Константа Роджерса (Т8-25, Мужская дружба, etc) (СИ)

Баки фыркнул — ему всегда было плевать и на расизм, и на негров. Стив нашел джазовую радиостанцию, и они некоторое время молчали.

— Я рад, что ты вернулся, — не глядя на Баки, сказал Стив. — Правда.

— М. Да. Хорошо. Я тоже. Хотя не могу себе представить, что могло бы мне помешать.

— Я могу. Последние четыре с половиной месяца я только этим и занимался.

— Я. Э. Стив, побудь здесь, я сигарет куплю.

Баки выскочил из машины прежде, чем Стив успел его остановить, привычно бросив машину прямо напротив входа в ближайший супермаркет. Стив вздохнул. Это будет непросто. Баки никогда не любил говорить о чувствах и трудностях, еще до войны. Улыбался в ответ на расспросы, прятал сбитые кулаки и отвечал: «Хэй, Стиви, все ОК, правда. Я разберусь. Что, говоришь, ты нарисовал?» Менял темы разговора он тоже виртуозно. Просто мастер спорта по выбору нейтральных тем взамен тех, на которые он не хотел говорить. Но в этот раз Стив собирался его дожать.

Баки вернулся, притащив целый блок Мальборо, и на красноречивый взгляд Стива ответил:

— Морально готовлюсь.

— К чему?

— Давай дома, а? Я заварю чаю, сделаю бутерброды, ты устроишься в гостиной на диване, я обложу тебя подушками, и мы… — он сделал над собой явное усилие, — и мы поговорим. Я готовил речь, — Баки вымученно улыбнулся. — Три месяца сочинял. Она звучит жалко даже в моей голове, Стив. Но я попытаюсь. Душевный стриптиз, — он фыркнул. — Впервые в программе нашего варьете.

— Бак.

— Не надо, Стиви. Ты… стоишь. Этого всего. И больше, несравненно больше того, что я могу тебе дать. Просто… давай для начала доедем домой.

— Давай. Обещаю, что не буду тебя жалеть. Ну, слишком сильно.

— Лжец ты, мелкий.

— Эй, — Стив дождался, пока Баки посмотрит на него, благо, они стояли на перекрестке и им был красный, — я приму тебя любым. Даже если ты ничего не объяснишь.

— Я знаю. Просто… — на его счастье, загорелся зеленый, и он резко стартанул, — дома. Иначе мы рискуем оказаться в отделении полиции за нарушение правил дорожного движения, а тебе нужен отдых. Лучше расскажи мне что-нибудь.

— Что?

— Как ты тут без меня?

— Плохо.

— И очаровательная мисс Ванвотер тебя не развлекла?

Стив сжал кулаки, но потом вспомнил, что это Баки. Он всегда в шутку задавал вопросы, ответы на которые боялся получить.

— Если я тебе врежу, это будет засчитано за отрицательный ответ? — вместо многочисленных «Да как ты мог подумать?», «Да я глаз не сомкнул», «Да я кошмаров на жизнь вперед насмотрелся» спросил Стив.

— Ты можешь попытаться, — серьезно кивнул Баки. — Я уже некоторое время назад решил, что не буду бить женщин, детей, инвалидов и Старка без костюма. Так что сдачи не дам.

— И кто я?

— Ну, судя по тому, что я нащупал, пока одевал тебя, ты не женщина и не ребенок, — Баки невозмутимо смотрел на дорогу, будто не он говорил сейчас совершенно возмутительные вещи. — Старк… м… Старк не вызывает у меня ничего, кроме желания сделать так, чтобы он заткнулся, значит, ты не он. Что у нас остается?

— Спасибо, — с непередаваемой интонацией ответил Стив, будто ждал другого ответа.

— Приехали. Сиди, я тебе помогу.

— Я сам.

— Конечно. Сиди, сказано тебе.

Он обошел машину, открыл дверь, отстегнул ремень и помог Стиву выбраться.

— Второй этаж, — бодро сообщил он. — Четырехэтажка без лифта. Хочешь, я понесу тебя? — Стив подарил ему красноречивый взгляд. — Я просто спросил. И я уже носил тебя раньше. Ну, на случай, если ты слишком сильно ударился головой и запамятовал.

— Я не запамятовал. Я подрос.

— Я теперь тоже могу поднять мотоцикл. Или отобрать его на полном ходу.

— Твои склонности меня беспокоят, — с трудом произнес Стив, привалившись к боку машины, пока Баки забирал сумку и закрывал двери.

— Мое предложение в силе.

— Нет. Я сам.

— Ладно. Опирайся на меня. Надеюсь, от этого твоя мужественность в глазах миссис Хайвэй не пострадает.

— Ты познакомился с мисс Хайвэй?

— Да. Она пришла, вооруженная той штукой для раскатывания теста и поинтересовалась, что я делаю в твоей квартире в отсутствие хозяина. Грозилась полицию вызвать.

— Долго тебя не было.

— Видимо, да. Я вежливо объяснил ей, что не бросал тебя с разбитым сердцем и теперь не собираюсь ограбить. Я просто был в длительной командировке.

— Миссис Хайвэй — чудо. Хоть кто-то заботится о моем разбитом сердце.

— Так, прислоню тебя к стенке, пока у тебя не разбилось еще что-нибудь, не менее ценное. Стоишь?

— Стою.

— Две секунды, я открою дверь.

Стив был рад оказаться дома. Пока Баки устраивал его на диване, стягивал обувь, обкладывал подушками, готовил чай, он лишь блаженно улыбался, чувствуя что-то подозрительно похожее на счастье. Он был дома. Впервые за семь с половиной месяцев.

Он наблюдал за Баки сквозь опущенные ресницы и походя отмечал, что тот нервничает. Чуть более резкие, чем обычно, движения, поджатые губы и старательно отводимый взгляд. И открытая пачка сигарет на журнальном столике. Баки все время косился на нее, но пока что находил более важные дела. Например, принести Стиву плед.

— Бак.

— А. Да. Сейчас. Бутерброды.

— Я не голоден.

— Тогда…

— Присядь, пожалуйста. Вот сюда, рядом со мной. Чего ты нервничаешь?

— Я не…

— Я тебя знаю с детства. Ты психуешь.

Баки сел, но не рядом, а напротив, в кресло, и обхватил голову руками, потом откинул с лица волосы, потянулся за сигаретами, отбросил пачку, и, наконец, дал Стиву поймать его взгляд.

— Речь, — тихо сказал он, играя желваками. — Я просто должен сказать чертову речь.

— Баки, — подал голос Стив, у которого сердце ныло от этих метаний. — Это же я. Я не собираюсь… давить на тебя.

— Ну уж нет. Второй раз я точно на это не решусь. Я и так… черт.

— Сядь рядом со мной. Пожалуйста, Бак.

— Это как… вот представь, что тебе нужно раздеться перед толпой народа. Просто встать посреди… не знаю, рыночной площади, хотя сейчас и нет рыночных площадей, и просто медленно, тряпку за тряпкой все с себя стянуть. Оказаться голым.

— Но здесь нет толпы, — очень спокойно возразил Стив. — Тут только я. Перед тобой я готов раздеваться сколько угодно.

— Мне сейчас очень хочется спошлить и снова свести все к постели. Черт, я так надеялся, что ты все поймешь и так, но осознаю, что это… нечестно. С Чарльзом было проще. Можно было вывалить на него все кучей, не произнеся ни единого слова, а потом сквозь зубы заставлять себя отвечать на многочисленные вопросы. На вопросы… это я могу. Полный отчет и все такое.

— Хочешь, я буду спрашивать?

— Я готовил речь.

— К черту. Иди ко мне, Бак.

— Если я сейчас дотронусь до тебя, то не смогу… вообще ничего не смогу сказать. Особенно теперь, когда я… Когда я знаю, как это — быть с тобой. Не просто рядом, а совсем близко. В том самом, очень личном смысле. Проблема в том, что я совершенно ни на что не годен в личном смысле.

— Я бы не сказал.

— Я не о постели, Стив. Я о душевном тепле, о красивых признаниях и широких жестах. Я ходячий кризис пополам с… чертовыми привычками, вбитыми за последние семьдесят лет.

— Я принимаю тебя любым. И люблю тебя любым. И в том самом смысле и в общечеловеческом.

— Я тоже… Господи, надеюсь, ты это понимаешь, — он вскочил, прошелся из конца гостиной в конец.

«Как тигр в клетке», — подумал Стив.

— Прости, я закурю. Я знаю, что ты не любишь, я на кухню и вернусь. Соберусь с мыслями. Черт, почти скучаю по времени, когда можно было тупо выполнять приказы. Что на войне, что… потом.

Он вышел и закрыл за собой дверь. Стив ждал, улыбаясь. Он знал, что Баки упрям, и уж если его упрямство оказалось на стороне Стива, то и сам Баки останется в выигрыше. Потому что Стив никогда, ни при каких обстоятельствах не сделает ему больно. Какие бы секреты он ему ни решил доверить.

— Я понял, что люблю тебя, едва мне исполнилось пятнадцать, — начал Баки с порога кухни, не спеша выходить из тени. — Мы сидели на нашей крыше. Помнишь, такое место, тихое, можно было выйти прямо из мансарды?