Семь кругов Ада (СИ)

— А за член ты меня укусить не хочешь? — зло огрызнулся сэмпай, распахивая первую дверь и тут же готовясь к нападению. Но за дверью было пусто.

— А ты разрешишь? — с надеждой в голосе поинтересовался я.

— Иди, умри!

— А можно завтра?

— Прямо сейчас!

— Ну хотя бы часок еще.

— Не торгуйся!

— Я не торгуюсь, я клянчу.

— Минуты жизни?

— Нет, твой член на покусание! — чувственно облизнулся я, за что получил несильный подзатыльник.

— Не сейчас, — хмуро бросил сэмпай и зашел в новый коридор.

— «Не сейчас» это не категорическое Нет! Отлично! — улыбнулся я, но кажется, меня уже никто не слушал. Группа хакеров последовала за Зуо, я же, поглощенный секундными мечтами о претворении своих желаний в реальность, отстал от основной группы и пришел в себя, лишь когда Ян дружески хлопнул меня по спине:

— Шевели ножками, не хватало еще, чтобы ты потерялся, — улыбнулся он мне.

— О… Зуо только на это и надеется, — горестно вздохнул я.

— Да ладно! Он влюблен в тебя! — усмехнулся парень, любуясь длинным кошачьим хвостом Глоу, который в данный момент то и дело вертелся перед нашими глазами.

— Правда?! — воспрял я духом, — он сам тебе об этом сказал?!

— Нет… мне он сказал, что ненавидит тебя и хочет твоей смерти, — пожал Ян плечами, — Но это же Зуо. Хрен он кому расскажет о своих истинных чувствах.

— Если так, то у тебя нет причин считать его влюбленным в меня, — нахмурился я, — скорее я ему интересен. Нет… не так… ему интересен Лис… — ух ты, не знаю почему, может из-за Яна и его такого ярого проявления любви к Глоу, но на меня начала нападать депрессия.

— Но ты и есть Лис!

— Нет… Лис — это всего лишь особое настроение, которого я сторонюсь.

— Во-о-от как…— заинтересованно протянул Ян, — вот что я тебе скажу… Зуо влюблен в того, кто был с ним эти шесть дней. Влюблен во все: его настроения, проявления и мысли, в тело, разум, идиотизм и безумие. Только он сам еще об этом не подозревает. Не торопи его, и тогда возможно выйдешь из этой любви не с покалеченным телом! — посоветовал мне Ян.

— Ха, я постараюсь, — кивнул я, не совсем осознав, что же именно имел в виду друг Зуо, — Я вот чего не могу понять, — внезапно осенило меня, — почему все кто последовал за тобой — хакеры, да еще и высшей категории? Ты что специально…

— Не-не-не! Ты что?! Я просто спросил, кто лучше всего разбирается в компах, мне же нужны были те, кто попробовал бы взломать Хиккин, сам я на это точно был не способен. А они все были добровольцами, — ответил Ян, как-то нервно посмеиваясь, — Кстати! — парень наконец оторвал взгляд от Глоу и уставился на меня, — ты взломал Хиккин?

— Можно и так сказать, — кивнул я, смущенно почесывая подбородок.

— Но как тебе это удалось?

— О, все очень просто! — заулыбался я, — я всего лишь поменял текст программы и…

— Прости, что? — Ян посмотрел на меня как на психа. Нет, правда, на меня так часто смотрят, так что я такие взгляды сразу распознаю! — поменял текст программы? Не смеши меня… ты не мог этого сделать! Вот шутник! — воскликнул парень и вновь хлопнул меня по спине.

— Я не шучу, — серьезно ответил я.

— Но… не-е-ет… как такое может быть?

А сейчас я вам объясню, почему же у Яна подобное мое заявление вызвало такое замешательство. Любая защита может быть разрушена, любые фаерволы, стены, антивирусы: все это так или иначе преодолимо и было доказано хакерами не единожды. И в один миг создатели мировых программ поняли что, чтобы защитить работу тех или иных своих механизмов, таких как тот же хиккин, все эти защиты — лишь лишняя нагрузка на систему, а толку от них практически никакого. В умелых руках вся защита превращалась в пиксельную пыль. И тогда была придумана такая забавная штука как кодировка программы. После того как программа была написана, главный программист создавал свой собственный ни на что не похожий язык и переписывал программы опираясь на новый шифр. После этого писалась определенная операционная система, которая давала возможность работать программе даже в таком перекодированном странном состоянии. В результате, код программы, к примеру, мог состоять из цветочков, или звездочек разной длины и ширины или еще фиг знает из какой дряни. Расшифровка программ такого рода занимала огромное количество времени и компьютерных ресурсов. Хотя почему так, понять не могу. Ведь я всегда расшифровывал эти коды за пару секунд.

— Ты ведь не скажешь мне сейчас, что посмотрел на программу, расшифровал ее и поменял ее структуру, опираясь на все тот же шифр? — почему-то в голосе Яна звучала надежда.

— Но… я именно это и сделал, — пожал я плечами.

— Никому! — Ян внезапно схватил меня за плечи и приблизился ко мне настолько близко, что наши носы почти соприкоснулись, — Никому, слышишь, никогда не рассказывай об этом, — торопливо проговорил он, не мигая всматриваясь в мои глаза, — Ты понял?

— Даже Зуо?

— Никогда и никому!

— Но почему?

— И я забуду все то, что было только что сказано! Отныне ты взломал Хиккин по чистой случайности.

— Но…

— Заткнись и иди вперед!

Больше Ян со мной не разговаривал. Он вновь вернулся к Глоу и продолжил тискать котенка, я же плелся за всей этой толпой хакеров, то и дело то высматривая фигуру Зуо, то наблюдая за Яном и Глоу, то замечая шушуканья и взгляды других хакеров. И почему-то все эти люди казались мне такими далекими и незнакомыми. Складывалось впечатление, что если я сейчас вот так протяну к ним руку, то натолкнусь на невидимую стену, что разделяет меня и их… Невидимая стена, которая раньше стояла только между мной и семьей, мной и одноклассниками, мной и прохожими, сейчас встала передо мной и виртуальным миром… наверное, это конец. Мой собственный конец…

====== Шестой круг Ада: 62. Между Миром и Пряником ======

Две пятницы в месяц Джонни был обязан приходить в дом Шина Шаркиса и представлять ему подробный отчет о проделанной работе, связанной с юным подопечным парня. Естественно, хакер эту процедуру любил едва ли. Мало того, что приходилось волочиться в самый центр города, так затем несколько часов тратилось на то, чтобы дождаться аудиенции с постоянно занятым мэром! Обычно Джонни торчал в прихожей или в большом зале, от скуки ковыряя мягкую мебель или наскребывая на дорогих обоях какое-нибудь нецензурное слово, но в этот раз парня лишили даже столь ничтожного увлечения, ибо привели его не куда-нибудь, а в кабинет Шаркиса-старшего. Здесь и лишнее движение сделать казалось крайне опасным делом, поэтому Джонни ничего не оставалось, кроме как просто сидеть в пусть и мягком, но за полтора часа ожидания поднадоевшем кресле да рассматривать высокие стеллажи с сотнями, если не тысячами, книг. Джонни был бы и рад походить по кабинету, повертеть в руках фигурки, что стояли в ряд на огромном письменном столе, или, быть может, прикоснуться к старым переплетам наверняка дорогих книг, подержать их в руках, почувствовать тяжесть томов и запах старой бумаги. Но парень не мог отделаться от мысли, что от одного только его пука в кабинет тут же ворвется толпа вооруженной охраны и заставит его пожалеть о содеянном.

И тем не менее, как же уныло сидеть в этом мрачном месте, задыхаясь от давящей со всех сторон угнетающей атмосферы и борясь с желанием сорваться с места и убежать отсюда, чем скорее, тем лучше. Благо Джонни давно научился противостоять вечно обостряющемуся в данных ситуациях инстинкту самосохранения и, просто стиснув зубы, ждать, ждать и вновь ждать этого чертового Шаркиса.

Но после трехчасового сидения на одном месте у Джонни наконец начала затекать спина и сводить ноги, не говоря уже об ярко проявляющемся синдроме плоскожопия. Терпеть подобное было все более невыносимо, и в конце концов парень буквально вскочил с кресла и со стоном разогнул спину, а затем пару раз подпрыгнул, попробовав размять и онемевшие ноги. Странно, что при всем при этом в комнату никакая охрана так и не ворвалась, хотя парень несколько минут просто стоял посреди кабинета и прислушивался к тихим шагам за дверью. Нет, все же так никто и не пришел. Что ж, тогда, быть может, есть резон слегка обнаглеть?