Там, где мы есть (СИ)

— Прости, мне не нужно было об этом говорить.

— О чем? — провалившись в другую реальность, Робби совсем не слушал Колина, и, вкинув голову, непонимающе уставился на него.

— О том… — судорожный вдох и смятение в голубых глазах. — О том, что я не поздравил тебя с прошедшим днем рождения.

— Можешь поздравить сейчас, — Роб приподнялся на локте и навис над притихшим Колином — идея о том, как подать знак Феликсу, а заодно отвадить симпатичную намертво прилипшую к его Киллиану дамочку, пришла неожиданно. И, возможно, он пожалеет о своем порыве, но Хеллион говорил о чем-то эмоциональном, что должен почувствовать и Киллиан, так почему бы и нет? Главное, самому не пропасть в своих эмоциях… Робби медленно облизнул губы и, глядя в застывшие недоверие в голубых глазах, выдохнул свое разрешение, которое скорее было адресовано самому себе. — Я непротив…

Робби осторожно прихватил зубами нижнюю губу Колина, как обычно это делал Питер, быстро поцеловал место укуса и каким-то молниеносным движением оказался сидящим сверху замершего под ним мужчины. Наверное, его порыв оказался слишком неожиданным, потому что во взгляде буквально вжавшегося в постель Колина он отчетливо видел смятение. Робби и сам сомневался в том, что собирался сделать, но все же расстегнул еще несколько пуговиц на рубашке Колина и осторожно коснулся кончиками пальцев обнажившегося живота, ощущая, как от его прикосновений дрогнули и сократились мышцы, рождая непреодолимое желание почувствовать их упругость и рельефность. И Робби, подчиняясь этому желанию, скользнул ладонями по напряженно застывшем животу Колина… его груди… и снова по животу… Медленно… Неторопливо… Будто заново изучая рельеф его тела… Нет, не заново. Руки привычно скользили по обнаженной коже, и Робби, закрыв глаза, погружался в воспоминания о днях, когда они были вместе… когда были близки… И сейчас он балансировал на остроте ощущений от этой близости, которую он занес в свой запретный список, но сделал исключение на одну единственную ночь. Только бы удержаться на грани этой опасной остроты… Только бы не сорваться и не нарушить собственный запрет… Он сможет. Он справится со своими эмоциями и с нахлынувшим желанием. Наверное…

Робби облизнул пересохшие от участившегося дыхания губы и распахнул глаза — Колин, казалось, не дышал, а только, цепляя пальцами и комкая покрывало, не сводил с него своего напряженного и по-прежнему недоверчивого взгляда. Скорее всего Колин снова думал, что все ему только снится, и Робби эта путаница в реальностях очень даже устраивала — он тоже будет считать эту ночь своим сновидением, в котором он будет делать все, что пожелает. И прямо сейчас Роб желал снова вспомнить вкус приоткрытых губ… Он, не разрывая зрительного контакта с Колином, медленно наклонялся, а его ладони снова проделали привычный путь по обнаженному торсу Колина: от солнечного сплетения по груди к плечам, прошлись по ключицам, скользнули по шее, где левая ладонь, почувствовав ритмичную пульсацию сонной артерии, остановила свое движение, а правая, немного продолжив путь, прошлась по левой щеке, ощущая приятную колкость щетины, всегда чуть отросшей по условиям сериальной роли своего обладателя; пальцы скользнули по скуле и зарылась в мягкие темные волосы. Робби лишь на мгновение завис, когда ощутил прерывистое дыхание, щекочущее губы и рождающие импульсы, которые сначала сконцентрировавшись в груди, тягуче-медленно перетекали в солнечное сплетение и скручивали мышцы живота в какую-то спираль, рождая неясное желание: то ли позволить продолжаться этой пытке, то ли сделать так, чтобы она прекратилась прямо сейчас… И Робби не выдержав прижался губами к источнику пытающего его дыхания, увлекая Колина в поцелуй — долгий до головокружения и сладкий до дрожи, на который тот сначала не отвечал. А потом, словно опомнившись, обхватил Роба одной рукой, прижимая к себе, а ладонью другой прошелся по спине, шее, мягко прихватил волосы на затылке, удерживая его голову и углубляя до нехватки дыхания их поцелуй, который все же вынужденно разорвал, чтобы, мазнув губами по подбородку, провести носом по шее вниз и шумно втянуть жизненно необходимый воздух, смешанный с не менее необходимым ему для жизни, сводящим с ума запахом — лес и океан. Робби, прикрыв глаза и хватая ртом воздух, потерся щекой о колкость щетины на подбородке Колина, пытаясь удержать ускользающую от сознания реальность… И когда Робу все же показалось, что он завис между реальностями, Колин, невесомо целуя участившуюся пульсацию сонной артерии, снова вернулся к его губам, протяжно выдохнул в их приоткрытость: «Ро-о-о-обби-и-и», возвращая его в действительность и, позволяя перехватить инициативу, снова отдался настойчивому поцелую… своего мальчика — ему хочется думать именно так. Он стонет в терзающие его губы, растворяясь в поцелуе, почти отключающем разум, заставляющему шептать что-то бессвязное и зародившему сомнение, что близость Роба не сон, а реальность…

— Господи… Ты не снишься мне… Это и правда ты…

Колин выдохнул свою догадку Робу в губы как нельзя вовремя, удержав его от срыва, который непременно спровоцировал бы рецидив их одной на двоих болезни под названием «временно», окончательно отрезвляя его и напоминая о том, для чего Робби Кэй решился на очередную игру с собственными чувствами, эмоциями и желаниями.

— Прости, — Роб оторвался от губ Колина, перехватил его правую ладонь левой рукой, а ладонь правой прижал к тяжело вздымающейся груди мужчины ровно там, где сердце выстукивало о ребра ненормально-рваный ритм — видимо, их даже такую с Колином близость, как-то почувствовал и Киллиан, потому что Робби «увидел» в другой реальности заинтересованные и по большей части недоуменные взгляды устремленные на него из безликой серой массы листерийцев… Но самое главное, что ему удалось привлечь внимание и Феликса, который улыбнулся и чуть заметно кивнул, будто откуда-то знал, что в этот момент приветствует Роба… Или Питера? Неважно. Главное, что Феликс знает, что Питер готов вступить в их игру. А значит, пришло время отпустить Колина и позволить его сознанию побывать в Неверлэнде этой ночью… — Тебе пора.

— Нет… — Колин пытается сопротивляться, цепляясь сознанием за действительную реальность и мешая Робу осуществить его план.

— Встретимся на другой стороне, Колин…

Робби шепчет свое обещание, нависая над Колином и неотрывно глядя в его потемневшие из-за расширившегося зрачка глаза, а потом прижимается губами к его лбу, чтобы практически насильно отключить его сознание от действительности и погрузить в сновидение. Насильно навязанный сон — это неправильно, но иногда бывает необходимо. И он уже проделывал это с Колином в их самую лучшую ночь, после которой он должен был уйти, чтобы завершить их «временно» в этой реальности. Тогда Колин порывался сказать ему то, что Робби и хотел услышать, и боялся… Боялся передумать и изменить свое решение. Боялся, что останется, наплевав на условности множества жизненных «если». Он наплевал бы и на непременное осуждение их отношений, и на очень даже вероятное неприятие. Но он не мог наплевать на свое обещание. Неважно кому он его дал. Важно, что Питер Пэн не нарушает своих обещаний, а значит и Робби Кэй не должен. Но это обещание не касается другой реальности, поэтому…

— Я буду ждать тебя там…

Тогда он должен был уйти, теперь ему необходимо остаться, но обезопасить себя от самого же себя, как бы это парадоксально не было. Потому что, если Колин будет немного настойчивее, то он не устоит и поддастся соблазну, но тогда другая реальность Робби Кэя окажется под угрозой — он не простит себе, если из-за его слабости Хеллион, Феликс, и возможно, что и Сидни с Беном — лишатся своей Вечности, а Киллиан навечно застрянет в Листерии. Нет, он не допустит этого. Робби почувствовал, как сознание Колина перешло в пограничное состояние, но тот мотал головой, пытаясь уклониться от усыпляющего воздействия и что-то ему сказать, и Робу приходится идти на крайние меры, чтобы отключить сознание Колина.

Он практически вдавил правой рукой Колина в постель, переплел пальцы левой руки с пальцами его правой ладони и вжал «замок» их рук в подушку, чтобы контакт был как можно теснее. Одновременно с этом Роб поймал его губы и впился в них настойчивым поцелуем, длящимся до тех пор, пока Колин не затих под ним, отключившись от нехватки воздуха. Робби же, почувствовав, что и его сознание тоже вот-вот отключится, резко отпрянул от Колина и часто задышал, хватая ртом воздух, чтобы прояснить сознание, потому что ему нужно пока оставаться в этой реальности, дождаться знака от Феликса и надеть один из Неверлэндских магических браслетов на руку Колина. Сознание прояснялось, а вот нахлынувшее возбуждение не только не успокаивалось, а стремительно нарастало, скручивая все внутренности в тугой узел, до дрожи в руках от желания снова пройтись ладонями по рельефности обнаженного живота, скользнуть пальцами вдоль дорожки темных волосков, которая начиналась от пупка и скрывалась под поясом брюк… Но нельзя-я-я-я… Нельзя в этой реальности, а вот в другой, если задуманный Хеллионом план сработает… Робби закусил губу, вспоминая, что они позволяют себе в другой реальности, шумно выдохнул, поправил рубашку Колина, прикрывая его обнаженность, слез с него и, усевшись на своей половине кровати, уставился в окно на чернильное ночное небо. Он попытался подумать о чем-нибудь отвлеченном, но равномерное дыхание Колина за спиной его отвлекало. Он слез с кровати, подошел к окну и, приложившись горящей щекой к прохладному стеклу, посмотрел вниз — разноцветная россыпь городского освещения чем-то напоминала мерцающие скопления звезд, которые почему-то оказались под его ногами, будто он парил над землей…