Руки (СИ)

Кабуто опустил голову. Конечно, то, что сейчас предполагал Орочимару-сама, было глупостью, но всё же проницательности Змею было не занимать. Он чувствовал, что что-то не так, и исследовал, строил гипотезы, проверял их, не боясь ошибиться.

— Дело не в Саске, — пробормотал Якуши, ещё больше сжимаясь в комок. — Дело во мне.

— В каком именно смысле?

— Я не достоин вас, Орочимару-сама.

— А Саске достоин?

— Эту фразу можно воспринимать двояко. Да, я достоин Саске. Я старше, сильнее и умелее, уж прости за откровенность, Учиха. Саске достоин вас. Он красив, породист и умеет доставлять вам удовольствие, Орочимару-сама.

— А достроить логическую цепочку в обратную сторону смелости не хватило? — поинтересовался Учиха. — Если ты достоин кого-то — значит, этот кто-то достоин тебя…

Помолчать, сомневаясь, стоит ли озвучивать следующую фразу.

— Так как, сенсей тебя достоин, а, Кабуто?

— Чо? — только и смог выдавить Якуши.

Орочимару негромко засмеялся. Ход мыслей Саске ему понравился.

— И правда, Кабуто, достоин ли я тебя?.. Медика — что редкость в наше время, боевого медика — что ещё большая редкость?.. Боевого медика-шпиона? Потрясающе верного человека, который готовит самые вкусные сашими во всей вселенной? Тут надо ещё подумать…

— Орочимару-сама! Я ничего такого не делаю!

— Для тебя твои качества кажутся чем-то само собой разумеющимися, и это нормально. Но для тех, кто ими не обладает, они являются очень крутыми и ценными. Например, я готовлю неплохо, но без души. На шпионские миссии, особенно затяжные, меня лучше не посылать, мне будет слишком скучно, и я всё запорю. Та же проблема с ирьёндзюцу.

— В смысле? — Кабуто аж обернулся. — Вы же прекрасный медик!

— А ты никогда не задумывался, почему всю работу на этом поприще я спихивал на тебя?

— Ну… у вас есть дела и поинтереснее, Орочимару-сама!

— Вот именно. А когда мне становится скучно лечить, я пришиваю пациенту что-нибудь интересное.

— Например, хвост? — неожиданно заинтересовался Саске. — Или проклятую печать?

— Можно хвост, можно второе сердце или третье лёгкое. Однажды прирастил вторую печень, добился усиления устойчивости к ядам на пятьдесят процентов, но пациент со временем спился. Проклятая печать — да, но это уже в плане приращивания кусков чужой кейракукей. Попытки прирастить чужой геном тоже часто встречались на моей практике… иногда даже успешно. А вот просто лечить я не способен. Возможно, если бы пациент и так казался бы мне идеальным… но все знают, что совершенства не существует.

— То есть как медик… я лучше вас? Да быть такого не может!

— Смотря что считать критерием. Ты способен просто вылечить, я — нет. Значит, ты лучше действуешь как медик. Всё просто. А уж достоин ли тебя наш маленький Учиха, который только-только начинает развивать свой талант…

Саске хмыкнул и с удовольствием потянулся:

— Зато у меня заёбов меньше всех.

Кабуто поджал ноги к груди. Его мир рушился, и сознание уходило в отрицание. Пусть его картина мира в этом месте не соответствовала реальности, но эта была ЕГО картина мира, и он собирался её защищать.

Орочимару демонически расхохотался:

— И-та-чи!

— Мощный заёб, но всего один, — с достоинством ответил Учиха.

— За что тебя и любим, засранца такого. Иди сюда, существо без комплексов!

Саске перекатился по кровати, приластился к санину, потянул Якуши за пояс юкаты.

— Ка-абуто.

— Да?.. — робко-робко, почти испуганно.

А Орочимару, наоборот, сразу бросило в жар. Всё-таки умел Саске быть соблазнительной заразой и, главное, ассимилировать опыт на этом поприще. Это Кабуто каждый раз заново требовалось соблазнять, а вот Учиха… сам кого хочешь соблазнит.

Прижаться губами к его шее, огладить бока… вкусно пахнущий, живой, податливый, юный-юный и такой жизнелюбивый. Сам так не тащишься, как заражаешься чужим удовольствием.

— Кабуто, секунду назад я точно также обнимал тебя, — мурлыкнул Змей. — Но ты замирал и игнорировал, считая, что я ошибаюсь, даря тебе эту ласку… почему сейчас в твоём взгляде читается ревность?

— Я не…

— Я не собираюсь перекраивать тебя под себя, но, пожалуйста, будь последовательным. Либо у тебя есть право наслаждаться, либо ты недостоин наслаждаться, но тогда недостоин и ревновать.

Якуши вспыхнул.

— Но никто не заставляет тебя выбирать второй вариант. Наоборот, мы оба были бы рады, если бы ты выбрал первый. Даже пусть ревность… но с полным правом и самоотдачей.

— А к чему ревнуешь ты? — Саске вывернул голову, чтобы заглянуть Змею в глаза. — Уж тебя-то сложно заподозрить в комплексе неполноценности.

— Хм. А интересный вопрос…

— Ревнует? — недоумённо нахмурился Якуши.

— Наверное, меня беспокоит, что Кабуто согласился просто потому, что не умеет говорить мне «нет», но сам того на самом деле не хочет. Меня беспокоит твоя молодость, Саске… Я помню, как в этом возрасте жаждалось экспериментов, — выдохом, на ушко, чуть прикусывая мочку.

— М… я привык получать лучшее, — Учиха прогнулся. — Лучшее оружие… лучших учителей…

Перекатиться, утягивая-таки Кабуто на кровать.

— …лучших любовников.

Огонёк на краю сознания вспыхнул желанием, и Саске вдруг осознал, что Орочимару уже очень долгое время удерживал его на краю сознания, так долго, что отпустить его было почти страшно. Желание, от которого подрагивает всё нутро и чуть закладывает уши… Кто бы мог подумать, что холоднокровный Змей такой темпераментный?.. А тот, преодолевая себя, прижался, покусывая плечо, прижимая к себе, оглаживая податливое тело. Мало-мало…

— Сенсе-ей, — протяжно, будто оглаживая слово языком еще во рту. — А если не осторожничать?

— Вряд ли тебе это понравится.

— Теории без эмпирической проверки? — выразительно выгнутая бровь.

— Сам напросился. Если что, у нас есть отличный медик. Да и отбиваться ты не постесняешься.

«Главное, чтобы Итачи крепко заперся, — мысленно отметил Орочимару. — А то ведь может и возмутиться на такое обращение».

Вдох, выдох… решиться, отпустить себя. Развязать пояс — Учиха имел обыкновение спать либо в форме, либо совсем голым, — стянуть рубашку. Крепко укусить за плечо, будто мстя Саске за потерянное самообладание, а следом — втянуть нежную кожу, снова чуть прикусывая. Стянуть штаны, вжать крепко в кровать своим телом. Укус, ещё укус, удержать руки за запястья, сжимая чуть ли не до синяков.

Смазка, войти — быстро, резко, пользуясь возможностями уже натренированного тела. Укусить за загривок, с рычанием, наслаждаясь охом. Вбивать в матрац — не с гневом или желанием обладать, в стремлении поглотить, слиться… Насладиться.

А Учиха наслаждался тоже. Он и сам по себе не мог пожаловаться на холодность темперамента, а теперь, когда накатывали ещё и отголоски желания Орочимару, которые назвать слабыми было нельзя… Окончательно занырнуть в водоворот эмоций мешало только одно.

— Ка-абуто… Свяжешь?

— Т-тебя?

— Ну не сенсея же, — Саске выразительно кивнул на ленту.

Кабуто лихорадочно облизнул губы и взял ленту. Орочимару рывком приподнял Учиху, чтобы было удобнее. Чёрный шёлк охотно ложился на кожу, сматывая руки вместе, прижимая их к груди, фиксируя их в беспомощном жесте. Связав руки, Кабуто поцеловал его нежно, почти целомудренно, прохладными влажными губами, что резало по контрасту с пылающим Змеем. Осторожные, нежные ласки по груди, животу, и лента переходит к ногам, фиксируя их в согнутом положении.

— Связать и выебать… — сквозь толчки проговорил Орочимару. — Какая хорошая идея.

Кабуто скромно на него посмотрел и насадился ртом на стоящий, красный, сочащийся смазкой член. Учиха застонал в голос, запрокидывая голову, вздрагивая, резко втянул воздух. Продолжать и дальше провоцировать? Какое там. Тут бы… дышать… не забыть… Почти беспомощный, без толковой точки опоры, держащийся на весу… Толчки, заставляющие приподниматься и толкаться в разгорячённый, нежный рот.