Там, где мы есть (СИ)

— И все же тебе следовало дать мне знать, — Питер ласково потрепал зверя за ухо. — Беги в лагерь. Там уже все собрались возле костра. Призрак вернулся. И Феликс с Хеллионом тоже, — Тень вскинул голову и недоверчиво прищурил глаза. — Не веришь, убедись сам.

Питер поспешно одернул ладонь, когда по ней снова торопливо прошлась горячая наждачка волчьего языка, и с улыбкой проследил взглядом за черным волком, который, перед тем как вихрем слететь по лестнице, успел метнуться к Киллиану, все еще сидящему на полу, и лизнуть того в щеку.

Plan Three — Brush it Off

— А еще он чем-то напоминает мне… Бакли… — Питер замер, когда услышал собачью кличку, принадлежащую другой реальности, и о которой Киллиан ничего не может знать, если только… Он резко развернулся и столкнулся с пристальным взглядом потемневших до штормовой серости глаз. — Наверное, своей черной шерстью и непредсказуемостью, — Питер недоверчиво нахмурился и чуть дернул бровью, когда Киллиан подмигнул ему совсем как… Колин. — А это? — Киллиан поднялся на ноги, привалился к перилам и заинтересованно кивнул в сторону широкой добротной кровати, на которой наконец нашел свое место комфортный матрас, появившийся благодаря Питеру в ночь их с Киллианом… воссоединения. Но тогда им не хватило терпения затащить на балкон этого «монстра», и они в итоге бросили его прямо в проеме, забаррикадировав выход. — Я так понимаю, что ты воссоздал нашу спальню в Ванкувере, да?

— Пытался воссоздать… — Питер, начиная понимать, почему Киллиан вдруг заговорил и о Бакли, и о Ванкувере, бросил растерянный взгляд в сторону кровати с темно-коричневым изголовьем, стоящей так, чтобы засыпая можно было смотреть на океан и на их утес, а еще видеть галеон, стоящий на рейде у входа в бухту. — Но все закончилось только кроватью, — он хмыкнул — интересно, что еще успел «рассмотреть» Киллиан в своем открывшемся сознании? — Хотел еще воссоздать ту фиолетовую жуть, которую ты называл картиной, но передумал.

— Передумал, потому что она тебе не нравилась? — бровь вопросительно изгибается, а прищур глаз блестит озорством.

— Нет… — Питер прикусил губу, чтобы сдержать улыбку. — Не нашел куда повесить, — не разрывая зрительного контакта, он медленно приблизился к опирающемуся спиной на мраморное ограждение балкона мужчине, которого в этой реальности он называет Киллианом, но сейчас он неуверен… — Ты помнишь свою другую реальность?

— А что, не должен? — Киллиан удивленно приподнимает брови, а потом улыбается, прищуривая глаза так, как обычно делает Колин.

— Я не знаю, — Питер кривит губы в улыбке, хотя на самом деле пытается скрыть вдруг подступившие слезы…

Он и правда не знает, как сработал его браслет в случае с Колином, если учитывать, что Колин все же не Хранитель Снов. Хотя, если верить в теорию Хеллиона и в собственные наблюдения, они, став единым целым, разделили свои сущности между собой — частично Странники и частично Хранители Снов. Вопрос лишь в том: насколько одна сущность перевешивает другую? Или же их подсознания, постоянно смешиваясь, приобрели некое равновесие? По крайней мере, это сейчас объясняет то, почему Киллиан помнит какие-то моменты из своей другой реальности: не отключающееся во сне сознание — это привилегия Хранителей Снов. Питер же помнит все, что касается его настоящей реальности, где для всех он Робби Кэй. Но он давно научился разделять свои реальности и не смешивать их, а вот у Колина нет опыта совмещения сознания со своим подсознанием, и, видимо, он балансирует между двумя реальностями. Или же Питер чего-то не понимает… Он думал, что в Неверлэнде появится именно Киллиан, а Колин просто будет помнить свое сновидение, отпечатавшееся в его сознании. И сейчас Питер растерян, потому что не знает — с кем именно разговаривает, потому что не понимает своей реакции на проявившееся в этой реальности сознание Колина. И все, что он может ему сейчас сказать:

— Я не знаю…

— Я все помню, Питер. Потому что я из другой реальности, — серьезный взгляд и ни тени улыбки. — Он согласился уступить мне тебя на эту ночь.

— Что ты имеешь в виду? — Питер буквально мечется взглядом по лицу Киллиана… Или все же Колина? Да, Колина. Потому что он вдруг все понимает. И все же… — Что значит — «согласился уступить»?

— Мы заключили сделку: я получу тебя на одну ночь, а он — свое реальное имя.

— Какие-то неравноценные условия у этой сделки, — Питеру немного странно слышать, что можно договариваться со своим подсознанием. — Не слишком ли высокая цена за одну ночь?

— Меня устраивает, — непринужденное движение плечами и улыбка, чуть трогающая губы. — Я знаю, чего хочет он, а он узнал, чего хочу я.

— И чего же вы хотите? — Питер от волнения облизывает губы, потому что он знает, для чего Киллиану его реальное имя, но и о желании Колина он тоже догадывается.

— Тебя.

— Но… — у Питера перехватывает дыхание от этого признания очевидности, повисающего в сгущающих сумерках чем-то ощутимым, покалывающим кончики пальцев, тягуче растекающимся по венам и собирающимся в груди искрящимся теплом.

— Но он хочет Вечности с тобой, а у меня есть только лишь одна эта ночь, которую я рассчитываю провести с тобой так, как хочу.

— И как ты хочешь ее провести? — Питер непроизвольно растягивает губы в улыбке, потому что почти уверен в том, что услышит.

— Я хотел бы продолжить то, что мы начали… — закушенная губа и жест правой рукой — пятерней зачесывает назад волосы, взлохмачивает их на затылке, проводит ладонью по шее и потирает подбородок — в точности, как это делает Колин, когда он смущен или ему неловко. — Если ты, конечно, не против.

— Я… — Питер на мгновение завис, вспоминая о своих запретах и ограничениях, связанных с Колином ОʼДонохью в их настоящей реальности, а в этой он… — …не против.

— Иди ко мне, — Колин привычным жестом подцепил заменившим ему в этой реальности левую ладонь крюком ремень на поясе Питера и осторожно потянул его на себя, вынуждая сделать последний шаг, разделяющий их. — Немного непривычно осознавать, что это не сериальная бутафория, — он отцепил от пояса Питера абордажный крюк и повертел перед глазами, рассматривая зловеще сверкающий в лунном свете блеск металла. — Но он говорит, что привык и ему даже нравится его необычность, и что мне еще предстоит оценить некоторые достоинства этого аксессуара.

— А что он еще говорит? — Питер сглотнул, чтобы исчез сладостный ком, начавший разрастаться в его груди от воспоминаний, как Киллиан в нетерпении почти всегда рвет своим крюком шнуровку его куртки, вспарывает тонкую ткань рубахи и обрывает завязки на поясе его штанов…

Jesse McCartney — Come To Me

— Что еще? — Колин замер, прислушиваясь к себе. — О! Чуть не забыл, — он подхватил Питера и усадил его на широкие перила балконного ограждения. А сам, отступив на несколько шагов, расстегнул свой богато расшитый серебром камзол, поправил рубашку, чуть выбившуюся из красного пояса, опоясывающего его талию, и развел руки в стороны. — Он попросил показать тебе свой роскошный наряд, — Колин повернулся к Питеру спиной и оглянулся. — Ну, чтобы ты оценил, как он великолепно выглядит.

— Подожди минуточку, — Питер, соскочив с перил, в сопровождении недоуменного взгляда оторопевшего Колина торопливо пересек балкон и скрылся в темном проеме выхода. А через минуту мягкий свет факелов, воткнутых в держатели на мраморных колоннах, осветил балкон. — Вот так-то получше будет, — Питер снова запрыгнул на перила. — И чего ты стоишь? — он, уперевшись ладонями в уже начинающий отдавать ночной прохладе накопленное за день солнечное тепло мрамор, подался чуть вперед к застывшему в нелепой позе Колину и мотнул головой. — Продолжай демонстрацию его великолепия.

Колин опустил руки, одернул камзол и покрутился на месте, чтобы Питер мог разглядеть его со всех сторон.

— Ну, как?

— Я бы сказал — непривычно, — Питер, оценивая действительно роскошный наряд, дернул уголком губ.

— Тебе не нравится? — Колин нахмурился, не понимая реакции Питера. — А если вот так? — он, гордо задрав подбородок и выпятив грудь, не спеша прошелся сначала в одну сторону, потом в другую. Остановился, высокомерно посмотрел на сдерживающего смех Питера и, заложив руки за спину, снова принялся важно дефилировать.