Лисья радуга (СИ)

И я показал ему, чему научился, да так, что сам чуть не кончил вместе с ним от его стонов и дрожащего голоса. Это, конечно, совсем не то, что огурец, хе-хе. Никакого сравнения! Мой воробышек вкусно пах, был теплым, отзывчивым и гибким. Я проглотил его сперму, даже не поморщившись, еще и облизнулся, чем вызвал еще одно содрогание у Люка.

— Так, все, есть давай, а то вон какой худющий, я тебя теперь на руках смогу носить, как веточку, воробышек! — Я помыл руки, выложил в тарелки рыбу с гарниром, и мы сели за стол ужинать.

Все как раньше. Как в те счастливые полтора месяца, когда мы наслаждались жизнью и незамутненной любовью, притираясь друг к другу, трахаясь, как кролики, на всех поверхностях.

— Ты тоже вспомнил последний раз на этом столе, Лисик? — чутко подметил мое настроение Люк, облизывая губы после кусочка рыбы.

— Я его каждый день вспоминал, воробышек. Каждый день.

— Прикинь, а мне так жалко было — я так настрадался с этой эпиляцией, а она не пригодилась. Боооже, как оно потом чесалось!!! Но я опять сделаю! Хочу! Для тебя!

Воробышек оживал на глазах и становился почти таким же, как раньше. Только худее и немножко грустнее. Но это дело поправимое. Любовь — самое лучшее лекарство.

====== 22. ======

Приезд к родителям на выходные дался нам тяжело.

Люк еще не отошел от предательства матери, и, хоть и старался быть веселым, чтобы не огорчать меня, я видел, что его подкосило основательно. Может и лучше было бы отсидеться дома, но родители требовали, чтобы мы вместе приехали на свадьбу Грега и Энди.

В пятницу вечером мы появились на пороге дома родителей. Люк нервничал, был смущен, хоть и пытался это скрыть.

Мама набросилась на него с порога, тепло обнимая, и гладя по спине.

— Зови меня Мэри. Ты такой славный, неудивительно, что Ньют в тебя влюбился, мимо тебя невозможно пройти и не обнять. Ты уж прости, но у нас принято обниматься часто, так что буду тебя терроризировать.

— Мам! Это моя прерогатива! — влез я.

— Не мамкай! Мы его тоже любим и хотим обнимать! Ты еще наобнимаешься, а я нет — так что, ничего не знаю!

— Генри. — Отец протянул руку и крепко пожал руку Люка, а потом притянул к себе и обнял, похлопав по спине. — Добро пожаловать в нашу семью, мы рады тебе, Люк. — И тепло улыбнулся.

Люк смущался, но его робкая улыбка радовала меня, как дорогой подарок.

— Ньют, покажи Люку дом, и спускайтесь ужинать. — Мама погладила Люка по волосам и хлопнула меня по заднице.

— Ну, мам! А меня обнять? Что за несправедливость! — я шкодно улыбнулся и обнял маму, прошептав ей на ухо, — Я тебя люблю, мам!!!

Папа подошел ко мне и крепко потискал, — Привет, сынок, наконец-то приехал повидать стариков. Если бы не свадьба, так бы и не увиделись еще незнамо сколько, да?

— Прости, пап. Ты же знаешь — работа и учеба заели, сильно часто не разъездишься.

— Отмазки, сын! Теперь я надеюсь видеть вас здесь намного чаще — что в вашем городе делать? Вот у нас отдохнете на природе. Покупаетесь. Так что никаких возражений!

— Папка! Ты самый лучший!!! — Я поцеловал его в щеку, схватил засмущавшегося Люка за руку и потащил показывать дом.

Мы занесли наши сумки в мою комнату, и Люк прижался ко мне крепко-крепко.

— Ньют! Как же тебе повезло с родителями! Даже не верится, что такое бывает.

— Бывает, воробышек! И ты теперь часть нашей семьи. Убедился? Теперь они насядут на тебя так же, как на меня, так что не расслабляйся! Иногда их любовь слишком утомляет.

— Дурачок ты, Лисик. Цени! Они у тебя особенные!

— Я ценю, Люк, ценю и люблю! Пошли умываться и ужинать.

За ужином обсуждали завтрашнюю свадьбу, и Люк немного расслабился. Родители его расспрашивали об учебе, обходя острые углы, и воробышек втянулся в разговор и потихоньку оттаивал. Мне хотелось держать его за руку, постоянно прикасаться, обнимать, как дома, но я сдерживал себя. Понимая, что приличия никто не отменял и дразнить гусей не стоит.

Как бы еще ночью не засветиться перед родителями… Но, когда после ужина мы оказались у меня в спальне, мои тормоза слетели и я набросился на Люка, заваливая его на кровать и целуя жарко и страстно, я ведь целый день терпел и ждал этого момента.

— Люблю тебя, воробышек!

Люк неожиданно уперся мне в грудь двумя ладонями и серьезно сказал:

— Ньют. Я не могу. Мне неудобно перед твоими родителями. Пожалуйста, уважай мои чувства.

— Ну, воробышек, — заскулил я, — ну пожалуйстааа! А если мы тихонечко-тихонечко? Я не могу терпеть!! Я так соскучился!

— Иди ко мне, обнимемся и спать. Никаких тихонечко-тихонечко. Ты же знаешь, что тихонечко у нас не получается. Потерпи, Лисик.

Я надулся, как мышь на крупу, но послушал Люка и обнял его крепко-крепко.

— Будешь ёрзать, уйду спать на пол. Один день потерпишь, Лис. — Люк погладил меня по лицу и нежно поцеловал. — Давай спать, я что-то вымотан до предела. А завтра еще эта свадьба.

— Воробышек, ты, как всегда, прав, завтра тяжелый день, все будут пялиться на нас и на родителей, возможно тыкать пальцами и осуждать, тут не столица, и с толерантностью очень плохо. Но, раз мы решили, то мы это сделаем, выдержим, справимся. Если допекут, просто уйдем оттуда. Только ты не молчи, и будь рядом со мной. Главное — мы счастливы, а они пусть обзавидуются. Я ведь наблюдал за людьми, и знаешь, что обнаружил? Счастливых людей мало. Очень мало. Нам так повезло с тобой встретиться, как маме с папой. Тут привыкли жить по правилам, как все. Но кому нужно это «как все», если они несчастливы? Счастливых по пальцам можно пересчитать. Поэтому завтра надеваем броню, морду кирпичом, и погнали. Да, мой хороший?

Я поцеловал Люка и почувствовал, как его дружок шевельнулся и уперся мне в ногу, и положил на него руку.

— Эй! Лис! Мы же договорились! Спать, и никаких гвоздей. Мало ли что там тело надумало. Не позорь меня перед своими родителями.

— Хорошо, хорошо, моя радость! — я успокаивающе погладил выпуклость в трусах Люка, покрепче обнял его и уткнулся носом ему в плечо, с хрустом зевая. — Спаааать!

Как я раньше мог спать без него? Уму непостижимо, как я вообще раньше жил и радовался жизни без моего воробышка. Иногда он, конечно, упрямился, но это придавало нашим отношениям немного перчика. И особую радость доставляло нахождение консенсуса и последующее примирение в постели. Хотя это и не всегда было в постели.

Люк, при всей своей мягкости, тоже умел настоять на своем, и вот так — давя на уважение — никогда не поступал. Очевидно, ему действительно это важно. Так важно, что он решился на запрещенный прием. Обычно мы опирались в спорах на логику и здравое мышление. Иногда на щекотку. Тогда я сдавался раньше.

Мне не спалось. Люк ровно сопел носом, обнимая меня поперек груди. А я думал о завтрашнем дне и знал, что завтра все будет очень непросто. Очень. Как бы я ни успокаивал Люка. Было несколько вопросов, которые тяготили меня и не давали мозгу расслабиться и уснуть. Мне переживалось за родителей, которым придется объясняться с недалекими родственниками по поводу нашей пары. И за Люка. Каминг-аут — это не так просто.

Я улыбнулся, вспомнив, как ходил по улице с Тиной и думал, что все люди думают чем мы занимаемся в постели, глядя на нас. Наивный. Смешной. А ведь даже пол-года не прошло с того момента. Мне и правда очень повезло, что Радуга мной тогда заинтересовался.

Люк сопел носом, а я искрутился весь. Дом затих, дурацкие мысли о завтрашнем дне измучили меня своей неопределенностью, и я решил отвлечься от тягостных дум, и легонько погладил член воробышка. Он всегда отзывался на мою ласку, что было лучше любых слов и объяснений. Люк всегда хотел меня и это было самым неоспоримым доказательством его чувств ко мне. Я тихонечко, по миллиметру, приспустил его трусы, не торопясь, освобождая его, останавливаясь и пережидая, пока Люк перестанет ворочаться. Это было так увлекательно — не разбудить Люка, но доставить ему удовольствие. Мой член был солидарен со мной на все 100 процентов. Но я не обращал внимания на свой стояк — все внимание было спящему Люку. Уморился воробышек. Когда боксеры были спущены на бедра, я осторожно положил руку на его пах и замер. Член под рукой дернулся, а Люк сладко вздохнул, причмокнув губами.