Отражение (СИ)

Горячая, но не обжигающая вода обволакивала кожу, ласкала ее, поднимаясь все выше, согревала, хотя и так холодно не было. Было жарко до одури. Барнс плавился изнутри от своего чувства к Себастьяну, не зная, как еще сказать, кроме трех слов, которые не отражали, на самом деле, ничего.

— Я не хочу отпускать тебя, — признался Себастьян. — Но я ничего, совершенно ничего не могу с этим сделать. Еще пять фильмов… И я совершенно не представляю, что там будет. Может, Капитан Гидра, может, история о том, как ты тренировал девочек в Красной комнате, может… что угодно может быть. Хоть бы ты не забыл меня, когда вернешься.

— Как я смогу тебя забыть? — грустно улыбнулся Барнс, сжав Себастьяна в объятиях. — Я не представляю, как оставлю тебя одного и вернусь. Знаешь, может быть, мой мир как-нибудь проживет и без меня, а я смогу остаться с тобой? Вдруг я не из того мира, о котором снимают фильмы, а из какого-то очень-очень близкого, но другого, где я действительно умер последний раз?

— Я не знаю, — горестно вздохнул Себастьян. — Просто не знаю. И никто не знает. Слушай, а твоей руке… ей нужно какое-нибудь обслуживание? Здесь же даже никто помочь не сможет, если она засбоит.

— Новенькая, чего ей сбоить? — хохотнул Барнс, подняв бионику и разглядывая пальцы. — Мне же тут не надо ни пули отражать ею, ни стены ломать. А арматуру я и правой согнуть могу.

— Да и арматуру тебе ею гнуть не надо, — улыбнулся Себастьян. — Тебе не странно, что мы с тобой так быстро сошлись и так хорошо уживаемся?

— Странно, но я стараюсь об этом не думать, — ответил Барнс. Он действительно старался не анализировать свою иррациональную привязанность и любовь к обычному человеку, которого толком и не знает. Хотя, может быть именно он-то и знает его такого, какой Себастьян на самом деле.

Барнс приподнялся и поцеловал Себастьяна.

— Выключишь воду?

Себастьян дотянулся до крана.

— Я просто ни с кем особенно не уживался, — объяснил он. — Так, встречался, но, чтобы жить вместе и чтобы меня это не напрягало — никогда. Так что да, очень странно. Ты любишь кино? Хочешь, сходим завтра на «Дэдпул 2»?

— А то, что я тут вообще появился, нихера не странно, да? — усмехнулся Барнс, снова укладывая Себастьяна на себя. — Давай сходим, первая часть была веселой. А ты завтра свободен, или мне снова надо будет напяливать костюм?

— Свободен, должны же и у меня быть выходные. Я стараюсь ничего не планировать на два дня после съемок. Ну, кроме тренировок. Тебе так не нравятся костюмы?

— Да нет, я к ним нормально отношусь. У меня в свое время один был, парадно-выходной, — улыбнулся Барнс. — Просто в костюме я твой телохранитель. А без него просто твой.

— Ты и в костюме мой, — мягко улыбнулся Себастьян. — Ты так хорошо адаптировался к современности, к этому миру…

— К современности я, положим, давно адаптировался, — Барнс запрокинул голову Себастьяна, чтобы заглянуть ему в глаза, и поцеловал. — А этот мир… Я тут, даже зорко следя, чтобы тебя никто не обидел, постоянно расслаблен. Нет чувства опасности. И, если честно, это непривычно напрягает.

— И это в Нью-Йорке?! — вскинулся Себастьян. — Я еще сильнее не хочу тебя отпускать!

— Ну, положим, определенный фон опасности есть, — начал объяснять Барнс, — но он настолько ниже, чем в моем мире, что его, считай, и нет. Я не жду, что нагрянет Гидра, или инопланетяне, или у Старка появится какая-нибудь новая гениальная идея. Здесь все проще, спокойнее. На самом деле, я даже боюсь потерять форму. Может, мне самого себя заказать, а потом исполнителя поймать?

— Ты все-таки адреналинщик, — покачал головой Себастьян. — Нет, конечно, заказать, наверное, можно кого угодно, но смысл? Не надо, Баки. Просто отдыхай. Отдыхал же ты в Ваканде.

— В Ваканде я нервничал из-за Стива. А с тобой, да, с тобой я могу действительно отдохнуть, потому что точно знаю, что тебя никто убивать не придет, — сказал Барнс. — Я не адреналинщик, я реально боюсь, что, вернувшись, меня тут же что-нибудь накроет, а я этого даже не почувствую.

— У тебя семьдесят пять лет войны за плечами, — возразил Себастьян. — Как только ты вернешься, вдохнешь тот же запах, ты сразу станешь собой тамошним, поверь. Премьера следующего фильма в США второго мая следующего года. Если ты и правда вернешься после нее к себе, у нас не так уж много времени. Черт, а во Франции даже двадцать шестого апреля!

— Хватит о грустном, — прижал Барнс Себастьяна к себе, принимаясь тискать. — У нас есть практически год вместе, я тебе еще надоесть успею.

— Ну это вряд ли! — заверил Себастьян. — Пошли обратно в постель.

========== 15 ==========

Они искупались, и Барнс, вынув Себастьяна из ванны, принялся вытирать его, покрывая поцелуями каждый сантиметр его тела, по которому проходилось пушистое полотенце. Плавно опустился на колени, вытирая бедра и одновременно облизывая и посасывая головку вновь поднявшегося члена.

Себастьян коротко вздыхал, подаваясь вперед. Он снова хотел Баки. Они не спешили до сих пор, но сегодня словно сорвались с цепи.

— В спальню, — сказал Себастьян. — Давай в спальню.

— Конечно, — Барнс стремительно поднялся и перекинул Себастьяна через живое плечо, чмокнув в ягодицу.

Себастьян рассмеялся. Баки таскал его, восьмидесятипятикилограммового парня, с той же легкостью, с какой сам Себастьян носил Кайла.

— Только не бросай меня в терновый куст! — попросил он.

Барнс легонько шлепнул его по ягодице бионикой, тоже тихо рассмеявшись.

— Никакого тернового куста, — пообещал он, — но если очень хочешь…

Барнс аккуратно положил Себастьяна поперек кровати, предварительно откинув покрывало, и навис сверху, опираясь на руки с обеих сторон от его головы. Он коленом раздвинул его ноги, устроившись между ними, потираясь пахом о пах.

— Расскажешь мне, как ты хочешь? — спросил Барнс, глядя в невозможные глаза Себастьяна.

— Медленно, — сказал Себастьян. — Но неотвратимо. Так, как ты хочешь, Баки.

Он обхватил Баки за плечи и притянул к себе.

Барнс вновь стал целовать Себастьяна, медленно спуская все ниже и ниже. Нежно сдавил зубами сосок, потеребив его языком, сполз ниже, лизнул в пупок. Поднял голову, посмотрев на Себастьяна, обвел языком свои губы и продолжил спуск.

Облизнул головку, оглаживая руками бедра, заурчал от удовольствия, а потом сполз на пол, подтянув Себастьяна к краю и раскинув его ноги. Он устроился на полу, стоя на коленях, и принялся посасывать член, гладя внутреннюю сторону бедер.

Себастьян, наверное, впервые в жизни ощутил, почему это называется «заниматься любовью». Баки боготворил его, каждый сантиметр кожи. Себастьян всем телом чувствовал его обожание. Оно согревало, костром разгоралось в груди.

— Растянешь меня? — спросил Себастьян.

— Нет, так выебу, — проворчал Барнс, улыбаясь, поднимая ноги Себастьяна выше, разводя их шире, раскрывая его. — Подержи свои прекрасные ножки, — попросил он и лизнул его от открывшегося входа до головки.

Себастьян ахнул, но выдавили:

— Я не дамочка, Баки. Хотя ноги у меня хороши.

Он таял и плавился от каждого движения языка Баки. Его еще никогда не ласкали так, как-то не складывалось. И это оказалось так хорошо, так крышесносяще невероятно. Себастьян сам не заметил, как начал стонать.

Барнс просто с ума сходил от того, что можно было вот так вот бесстыдно гладить, вылизывать Себастьяна, полностью отдаваясь процессу, растворяясь в нем.

Барнс вылизывал Себастьяна, ввинчиваясь языком внутрь, снова проходился языком до яиц, и возвращаясь ко входу, а потом проник обильно смазанным пальцем внутрь, на фалангу, поглаживая нежные стенки.

Барнс застонал от предвкушения того, как проникнет в эту жаркую тесноту, натянет на себя, заполняя. Он протолкнул палец глубже, целуя внутреннюю сторону бедер, лаская член металлической ладонью.

Металлические пальцы, теплые и слегка шероховатые, ощущались странно, но хорошо. Палец внутри был чуть неприятен — Себастьян успел совсем отвыкнуть от такого. Но это был Баки, и все остальное становилось неважным.