Серебряный дождь, алмазный лед (СИ)

- Не так быстро, шлюшка, - рассмеялся он в испуганное лицо, - Ты, кажется, кое-что забыл.

Содрав с худых бедер державшиеся на честном слове штаны, он толкнул шпиона на шаткий кухонный стол, впечатав в него животом и грудью, резко вошел и принялся грубо долбить горячую сладкую задницу. В заднице было, пожалуй, слишком просторно, но для дракона не проблема подкорректировать собственные размеры в любом месте. Одной рукой он вцепился в жесткую рыжую шевелюру, вминая парня лицом в облезлую столешницу, другой крепко сжимал тощее бедро. Он чувствовал предсмертный ужас мальчишки, знал, что через несколько минут его убьет и от этого испытывал такой кайф, какого не испытывал, пожалуй, еще никогда. Парень мотал головой, обдирая лицо о вздувшуюся «шубой» краску, молотил руками по столу, сучил ногами, визжал. И вдруг неожиданно заорал и кончил, обжимая его внутри. Он тоже почувствовал подступающий оргазм, потянул руку, запутавшуюся в волосах парня, на себя, ломая тонкую шею. Шпион забился, как раненый зверь, на пол потекла, журча, струйка мочи. Мальчишка колотился в смертных конвульсиях, а он кончал, рыча от запредельного наслаждения.

Он содрогался долго, а когда, наконец, его отпустило, то заметил, что парень тоже затих. Шлюшка лежал, распластавшись на столе, как тряпичная кукла, шея была неестественно вывернута, из приоткрытого рта тянулась слюна. Он вышел из него, отступил от стола, застегнулся, посмотрел вниз. Ноги шпиона подогнулись в коленках, с вялого члена в лужу на полу еще капало. Он прошелся по комнате, обрывая со стен отставшие обои, складывая их в одну большую кучу. Потом достал из кармана спички, поджег сразу три, сунул в бумажный стог, дождался, пока пламя хорошо разгорится. Немного посмотрел, как огненные языки лижут пол, подбираясь к ногам несчастной шлюхи, и вышел из квартиры. Кажется, все в порядке. Когда соседи что-то почувствуют, он будет уже далеко. А огонь надежно скроет все следы.

***

Алвин лежал на кровати лицом к стене и прощался с иллюзиями. Слезы наконец-то можно было не сдерживать, они текли по щекам и падали куда-то в темноту. Темнота подхватывала их, жадно пила, и от этого, наверное, должно было постепенно становиться легче, но почему-то не становилось. Немного погодя пришел Дракон, походил по комнатам, включая свет. Свет резанул воспаленные глаза, и Маг зажмурился. Сабзиро потоптался на пороге спальни, зачем-то сообщил, что прогнал вон рыжую шлюху и ушел. Алвин вяло подумал, что этот визит и эти слова похожи на попытку извиниться, потом так же вяло себе возразил, что такого быть не может, вряд ли Дракон вообще чувствует себя виноватым, и снова с головой ушел в тоску. Он незаметно заснул, потом проснулся, опять заснул. Пришла Беттина, принесла завтрак. Снова пришла, забрала нетронутую еду, оставила обед. Иногда ему казалось, что он слышит за стеной шаги Дракона, и от них становилось так тяжело, как будто Сабзиро шел не по коридору, а по его душе.

Когда Алвин засыпал, то видел во сне знакомую степь, от края до края укрытую чистым нетронутым снегом, нависшее над белой равниной хмурое низкое небо и самого себя на опушке сосновой рощи. Он сидел на большом камне над заледеневшим ручьем и замерзал. В этом сне было так холодно, что ему казалось, будто стужа вот-вот доберется до сердца, и оно замрет, став таким же мертвым и неподвижным, как все вокруг. Когда не спал, то думал о том, как сильно ошибался, считая, что между ним и Сабзиро возможны доверительные дружеские отношения. Их отношения… Они всегда были отвратительными. Уж чего-чего, а доверия и дружбы между ними не было никогда. Дракон держался высокомерно, отдавал унизительные приказания, пошло шутил, домогался, Алвин оскорблялся и решительно противился попыткам получить доступ к его телу. Но во всем этом было столько скрытой страсти и, как Алвину казалось, взаимного интереса, что он в глубине души верил, что со временем они придут к чему-то совсем другому. Теперь он понимал, как наивны были эти надежды. Он для Сабзиро один из многих, случайно попавшая в его руки игрушка. Игрушка сначала вызывала интерес, но теперь надоела, и Дракон тут же продемонстрировал, как легко ее заменить. Он опускал веки и видел бар в большом человеческом городе, хмурого парня за столиком на одного, вдруг возникший перед глазами образ: стройное черное тело, могучие крылья, пронзительный синий взгляд. Свое восхищение, удивление, радость… Его прекрасный Дракон. Ожившая детская мечта. Детские мечты, сбываясь, разочаровывают, он слышал об этом. Но почему-то считал, что у него будет не так. Спрашивается, с чего бы? Он ведь ничем не лучше других. И он уже давно не ребенок. Пора отучаться мечтать.

Вечером следующего дня он снова заснул и в этот раз не увидел во сне ничего. Безграничную серую пустоту. В этом сне не было ни холодно, ни тепло. В нем было никак, и это «никак» оказалось целебным бальзамом для его оскорбленного сердца. Он спокойно проспал всю ночь, а когда наутро проснулся, то понял, что обида на Дракона никуда не исчезла, но больше не жжет. В душе воцарилось ровное усталое безразличие, а в голове кристальная ясность. В этой ясности было отчетливо видно, какую неприглядную роль он играл до сих пор. Позволял с собой обращаться как с последней швалью, прикрываясь контрактом. Конечно, рабский контракт – сильное заклинание, отшлифованное многими поколениями волшебников. Сопротивляться его магии трудно, но кто сказал, что невозможно? Он ведь даже толком не пробовал. Между прочим, один раз получилось. У Сабзиро ведь не вышло заставить его есть на полу. Значит, он мог попытаться избавить себя от унижения и во всех других случаях? Так почему же он этого не делал? Тем более что он, как любой маг, способен пусть не полностью, но, по крайней мере, частично, оградить свое сознание от действия чар.

Алвин грустно усмехнулся. Получается, что он позволял издеваться над собой потому, что ему самому этого хотелось? Как же он жалок. Хотя, если вспомнить, как он был очарован, то, наверное, его можно извинить. Да уж, был очарован настолько, что бросился в эту авантюру без оглядки, вместо того, чтобы хорошо все обдумать и взвесить. Ладно, сожалеть о прошлом бесполезно, его все равно не вернешь и не переиграешь. Но можно постараться не повторять былых ошибок. Он не может разорвать договор в одностороннем порядке, такое право имеет только господин. Так что он будет выполнять условия контракта, но не станет делать ничего, ущемляющего его гордость и честь. Он заставит Сабзиро себя уважать. Сердце Мага забилось чаще. Усталое безразличие куда-то подевалось, и он чувствовал душевный подъем и даже азарт. Он улыбнулся. Все, кривые длинные коридоры закончились, и он наконец-то вышел на свет. Противостояние обещало быть для него трудным, но очень увлекательным.

Алвин вдруг понял, что больше не хочет и не может лежать. И он очень голоден. Он встал, сходил в душ, надел свежую одежду и хотел позвать Беттину, чтобы попросить принести поесть, но не успел. Пришел Глим и сообщил, что завтрак в гостиную хозяина уже подан, и Дракон требует, чтобы эльф немедленно туда явился. Маг считал, что Сабзиро уехал еще прошлым утром. Иначе как объяснить тот факт, что весь вчерашний день его никто не тревожил? Не разбудил, грубо рявкнув в ухо, не согнал с кровати, не заставил прислуживать за столом, убирать постель, чесать пятки? Поэтому он удивился. Но приказ вроде бы не попирал ни эльфийскую честь, ни родовую гордость, поэтому он беспрекословно подчинился. В конце концов, выполнять разумные распоряжения господина его обязанность согласно контракту.