Это только цветочки (СИ)

Может быть, удастся однажды хотя бы спросить…

Разумеется, ни в тот, ни в следующий вечер Мелькор не услышал ни одного вопроса о любви. Хэннер молчал как зашитый.

В юном возрасте даже майар не свойственно обращаться к старшим со столь личными проблемами. Поэтому, сидя вскоре после произошедшего на подоконнике рядом с Йонвэ, Хэннер осторожно спросил:

– А когда Манвэ говорит, что тебя любит, он что конкретно имеет в виду?

– В каком смысле? – удивился Йонвэ.

– Ну, – нетерпеливо мотнул головой Хэннер, – как это выражается? Откуда я знаю, может, меня Мелькор тоже любит?

– Вала Манвэ говорил, Мелькор никого не любит, – виновато вздохнул светлый майа.

– Неправда! – вскинулся подопечный «бессердечного» Валы. – И вообще, Йонвэ, отвечай лучше на вопрос, пока не подрались.

– О таком не принято говорить, – уклонился Йонвэ.

– А Мелькор говорит, лучшему другу сказать что угодно можно.

Йонвэ доверчиво посмотрел на товарища и, вздохнув, тихо сказал:

– Любовь – это очень приятно, Хэннер. Знаешь, когда Манвэ… – Он смутился, спохватившись, что назвал своего Валу по имени, но, убедившись, что его никто не слышал, уже увереннее продолжил: – Когда Манвэ в хорошем настроении, он такой весёлый. Он позволяет мне сидеть у себя на коленях (тут Хэннера передёрнуло) и кормит меня шоколадом с рук, а потом… – Йонвэ наклонился к самому уху друга и влажным шёпотом поведал: – потом целует в губы и называет меня своей маленькой шоколадкой. Если тебя кто-нибудь когда-нибудь целовал, ты понимаешь, как это приятно.

– Угу, – невнятно отреагировал Хэннер, которого никто никогда не целовал, потому что Мелькор не имел склонности сажать своего подопечного на колени, целовать в губы и называть шоколадкой. Шоколадки давал, да. Очень вкусно, но ничего похожего на такую любовь.

– Ну вот видишь, ты сам всё знаешь, я мог бы и не рассказывать.

Йонвэ прихватил портфель и удалился в класс, а Хэннер подтянул коленки к груди и задумался.

Что все так повернулись на этой любви?..

Вопрос всё же не давал юному майа покоя, и он вознамерился проверить, любит его Мелькор или нет.

– Мелькор, а ты не… не хочешь покормить меня с рук шоколадом?..

Вала саркастически изогнул бровь:

– А своих рук у тебя нет?

Хэннер трижды проклял своё любопытство и сидел до конца обеда как оплёванный.

– Ирмо, мне кажется, на него кто-то плохо влияет.

– Как ты думаешь, кто бы это мог быть?

– Не знаю. Но он… какой-то странный стал.

– В каком смысле странный?

– Недавно спросил, не хочу ли я его с рук шоколадом покормить. Это нормально, в таком возрасте предлагать себя с рук взрослому кормить?!

– Хмм… Знаешь, Мелькор, по-моему, ему не хватает твоего внимания, – заключил Лориэн. – Может, у него переходный возраст начинается?

– Уже?!

– Мелькор, у тебя всю жизнь переходный возраст, мог бы и не вопить так.

– Ну у других-то возраст нормальный!

– Значит, ты недостаточно много с ним общаешься.

– Ты хочешь сказать, что одному майа в моём замке не хватает внимания?!

– Прекрати орать. Откуда я знаю, это же твой майа, вот ты и разбирайся. Он у тебя с прошлой жизни ненормальный.

Ирмо бросил трубку. Чёрный Вала нервно повертелся в кресле и пошёл вниз.

– Хэннер, – сказал он, усевшись за стол напротив уплетающего суп майа, – я тебе уделяю мало внимания?!

Хэннер чуть не подавился.

– Не знаю, – ответил он наконец, – а что?

– Да так, ничего, – буркнул Мелькор и вышел.

Тёмный майа остался сидеть с открытым ртом и пустой ложкой в руке.

Вот ни фига себе, – подумал он, – и чего это с ним случилось?..

Взаимное чувство неудовлетворённости постепенно нарастало.

Подстёгнутые весной и теплом, юные майар начали вспоминать о романтике, а в школе ввели предмет «Романтическое воспитание Айнур». Вёл его невменяемый на взгляд большинства учеников человек, тощий высоченный старик с растрёпанными седыми лохмами. В его привычке было пред началом таинства урока возносить к небу руки, восторженно приоткрывать рот и благостно взирать на своих подопечных. Поскольку среди Валар специалистов по прикладной романтике не было, Намо прислушался к предложению своего близнеца и лично выбрал в учителя человека, проверив его биографию, подсознание и личный опыт, а затем внушил, что преподавать сей избранник богов будет самым обычным подросткам.

Хэннер к происходящему отнёсся со здоровым скептицизмом и россказни про то, как нужно ухаживать за понравившейся девушкой, слушал без энтузиазма. Честно промаявшись дурью два урока и нарисовав для Йонвэ большого цветастого дракона, Хэннер не выдержал и на вопрос лектора: «Всё ли вам понятно, юноши?» поднял руку.

– Да-да, мой милый мальчик?

Тёмный майа встал.

– А мне девушки не нравятся, – сказал он на весь класс. – Можно и для меня что-нибудь рассказать?

Йонвэ сидел красный до ушей и не смел поднять глаз.

– Я могу лишь сказать, что вам, милый юноша, стоит подождать встречи с дамой, которая составит яркоплещущий сегмент вашего буйного сердца!

Хэннер нетерпеливо мотнул головой. Затаив дыхание, одноклассники с горящими глазами ждали развития событий.

– А мне нравится мой Вала. Вы не знаете, что я должен сделать, чтобы я ему тоже понравился?

Через пять минут экстренно призванные в школу майар Ирмо эвакуировали бессознательного лектора на носилках к своему шефу, а мальчики дружно восхищались шуткой Хэннера. Йонвэ к восторгам не присоединился.

– Учитель-человек? Да уж, они превзошли самих себя. Лучше бы драконов взяли. – Мелькор усмехнулся и отхлебнул из бокала. Хэннер почему-то подумал, что у Мелькора это получается «чувственно», слово вылезло из глубин подсознания и обратно залезать не хотело. – А что был за предмет?

– Романтическое воспитание Айнур, – мрачно сообщил майа.

Мелькор булькнул соком, неловко хрюкнул, пытаясь задавить смех, и осведомился:

– Чему учили?

– Фигне всякой.

– Ну и правильно, что отменили. Явная лабуда. Как романтике можно научить? Это врождённое свойство, – рассудил Вала.

– Мелькор, а что такое романтика? – Хэннер вопросительно посмотрел на своего Валу. – Ты же объяснишь понятнее.

Мелькор задумался.

– Трудно сказать, – наконец, поведал он. – Понимаешь, есть абстрактные вещи, которые мы можем только почувствовать, а не описать словами. Гордость, месть, тщеславие, преданность, любовь. Власть. Романтика… романтика – это сложная штука, Хэннер. Как и всё то, что трудно высказать. Всё зависит от конкретной ситуации.

– А если ситуация конкретная, ты можешь сказать, романтично это или нет?

– Зависит от участников. Если ты окажешься в ситуации, где всё сложится романтично, ты это почувствуешь и, думаю, тебе будет очень приятно. Романтика в большинстве своём довольно приятна, когда не слащава и приторна, как Манвэ в кружевной розовой кофточке.

Они рассмеялись, и Хэннер хотел задать ещё один, очень важный вопрос, но в ворота позвонили, и Мелькор ушёл открывать, а пока он разбирался с посетителем, Хэннер уже спрашивать расхотел.

Тем же вечером позвонила классная руководительница.

– Вала Мелькор! – На этот раз её голос был истеричным и визгливым. – Как я рада, что застала вас дома! Ваш ученик смертельно обидел преподавателя!

– Добрый вечер, – отозвался Мелькор, левой рукой вычерчивая на полях копий важных документов остроугольные зигзаги. – Ни за что не поверю.

– Поверьте, Вала Мелькор! Ваш Гортхаур, он… он оскорбил пожилого человека!

– Я, кстати, как раз хотел с вами поговорить на тему того, какого орка в школе для майар делают люди. Я не желаю, чтобы моего майа…

– Послушайте меня, Вала Мелькор, ваш майа при дневном свете в присутствии всех учеников задал преподавателю вопрос… – здесь классной потребовалось изрядное мужество, – гомосексуального характера!..