Ultraviolence (СИ)

Юнги смотрит в черные глаза напротив и облизывает пересохшие губы. Вертит головой, пытается скинуть руку Чонгука, но он сильнее давит по губам и просовывает в рот омеги большой палец, давит на язык и успевает убрать палец за секунду до укуса.

— Кусачий лисенок, — усмехается альфа. — Будешь извиняться?

— Пошел ты, — одними губами выговаривает Юнги и прикрывает налитые свинцом веки.

— Тогда продолжим, — хмыкает альфа и снова заходит за спину парня. Мин жмурится и в следующую секунду получает новый удар. Плеть обжигает кожу, оставляя багровую полосу с капельками собирающейся на ней крови, и Юнги полузадушено кричит. Слезы фонтаном брызгают из глаз, но Чонгук не делает пауз, Юнги снова слышит противный рассекающий воздух звук и плеть ложится на его спину, оставляя очередную красную полосу. Терпеть такое невозможно. Будто Чонгук ведет по его коже раскаленным железом, на котором остаются куски его обнаженной плоти.

Боль от ударов рядом не стоит с тем кромешным адом, что творится у омеги внутри. Юнги будто живьем выпотрошили, пустили через дробилку кости и сломали хребет. Теперь уже не собраться. Теперь не встать на ноги. Какой силой он должен обладать, чтобы после сегодняшнего дня попробовать вернуть себя прежнего, попробовать собрать эти разбросанные по периметру ошметки и соединить во что-то целое. Реально ли это? Вряд ли. Юнги всего лишь человек. Слабый, никчемный, без права на пощаду. А Чонгук не щадит, продолжает накладывать один на другой шрамы, как на спине, так и в душе, исполосовывает тело и словно упивается чужой болью. Он вообще когда-то насыщается? Его вообще что-то может остановить? Юнги не понимает, почему его так мучают. Пытается понять, но не выходит. Чего он хочет от него? Он получил его тело, он держит в руках его жизнь, что еще ему нужно. Почему он не убьет уже или не отпустит, почему не прекращает эти выворачивающие нутро пытки. Он уже убил троих, по локоть окунулся в кровь, почему его аппетит только разгорается? Кожа на спине горит, Юнги даже представлять не хочет, что за кровавое месиво там. Он только дергается с каждым новым ударом и полузадушено хрипит.

Получает ли Чонгук удовольствие, уродуя прекрасную кожу — нет. Но этот омега ставит его в тупик. Юнги сам будто огромный вопрос, единственный во всей вселенной, на который Чонгук ответить не может. Он заставляет альфу сомневаться в себе и в своей силе. Чонгук такого допустить не может, он снова взмахивает хлыст и опускает на спину омеги. Альфа нарочно смазал плеть маслом, чтобы не рвать кожу, да и в удар особой силы не вкладывает. Портить прекрасную кожу нет никакого желания, ломать ему конечности тоже, но только через его боль Чонгук ощущает себя хоть каким-то прежним, потому что с их встречи он стал меняться. Эти изменения альфе не нужны. Он их не хочет. Омега должен подчиниться, должен принять альфу. У Чонгука к Юнги что-то странное. Что-то, что граничит с желанием уничтожить, разорвать, искромсать и с желанием приласкать, притянуть ближе. Первое пока выигрывает.

— Я сожалею, — вложив все свои силы, хрипит омега.

— Не слышу, — Чонгук замахивается для нового удара, но делает паузу.

— Я больше не буду.

Чон обходит парня и становится напротив.

— Не так, умей извиняться правильно, — альфа отстегивает Мина от цепи. Стоит Чонгуку освободить его запястья, как Юнги моментально оседает на пол.

— Слушаю, — Чонгук продохнуть не дает, стоит напротив и играет с рукояткой плети.

— Я прошу прощения, — Юнги фокусирует взгляд на обуви альфы, лишь бы не отключиться. Боится, что стоит ему потерять сознание, и Чонгук снова начнет рвать его кожу плетью.

— И? — издевается Чонгук.

— Я больше не ослушаюсь.

Мина ведет в сторону, он чувствует, как блекнут отражающиеся на полу лучи солнца, как темнеет серый пол, и позволяет мраку подойти поближе. Позволяет окутать себя и утянуть туда, в черную пропасть, где, возможно, на самом ее дне он сможет, наконец-то, найти покой.

Чонгук перехватывает омегу за секунду до того, как его голова ударится о бетон, и аккуратно берет на руки, стараясь не задевать исполосованной спины. Кажется, в этот раз Чон перестарался.

========== Тебе не быть моим ==========

Комментарий к Тебе не быть моим

http://s018.radikal.ru/i525/1707/2f/682260f385ec.jpg

Music к части ВиХоупов включите: https://www.youtube.com/watch?v=JAad4_MIb8k

***

Уже десять вечера, Чонгук сидит у себя в кабинете и задумчиво вертит в руках ручку. С виду альфа абсолютно спокоен и расслаблен, но внутри у него война. Чонгук воюет со своими демонами, пытается усмирить бушующие внутри эмоции и справиться со зверем, который шаг за шагом забирает себе бразды правления. Там наверху, в его постели, лежит омега. Пару часов назад Чонгук с Шугой на руках поднялся в пентхаус. Аккуратно, чтобы не причинить лишней боли, он опустил омегу животом на постель и вызвал своего личного врача.

Чонгук заводится по новой, стоит вспомнить всю ту нежность, с которой он укладывал лису на постель. Быстрыми шагами идет к бару и заливается уже вторым бокалом виски. Он только и делает, что пьет почти без перерывов с того самого момента, как оставил Шугу наверху. Потому что на трезвую голову оправдать себя не получается, хотя и с виски не особо выходит. Какого черта он возится с ним? Почему не оставил на своих людей, как и всегда? Тащил на руках, как самое ценное, что у него есть. Но Чонгук будто должен. Будто внутри него сидит кто-то, кто им управляет. Этот кто-то заставил альфу до приезда врача просидеть с омегой и близко рассмотреть творение своих рук. Альфа провел пальцами по запекшейся крови на месте своего укуса и, только будучи больше не в силах выносить его запах, покинул спальню. Жалеет ли Чонгук? Нет. Повторил бы? Нет.

За эти часы, проведенные в кабинете, Чонгуку два раза звонил Ян и просил подняться в квартиру, но альфа все время находил причины, почему он этого сделать не может. Ян последние три года единственный доктор в городе, которому Чонгук доверяет как себя, так и Чимина. Престарелый бета один из немногих, кому позволено вести себя с альфой свободно. И сейчас, несмотря на то, что Чонгук рявкнул ему, что занят, бета перезвонил и пообещал даже за километр не подходить к семейству Чон, если альфа не поднимется в квартиру. Чонгук нехотя встает с кресла и плетется к лифту.

Запах омеги чувствуется уже в гостиной. Чонгуку приходится почти не дышать, когда он останавливается на пороге спальни. Шуга так и лежит на животе с прикрытыми веками. Спина омеги блестит от обильно нанесенной мази, и Чонгук злится на себя, что все-таки не удержался и изуродовал его кожу. Но, блять, несмотря на все это, он прекрасен. Чонгук бы плюнул на все и взял бы его даже так, пусть даже в отключке. Желание достигает своего апогея, стоит остановиться рядом с постелью. Чонгук отчетливо видит, как вжимает омегу в постель, как топит в подушке его крики, а он точно будет кричать, и вгрызается в его тело. Сознание подбрасывает недавние картинки, где Чонгук вдалбливался в хрупкое тело, попутно всасывая в себя сладкую кровь со вкусом малины. Хочется повторить. Хочется ловить губами и впитывать его хрипы и стоны, и пусть даже от боли. От Шуги мутнеет рассудок.

Чонгуку приходится отойти к двери и попытаться не дышать. Даже затопленный желанием мозг понимает, что лиса после такого не выживет, что удовольствия будет в разы меньше, чем сожаления. Остается надеяться, что омега урок усвоил и отныне будет покладистым, именно таким, каким его хочет видеть альфа.

— Я вколол ему обезболивающее, он в себя так и не приходит. Думаю, так его организм борется со стрессом, — Ян собирает в чемоданчик баночки и тюбики.

— Уверен, что ты прекрасно делаешь свою работу, вот только я тут зачем, — хмыкает Чонгук, стараясь задержать дыхание. Течка вышибает последние мозги, и даже слова даются альфе с трудом.

— Я послал прислугу за лекарствами, чтобы прервать течку, — Ян подходит к альфе и становится напротив. — Но каково было мое удивление, когда мне сказали, что босс не разрешает. Потрудись объясниться. Потому что я явно чего-то не понимаю. Ты не можешь сейчас даже подойти к нему, я как врач тебе это запрещаю! — Ян прекрасно знает, с кем разговаривает, и очень старается не переходить черту, но одна мысль, что Чонгук может тронуть омегу в таком состоянии, ставит врачебный долг превыше даже своей жизни. — Мой пациент мало того, что избит плетью и изнасилован, так еще не может остановить долбанную течку, потому что ты ему не разрешаешь! Ты хоть представляешь каково ему? Это омега! Не один из твоих конкурентов-альф! Всего лишь ребенок! Он этого не заслужил! Я поеду сейчас за лекарствами, а потом приму меры и прерву его течку.