The Dark Side of the Moon (СИ)

— Знаю… Давай оставим этот разговор. Всё-таки мы учиться собирались.

— Конечно, — моментально отошёл от него младший. Он был расстроен, но упрямо старался не показывать, насколько. — Я сейчас всё уберу. Присаживайся пока.

Ройнапат горестно выдохнул: ничего. Им просто нужно собраться. Парень схватил тубус и уселся за стол у окна. Они должны быть более ответственными; сначала — дело, потом — эмоции. С этими мыслями лидер инженеров развернул первый чертёж…

Спустя три с половиной часа Артит осторожно поднял голову: Конгфоб сидел неестественно прямо и что-то внимательно читал, изредка делая пометки в тетради. Широкие плечи нарочито распахнуты, мышцы на руках как камень — рельефные, чёткие, словно мальчишка не задачки по математике решает, а тягает гантели.

Красивый стан, ничего не скажешь. Даже в таком показательно сосредоточенном состоянии Конг выглядел притягательно, и им просто невозможно было не залюбоваться.

Сам же Ройнапат уже полчаса бездумно выводил одну и ту же линию на чертеже. Намечал её, хмурился, стирал, измерял заново, снова чертил… Иными словами, пытался хоть чем-то занять руки, ибо в голове царил настоящий хаос.

Первые полтора часа они изредка перекидывались отрывистыми репликами, словно давая друг другу понять: всё в порядке. Девушки больше не упоминались, и атмосфера постепенно перестала быть гнетущей, сделавшись при этом какой-то неестественно натужной. Не так Артит представлял себе их совместный выходной, и это порождало в душе привычное раздражение. Он надеялся, что № 0062 — такой проницательный обычно — наконец-то поймёт, что гложет наставника, и сделает… Да хоть что-нибудь! Где-то на дне сознания мельтешила разумная мысль, что Нонг не владеет телепатией, но Артит загонял её поглубже, растравливая себя всё больше и больше.

Конгфоб был всего в метре от него — возмутительно спокойный, не предпринимающий никаких попыток заговорить. Прямо образец сознательности. Это и радовало, и бесило одновременно. Где его хвалёная смелость, когда она так нужна? Как препираться и спорить — пожалуйста, Нонг’Сутхилак в первых рядах. А как…

Артит помрачнел, не дав себе закончить мысль. Раздраконенная душа требовала взбучки, хоть какого-нибудь действия. В противном случае они оба так и просидят весь день за учебниками, ни разу не притронувшись друг к другу. Тем более, он сам согласился прийти сюда только под предлогом учёбы. На большее смелости не хватило.

Самоуничижительный внутренний монолог грозил перерасти в привычный приступ агрессии. Ройнапат покрепче сжал в ладони линейку и опустил взор к чертежу: стоп. Он здесь — старший. Ему нельзя идти на поводу у своих желаний и тревог, № 0062 должен знать, что во главе всего при любых обстоятельствах будет обучение. Они давно уже не дети, от них самих зависит то, каким будет их будущее. Если для этого надо попрать внутренним «хочу» — пусть оно и грохочет набатом в ушах непрерывно — значит, так тому и быть. Да и с чего это вдруг он закусил удила? Сам же всегда бесился, когда Конг проявлял инициативу не вовремя, в те моменты, когда следовало бы подумать о приоритетах. В чём разница?

Юноша медленно разжал задеревеневшие пальцы, отложил чертёжные инструменты и устало провёл ладонью по лицу.

Разница была колоссальной. Возможно, дело в том, что до сего момента их отношения не мешали учиться, не мешали строить планы. Они были непростыми, но понятными, приносящими радость и ощущение надёжного тыла. Сейчас же, когда в груди вот уже несколько дней не затухает пламя, а в паху предвкушающее ноет, ни о какой сосредоточенности речи не шло. Это злило, смущало, выводило из равновесия настолько, что хотелось совершить что-нибудь нетривиальное. Хоть что-нибудь! Встряхнуть гада-Нонга, который с такой раздражающей невозмутимостью сидит и читает. Дёрнуть его за грудки, так, чтобы голова заболталась, как на шарнирах, и выкрикнуть в лицо: «Да какого хрена, Конг?!»

Какого хрена ты такой спокойный…

Парень мрачно уставился на широкую спину. С этим нужно было что-то делать. Ему надо дочертить эпюры, а он думать ни о чём не в состоянии — только об этих чёртовых руках, об аристократичных пальцах, нервно вертящих шариковую ручку. О том, насколько они могут быть нежными… И о проклятой Мэй — ни в чём, в общем-то, не повинной девушке, которая имела неосторожность влюбиться в его подопечного.

Наставник поднялся и подошёл к младшему, зловещей тенью нависнув над исписанными тетрадями. Конгфоб замер на секунду и непонимающе вскинул голову. Лицо его ничего не выражало, лишь тёмные глаза горели опасным огнём.

— Пи’Артит, ты уже закончил? — безобразно равнодушно поинтересовался юноша, глядя на него снизу вверх.

Ройнапат промолчал, хмуро рассматривая своего подопечного. Тот расценил это, как подтверждение, и вновь опустил голову, добавив:

— Подожди, пожалуйста, немного. Я застрял на выводах. Если не справлюсь, попрошу тебя мне подсобить. А позже сделаем перерыв и пообедаем, хорошо?

— Конгфоб, — отчеканил Артит.

Плечи младшего, и без того напряжённые, окаменели окончательно, но головы он так и не поднял.

— Да?

— Ты с кем-нибудь уже был близок?

Вопрос прозвучал властно, он шёл из самых глубин и был слишком интимным, слишком волнующим самого Артита, из-за чего парень был просто не в состоянии хоть немного смягчить тон. За эти несколько часов он изъел себя до полного изнеможения и больше не мог сдерживаться.

Изящное запястье дрогнуло, и ручка упала на пол. От стука, прозвучавшего в тишине комнаты как гром, оба парня непроизвольно вздрогнули.

На этот раз Конг повернулся. На лице его застыла целая гамма эмоций: непонятный страх, возмущение, стыдливость и неизменное упрямство. Он нервно пожевал губы, смотря бледному Артиту прямо в глаза и через пару секунд трусливо отвёл взор:

— Что ты имеешь в виду?

Ройнапату хотелось ему врезать. Он яростно сжал кулаки, выдохнул шумно через нос и порывисто развернулся, спрятав руки в карманах джинсов.

— Забудь.

Наставник размашисто зашагал в сторону балкона, на ходу пробормотав: «Дежавю какое-то…», но почти сразу же был остановлен громким:

— Ты поэтому так взъелся из-за Мэй?

Ройнапат покрепче сжал челюсти, однако Конг продолжил, не дав ему времени на раздумья:

— Если я отвечу тебе «нет» — это что-то изменит?

Гроза факультета замер, так и не дойдя до двери. В голосе Конгфоба слышалось то застарелое отчаяние, что неизменно звучало во времена, когда Артит отвергал его.

— Если скажу, что для меня это впервые, станешь снисходительным?

— Может, и стану, — пробормотал лидер инженеров, чувствуя, как предательская улыбка трогает его губы.

— Да чёрта с два! — взорвался неожиданно Конгфоб.

На этот раз Пи всё же пришлось удивлённо обернуться: Нонг порывисто вскочил, ножки стула со скрежетом проехались по полу. Он стоял натянутый, как тетива, и едва не звенел от напряжения. Казалось, что парень даже стал выше ростом.

— Лепишь в лоб свои вопросы, а я не знаю, как на них реагировать! — надрывно крикнул первокурсник. — Говоришь так, словно любое моё действие в прошлом или настоящем априори неверное! Цедишь сквозь зубы, нисколько не задумываясь о том, что я, может, тоже не знаю, что делать!

— Конг… — Артит сделал шаг вперёд, но младший, тоже доведённый до ручки, остановил его жёстким:

— Что «Конг», Пи?! Ты считаешь, что можно вот так просто подойти к человеку и спросить ни с того ни с сего, трахался ли он уже с кем-нибудь?! Походя, с издёвкой, своим дурацким менторским тоном!

— Да что на тебя нашло?! — не выдержал Ройнапат. — Я не говорил ничего оскорбительного!

— Естественно, ты никогда не говоришь ничего оскорбительного, — титаническим усилием воли взял себя в руки Конгфоб.

Он опустился обратно на стул, сгорбился и положил лоб на переплетённые пальцы.

Совершенно деморализованный внезапной вспышкой гнева, Артит робко помялся с ноги на ногу. Что он такого сказал? С чего железобетонный контроль Сутхилака вдруг дал такую трещину?