Мое табу (ЛП)

– Слушай, мы с твоей мамой тебя понимаем. У нас была точно такая же ситуация. Наши родители не хотели, чтобы мы с кем-то встречались. Мы были слишком юны и так далее. Что случилось потом? Однажды ночью мы с твоей мамой тайком улизнули из дома и… в общем, спустя девять месяцев на свет появился ты.

Я расцепляю руки и тру ими колени.

– Мы не настолько наивные и понимаем, что если тебе захочется пойти и заняться сексом, то ты это сделаешь. Поэтому не сомневайся: мы с мамой не видим смысла запрещать тебе встречаться со Сьюзи. Лучше уж мы будем знать, где ты и с кем ты, чтобы поддерживать тебя и, если надо, напоминать о защите. Вот откуда наши дурацкие беседы о сексе… и Золотое Презервативное Правило.

Я ерзаю на кровати, жалея, что нельзя притянуть сына к себе – как раньше, когда он был маленьким, невинным ребенком.

– Дай нам шанс, – продолжаю я. – Мы желаем тебе только хорошего. Мы волнуемся за тебя. Постоянно. Такова наша работа. И никто из нас – включая и Люка – не хочет, чтобы ты одним глупым решением сломал себе жизнь. – Я закрываю глаза и вздыхаю. – Нужно, чтобы ты был с нами честным, окей? Чтобы ты доверял нам. Тогда и мы сможем тебе доверять.

Мой сын опускает лицо, его плечи поникли.

– И что теперь будет?

– Думаю, для начала ты вернешься домой к своей маме и расскажешь ей правду.

Он напрягается и бубнит:

– Не хочу я туда возвращаться.

Потерев лоб, я запускаю пальцы в свою шевелюру.

– Из-за Грега?

Он пожимает плечом.

Я поднимаюсь с кровати, подхожу к нему и беру за плечо.

– Мне жаль, что ты так сильно переживаешь, но тебе придется успокоиться и научиться со всем этим жить. Твоя мама встретила человека, с которым ей хорошо. Ты ведь хочешь, чтобы она была счастлива?

Он отворачивается, но я успеваю заметить, что в его глазах блестят слезы. Вздохнув, я ласково ерошу его непослушные волосы.

– Джереми, мы любим тебя. Для нас ты на 1-м месте – был, есть и будешь всегда. Но, пожалуйста, разреши своей маме иметь человека, который будет для нее на 2-м, хорошо?

Его голос срывается.

– Я уже разрешил – тебе с Люком. Этого мало?

От удивления я резко вдыхаю.

– Что?

– Пап, ты меня слышал. Может, для тебя я и на первом месте, но сразу после меня идет Люк… и иногда мне кажется, что даже не после, а впереди.

– О чем ты…?

– Ты так тосковал без него. Я слышал, ты плакал в тот вечер, когда он улетел.

Я сглатываю. Он слышал меня?

– Я же тоже все вижу.

Я не в силах пошевелиться, моя рука застыла у него на плече.

– Видишь что именно?

Джереми поднимает глаза. Его нижняя губа начинает дрожать, и он тихим голосом отвечает, пренебрежительно дернув плечом:

– Как ты счастлив, когда он с тобой.

– Конечно, я счастлив, – осторожно признаю я. – Он же мой друг.

– Давай я скажу по-другому. Когда он заходит в комнату, ты начинаешь сиять, будто чертов маяк. – На несколько секунд нас окутывает тишина. Потом он добавляет: – И Люк тоже.

Джереми немного смещается, и моя рука соскальзывает с него.

– Ты знаешь, что он платит за кучу вещей для тебя и притворяется, будто оно стоило всего ничего – или совсем ничего? Помнишь футбольный лагерь, куда я ездил в прошлом году? Он не был бесплатным, но я знал, что он не по карману вам с мамой. Я так сильно расстроился. Люк об этом узнал, и когда на следующий день я пришел в школу, тренер сказал, что моя путевка оплачена.

– Ее к-купил он?

– И это только вершина айсберга, пап. Когда он звонил мне из Окленда, то всегда спрашивал, как ты. И его голос всегда был таким грустным, потому что он скучал по тебе.

– По нам, – хриплю я. – Не только по мне.

Джереми пожимает плечом.

– Да, но на первом месте у него – ты.

– Он только что назвал тебя своим сыном, – сквозь ком в горле говорю я.

Он шмыгает носом и вытирает его о прикрытое футболкой плечо.

– Я знаю. Но если я для него как сын, то кто тогда ты?

– Я… я… – не находя слов, запинаюсь я, пока губа Джереми снова не начинает дрожать. – Эй, иди-ка сюда. – Я обнимаю его. Поначалу он скован, но вскоре его руки обвивают меня, он приникает к моей груди, и мою рубашку пропитывают его горячие слезы. Я целую его в макушку. – Джереми, ты мой номер 1, и Люк это знает. И даже не думает, что может быть как-то иначе. То же самое и у твоей мамы.

– Я не хочу переезжать. Я не хочу менять школу. Я не хочу терять друзей и команду.

– Вот видишь? Именно об этом ты и должен поговорить со своей мамой. Она не пытается отнять у тебя все, что ты любишь. Она просто хочет, чтобы ты разрешил любить ей.

Он отодвигается и смахивает слезы, которые катятся у него по щекам.

– Ну… тогда я, наверное, пошел к ней.

Соскользнув с подоконника, он начинает собирать свои вещи.

– Джереми? – говорю я, когда он застегивает рюкзак.

– Да?

– Твой телефон, пожалуйста.

Он неохотно вытаскивает телефон из кармана и передает его мне.

– Быть наказанным будет отстойно, да?

***

Если я для него как сын, то кто тогда ты?

Я знаю, что должен поговорить с ним, но не уверен, смогу ли воспроизвести хоть одно связное предложение.

Я расхаживаю по кухне, то и дело проводя пальцами по поверхности починенного стола. Бросаю взгляд за окно, на его дом. В темноте мало что видно, только то, что внутри горит свет.

– Просто иди уже, – говорю я себе и толкаю себя в сторону полки, где лежат его запасные ключи.

Почему я разнервничался? Ну заметил Джереми, что мы с Люком близки, ну и что? Тоже мне, новости. Мы дружим семь лет.

У меня все переворачивается внутри, а по венам начинает струиться какое-то шипящее чувство. Я пытаюсь сбить его, проглотить, но оно не проходит.

Я даже не обуваюсь, и, пока иду к Люку, холод земли под подошвами ног дает мне устойчивость.

Негромко постучав в его дверь, я сам открываю замок и захожу, как делал уже тысячу и один раз. Вот только… вот только сейчас оно ощущается по-другому. Сейчас я могу думать только о том, как Люк доверяет нам с Джереми, разрешая в любое время приходить в его дом.

Да, мы всегда держим двери наших домов открытыми друг для друга. Мы же друзья.

Прежде чем повернуть направо к гостиной, где я знаю, Люк будет лежать на диване и смотреть в потолок, я заглядываю на кухню. И, как наяву, вижу там сотни ужинов, которые мы готовили вместе, и сотни наших общих часов переживаний и смеха.

Ты знаешь его кухню не хуже своей – и он твою тоже. Есть вместе всегда казалось логичным.

Я медленно приближаюсь к гостиной и останавливаюсь возле двери. Отсюда мне видна спинка дивана. Я знаю, что на нем лежит Люк, потому что с краю торчат его ноги.

И еще потому, что он разговаривает по телефону. Его голос звучит устало и глухо.

– Нет, мам, я не получил твои сообщения. Я уезжал на юг, и у меня сел телефон.

На юг, чтобы я увидел акул.

Внезапно я понимаю, что должен выяснить, сколько он заплатил. Я знаю, путешествие было не из дешевых. Одни только билеты на самолет…

Я выхожу на цыпочках в коридор и заворачиваю в ванную комнату, где, вытащив телефон, вбиваю в поиск название дайвинг-центра.

При виде цены я бледнею. 600 долларов за человека?

Я все смотрю на это число, пытаясь осознать его смысл и придумать какое-то объяснение.

Друзья могут быть щедрыми…

Но не настолько. Мое горло начинает саднить.

Я засовываю телефон обратно в карман и возвращаюсь к гостиной. Люк, занятый разговором с матерью, по-прежнему не слышит меня.

– На этот раз я облажался.

Я замираю возле порога. Голос Люка пропитан такой сильной болью.

Вздохнув, он продолжает:

– Надо было просто сказать тебе правду. И Сэму… надо было сразу рассказать ему о себе. Прямо в первый день нашей встречи.

Рассказать о себе?