Ultraviolence (СИ)

***

Джин на прием не пришел. Намджун знает, что у него дела, знает, что бета вроде отпросился. Но альфа до последнего думал, что прием бета не пропустит. До сих пор ни разу не пропускал. Ким вертится по залу, смотрит на часы и все порывается уйти. У него вмиг испортилось настроение, и нет желания кого-то слушать. Перекинувшись парой слов с Чонгуком у входа, Намджун идет к своему роллс-ройсу, на ходу придумывая, что это отличный повод навестить Джина. Чонгук привел Юнги, а бету его вопрос очень интересует. Ким называет шоферу адрес Джина и, откинувшись на сиденье, наслаждается тишиной ночного города.

***

Сегодняшний день был кошмаром. Сколько бы таблеток ни выпил Джин, его все равно колошматило и размазывало по квартире. Джин ненавидит течку, ненавидит, что он омега, и ненавидит, что ему приходится притворяться, что это не так. Половину дня омега провел, рыдая в ванной и давясь омерзительными таблетками, а полдня смотрел на экран мобильного и боролся с порывом набрать Ким Намджуна. Именно он причина того, что в этот раз течка невыносима. Его образ не исчезает, его голос все еще в ушах омеги. Джин, словно призрак, слоняется по квартире и как мантру повторяет про себя любимое имя. Поняв, что так Намджуна не призвать, вконец обессиленный бета рухнул на диван и отключился. Вот только отдыхать ему не дает кто-то очень настырный, кто-то, кто несмотря на то, что ему не открывают дверь уже после пятого звонка, все равно продолжает звонить. У Джина нет сил встать с дивана, и вообще, он никого не ждет. Поэтому бета, приложив к ушам руки, продолжает игнорировать незваного гостя и ждет, когда тот уйдет.

Но все летит к чертям уже в следующую секунду, когда бета слышит ровно два выстрела и глухой звук ударившейся об стену двери.

— Я не хотел ломать дверь, но подумал, вдруг ты там газом отравился, — слышит бета приближающийся из коридора до боли знакомый голос и сползает с дивана на пол. Джину кажется, у него снова галлюцинации, но он ведь точно слышал выстрелы. Намджун заходит в гостиную и застывает прямо на пороге.

— А вариант, что меня нет дома не рассматривался? — зло говорит омега и прикрывает ладонями лицо. — Мне конец.

— Это мне конец, — еле выговаривает Намджун и шумно втягивает в себя воздух, пропитанный запахом лайма. Альфа прикрывает глаза, позволяет запаху впитаться в свою кровь и снова затягивается. Не насыщается. Впускает его в себя дозами и не позволяет себе выдохнуть. Будто Бог собрал все самые прекрасные запахи мира и создал этот невероятный аромат, который сейчас разносится в крови альфы и берет его в плен. Окутывает, впитывается и доказывает, лучше него не будет, лучше не найти. Намджун и искать не будет. Он только что нашел то, что искал всю жизнь, то, что пробудило в нем самое тайное и сокровенное и обнажило то, что было погребено под годами отращиваемой броней. Его омега.

У Намджуна в голове миллион вопросов, но ни один сейчас задавать не хочется. Не хочется портить момент. Он так и стоит на пороге, прикрыв веки, и часто дышит. Намджун боится открыть глаза, боится, что все это мираж, что стоит их открыть, и все исчезнет. Окажется сном. Но ничего не исчезает. Джин — омега. Красивая, безумно пахнущая омега. Видимо, альфа внутри Намджуна чувствовал это всегда. Как Намджун мог так проебаться, а главное, как Джин смог это так долго скрывать. Через что только не пришлось пройти омеге с этой тайной. У альфы от одной только мысли сжимается всего несколько секунд назад проснувшееся сердце. Но это все потом. Сейчас его разум затуманен, сейчас все, что он видит, это сидящий на полу красивый парень. Желанный, единственный в своем роде и любимый, безумно, навечно любимый омега. От одного его запаха у Кима внутри переворот. Джин дурманит, он притягивает, он берет в плен, и Намджун готов сдаваться, хоть до конца жизни. Его запах, его выглядывающие из-под растянутой футболки молочно-белые плечи манят, Намджун сжимает ладони в кулаки и с трудом делает шаг вперед.

— Уходи, — еле слышно просит омега. — Пожалуйста, уходи.

Джин боится убрать ладони с лица, боится столкнуться взглядом с глазами полными ненависти. Намджун имеет право. Джин лгал всем, ему в том числе. Притворялся тем, кем не являлся, выставил всех идиотами. Джину стыдно.

— Не думаю, что это то, чего ты на самом деле хочешь, — хрипло произносит Ким и делает еще один шаг.

— Умоляю, не топчи остатки моей гордости, — Джин, наконец-то, убирает руки и поднимает взгляд на альфу.

— Блять, — Намджун зарывается ладонью в волосы и, отойдя к стене, прислоняется к ней. — Блять.

Сказать нечего. Уходить не хочется. Намджун хочет остаться. Желательно на всю жизнь.

Джин с трудом поднимается с пола и опускается на диван. От одного присутствия Намджуна его штормит. Желание, которое все это время тлело глубоко внутри, разгорелось огромным пламенем, пожирающим омегу. Джин почти не контролирует свое рвущееся к альфе тело. Он до скрежета сжимает зубы, задерживает дыхание и чуть ли не до крови скребет ногтями ладонь. Хочется его рук, его губ, его запаха ближе и ближе. Зарыться бы в ложбинку на ключицах и умереть. Или остаться жить. Джин уже не знает, что лучше, но одно ясно: Намджун — это единственный альфа в мире, который одним своим появлением превращает Джина в безвольное нечто. Омега никогда не умел контролировать себя рядом с ним, старался, пытался, но всегда терпел неудачу. Намджун — это личное испытание Джина. Ведь нет наказания хуже, чем любить кого-то без права на счастье. Без права получить его. А у Джина такого права нет. И он даже не будет сейчас разбирать причины, которые привели к этому, не будет искать виноватых, хотя прекрасно знает главного виновного.

Это позор. Намджун уличил его во лжи и сейчас это все, о чем может думать омега. Даже Совет, лишение должности, людская молва, все это отходит на задний план. Джину стыдно перед Намджуном. До слез. Они рвутся наружу, душат омегу, и тому приходится часто-часто моргать, лишь бы отогнать их и не пасть еще ниже.

— Тебе лучше уйти, — собрав всю волю, настаивает Джин. — Пожалуйста.

Смотрит так, что у альфы внутри все разносит. Намджун тверд, как гранит, несгибаем и непоколебим. Альфа всегда знает, чего хочет, и всегда получает, но взгляд этих затуманенных похотью глаз, сквозь которую все равно отчетливо просачивается дотягивающаяся даже до него боль, что-то меняет. Переставляет приоритеты Кима и выносит Джина и его желания на передний план. Хотя омегу хочется невыносимо. До ноющих костей и чешущихся ладоней. Прикоснуться бы. Вдохнуть бы его запах поближе, коснуться бы губами его губ. Сколько он о них думает? Да все последнее время. Все последние дни и часы. Джин прочно сидит в голове, управляет мыслями и не дает продохнуть.

Намджун — везучий сукин сын. Он поздравляет себя мысленно, понимая, что у Джина теперь уже окончательно нет шансов от него избавиться. Ким и так давно решил, что Джин будет его, а теперь он уверен. Намджун не знал до него, что такое любовь, но он полюбил его еще бетой. И это и есть самый главный экзамен, который альфа прошел. Сомнений в его чувствах нет, и у Джина их быть не должно. Но сейчас Намджун послушается, пусть зверь внутри рвет на части его плоть, бьется в агонии и тянется к омеге, Намджун выполнит просьбу своего омеги. Джин и его желания важнее всего, даже желаний Кима.

Намджун грубо выругивается и идет в коридор. Выйти бы на воздух. Перестать бы дышать им. Это невыносимо. Будто высшие силы собрались и устроили Намджуну изысканную пытку. Намджун выходит за изуродованную собственными руками дверь, прикрывает ее и прислоняется к ней лбом с обратной стороны. Впервые в жизни Намджун уступил. Впервые в жизни он сделал то, чего не хотел. Альфе тяжело от мыслей, устроивших хаос в голове, упорядочить их не кажется чем-то возможным. Почему с этим омегой хочется церемониться, почему не хочется применять силу — вернуться в квартиру и забрать свое. Альфа внутри уговаривает, подбивает на то, чтобы Намджун вернулся, чтобы прижал омегу к себе, но Ким не сдается. Продолжает так и стоять, прислонившись к чужой двери, и надеется, что его отпустит. Хотя надеяться глупо.