Una notte a Napoli (СИ)

Джон раздраженно передернул плечами:

— Признан благонадежным? Достойным общения? Твой брат, что, глава МИ-5?

— Не так страшно, Джон, — усмехнулся Майк.

— И все твои собеседники проходят подобную проверку?

— Не все. Ты единственный. Единственный, кого я…

— Удостоил? — завелся Джон.

— Не нужно… — это звучало почти умоляюще. — Я сижу здесь каждый вечер. И впервые увидел человека, который показался мне подходящим.

— Подходящим для чего?

— Для всего, — резюмировал Майк.

_____________________________________________________

* Бедлам (Бетлемская королевская больница) — психиатрическая клиника в Лондоне, старейшая из существующих, действует по сей день.

========== Часть 7 ==========

***

“Блядь, ну и ситуация”, — думал Джон. С одной стороны, эта встреча — лучшее, что произошло с ним за последние две недели. С другой — он поежился — парень реально не в себе. Нормальный… ладно, относительно нормальный, человек, никогда не станет рассказывать таких сказок. В ту чушь, что нес Майк, Джон не верил ни на йоту.

И все же было в этих глазах, в этих нервных жестах длинных рук, в ироничном тоне собеседника что-то такое, что отозвалось в мозгу Джона вспышкой безусловного интереса. Тайна! Загадка, которую хотелось разгадать. Волнующий вопрос, который так и останется без ответа, если Джон сейчас откланяется и просто уйдет, оставив этого безумца наедине с его фантазиями. Впрочем, на безумца Майк тоже не тянул. Джон усмехнулся своим мыслям, вспомнив себя три дня назад. Дьявол знает, что было бы с ним самим, останься он тут хоть на день дольше.

Джон все еще колебался, размышляя, послать всё к чертям собачьим и прямо сейчас отправиться в отель или послать всё туда же, но остаться и посмотреть, что из этого выйдет. Первое казалось логичным, но второе… второе манило его гораздо больше.

Он поймал себя на том, что ощупывает взглядом визави. Тот сидел, поставив локти на стол, прикасаясь губами к кончикам сплетенных пальцев. Глаза прикрыты, голова полуопущена, длинная черная прядь легла на щеку. Кающаяся Мария Магдалина, ни дать, ни взять. “Молится, что ли? — подумал Джон. — Странная внешность. Бабам, наверное, нравится. Есть в нем что-то такое… нездешнее. Пугающее и притягательное одновременно. Диковатое, но охренительно волнующее сочетание”.

Джон давно отвык оценивать мужскую красоту. Там, откуда он вернулся, было как-то не до того. Больше всего ценились не изысканность черт и утонченность изгибов, а надежное плечо, твердая рука и верность принципам. Если к этому прилагалась крепкая мускулатура, солоноватый запах пота и обоюдное желание — было вполне достаточно. Впрочем, это не тот опыт, которым стоит гордиться. A la guerre comme a la guerre.*

Сейчас он рассматривал мужчину как… как какое-то произведение искусства. Одну из тех многочисленных скульптур, которые неизменно попадались ему на глаза все последние дни. Им можно было любоваться, разглядывать каждый дюйм, удивляться слиянию необычных деталей в законченный образ.

Гладкая мочка уха, высокие скулы, вертикальная морщинка от трепещущих крыльев чуть вздернутого носа к уголку губ. Губы — на зависть любой красотке. Мягкие, идеальной формы, чуть вытянутые, в легком поцелуе касаясь пальцев. Руки, обвитые сетью вен и сухожилий. Худые, но очень крепкие. Такие с равным успехом могут и придушить, и подарить страстное объятье. Расстегнутый ворот рубашки открывает выпирающие ключицы. Точеная шея с бьющейся веной, и — контрастом на белизне кожи — россыпь родинок. Да, изваянием можно любоваться, но нельзя и помыслить о том, чтобы его трах…

— Что ты решил? — распахнутые глаза обожгли голубым льдом.

— А? — вышел из оцепенения Джон.

— Ты думал о том, что тебе делать дальше — уйти или остаться. Слишком громко думал.

Сейчас был самый подходящий момент для отхода. Джон понимал, что мысли сами собой забрели совсем не в ту сторону. Но вместо извинений и прощания почему-то просто сказал:

— Я завтра улетаю.

***

Что это? Во внезапно потемневших голубых глазах мелькнуло… сожаление? Разочарование? Печаль? Или просто досада?

— Жаль, — сухо сказал тот.

И Джон вдруг испугался. Ужаснулся, что этот потрясающий человек сейчас встанет и уйдет, навсегда пропадет из его жизни, так и не позволив ему стать чуточку ближе. Не досказав. Не дав Джону разобраться в самом себе и в нем заодно. Он облизал внезапно пересохшие губы:

— Я закажу еще выпить.

Взгляд посветлел.

— Я тоже хочу, — Майк сглотнул так, что кадык конвульсивно дернулся.

— Тебе же нельзя.

— То, что нельзя, не значит, что я не могу этого сделать.

— Но…

— Но не здесь. Ты не против небольшого приключения?

______________________________________________________

* A la guerre comme a la guerre — На войне как на войне.

========== Часть 8 ==========

***

Неудобно сжимая трость и стараясь беречь плечо, Джон взбирался по пожарной лестнице старого здания. И, что странно, даже ни на секунду не задумывался о том, что происходит. Принять предложение малознакомого психа выпить на крыше отеля. Что может быть естественней?

Выпрямившись в полный рост, он отошел от края и… твою мать! Горло сжало невидимой рукой, а в груди гулко ухнуло. Внизу, в черном бархате средиземноморской ночи сиял город. Не тот искусственный неоновый свет, что заливает Лондон, пульсируя в ритме мегаполиса и заставляя сердце стучать в такт. А мягкий, теплый, во всех оттенках желтого. Очень интимный, как будто в каждом окне зажгли свечу, словно каждая живая душа подавала сигнал: я здесь, я с тобой.

Лишь излучина портового побережья оттенена четкой белой полосой. И от этого еще глубже становилась чернота моря — манящая, разорванная дрожащей лунной дорожкой в самой сердцевине. А небо… совершенно невероятное, непохожее на все небеса, под которыми ему довелось побывать. Жесткая тьма восточной ночи с пронзительно-яркими звездами здесь смягчалась северной дымкой, размывая контуры и дразня нереальностью. В этот вид хотелось завернуться, как в теплый плед, чтобы кожей ощутить прикосновение мерцающих огней.

— Чтоб меня… — только и смог прошептать он.

Трепетный момент был прерван появлением фигуры в белом. Майк перебрался через парапет, бережно держа в руках плоскую бутылку Баллантайнса.

— Знал, что ты будешь впечатлен, — довольно улыбнулся он.

— Это удивительно!

— Довольно мило, а, главное, безлюдно, — Майк отвинтил крышечку и, с наслаждением глотнув, передал бутылку Джону.

Джон кивнул и отпил. Благородный огонь обжег гортань.

— Лучшего не нашлось, уж извини. Позаимствовал недели две назад из багажа одного американца.

— Отличный виски.

— Cheers, Джон Ватсон!

Они уселись на квадратный выступ, окружающий трубы, и Джон, по-прежнему зачарованный открывающимся видом, глубоко вздохнул.

— Ну же, Джон, расскажи, почему ты так не любишь местную полицию, — Майк подмигнул и толкнул его локтем в бок.

— А ты расскажи, чем не угодил брату. И вообще, как добрался сюда, если за тобой следят.

— Я часто прихожу на крышу по ночам. Пара пустяков. Любой справится с железным прутом в оконной решетке, особенно если он химик.