. — Его рука легла на мою грудь, как обычно совсем не там, где сердце, потому что такой он сентиментальный незнайка, и по совершенно непонятной причине меня это… взяло за душу.

Я примостился ближе к нему, к его прикосновениям, и просто вдыхал жар и запахи прошедшего дня, растительного масла, моющего средства и Тоби. Ох, Тоби. Жажда вспенилась бескрайней волной, вынесла меня к нему и сломила.

Сломила, но я при этом чувствовал умиротворение, или надежду, или любовь, и мне было все равно.

— Что хочешь. Все, что хочешь.

— Все хочу.

Нежный, жадный, невозможный королевич. Бери меня, если нужно. Потому что, по правде говоря, я уже давно твой.

Мы еще долго так сидели, ничего не делая, просто обнимая друг друга. Тоби свернулся у меня в руках и даже не шевелился, словно спал. Вот только сна у него не было ни в одном глазу, и я чувствовал на себе неотрывный взгляд. Не знаю, о чем он думал. Каким видел в голове этого мужчину, которого только что сделал своим.