Run awayHide away. Part III. Changes will come in the fall (СИ)

— Почему за охрану платишь ты? – спросил Девид. – Билл достаточно обеспечен, чтобы не нуждаться в твоих деньгах.

— Потому что мне небезразлична его безопасность, – постарался спокойно ответить Томас. Он пытался не раздражаться, повторяя себе, что Девид просто беспокоится за мальчика.

— Ты не имеешь права снова портить ему жизнь, – не выдержал Йост.

Том на мгновение прикрыл глаза, он ждал этого момента, прекрасно осознавая, что разговора с человеком, который фактически был для его супруга кем-то вроде старшего брата, избежать не удастся. Девид имел право спрашивать и получать ответы.

— Я ее порчу сейчас? – чуть склонив голову набок, Том внимательно смотрел на американца. Тот не отводил взгляда, так же уверенно смотря на оппонента.

— Ты снова пытаешься стать частью его жизни. Мне это не нравится, – по роду своей деятельности Дейв не привык ходить вокруг да около. И почему-то ему казалось, что муж его подопечного тоже не из тех, кто любит пустые разговоры.

— Я всегда был частью его жизни, – Том не отводил взгляда.

— Ты был его прошлым, – резко возразил мужчина. – И не самым радужным.

Том отвел взгляд и кивнул, признавая правоту мужчины. Он и сам частенько задавался вопросом, а не слишком ли эгоистично его желание снова войти в жизнь того человека, который и так пострадал от того, что просто оказался с ним рядом.

— Я… знаю, что причинил ему боль…

— Боль? Да я просто в шоке был, когда встретил Билла в Фесе. Половину Европы парень проехал, спасаясь бегством от собственного мужа. До этого я такой сюжет только в голливудских фильмах видел.

— Я… понимаю, – Том даже не предполагал, что способен испытывать такой стыд перед посторонним человеком.

— Понимаешь? Да ни черта ты не понимаешь! Билл держался великолепно, но все равно создавалось впечатление, что у мальчика кто-то умер. Он на собственную тень был похож… Я ведь не сразу узнал, в чем дело, Билли мне не рассказывал о своем браке, но мне было достаточно того, что по ночам из соседней комнаты я слышал одни сплошные рыдания. А утром он снова улыбался, и, черт возьми, я просто не представляю, чего это ему стоило!

Том чувствовал, как в горле что-то сжимается, а сердце пытается проломить грудную клетку. Мужчина не думал, что это будет настолько больно и страшно – картины, рожденные рассказом Йоста, заставляли душу плавиться, как будто вместо крови по венам потекла кислота. Каулитц прекрасно осознавал, какую боль он причинил своему мужу, но одно дело просто знать, а другое – слышать об этом из уст постороннего человека.

— Я хочу, чтобы ты знал, больше Билл не попадет в твои руки, – тихо, но весомо сказал Девид.

— А если он сам решит вернуться? – спросил Том, глядя на продюсера.

— Ты всерьез думаешь, что он снова сможет жить с тобой? С человеком, от которого ему пришлось бежать на другой континент? С человеком, имя которого он выкрикивал во время ночных кошмаров?

Эти слова всколыхнули все сомнения Тома, и мужчина почувствовал, как в душе воцаряется отчаяние – все слова, сказанные Девидом, были правдой. «Мне не на что надеяться» — в глазах потемнело – «Он никогда не сможет меня простить».

Йост видел, что сказанное заставило Каулитца задуматься, и американец чуть кивнул самому себе. Девид видел, что его подопечный начинает снова привязываться к мужу, и это пугало мужчину, слишком хорошо он помнил того бледного измученного мальчика, которого привез в Америку три года назад. Сейчас Билл стал самостоятельным и самодостаточным, он был счастлив, поднимаясь на сцену и даря свои эмоции поклонникам, он светился жизнью, и Дейв до ужаса боялся, что вновь появившийся в жизни друга муж разрушит все то, что мальчику с таким трудом удалось построить. Чувствуя себя ответственным за судьбу друга, Йост считал необходимым предупредить Томаса о том, что в этот раз мужчине не удастся поиграть и бросить.

Девид, так и не дождавшись от Каулитца ответа, направился к двери в больничный коридор. Уже на пороге он обернулся к Тому и тихо сказал:

— Самым лучшим для Билла было бы стать свободным от тебя. Если он действительно тебе дорог, ты его отпустишь.

Белая дверь захлопнулась с тихим щелчком, поставив точку в трудном разговоре.

Билл лежал на кушетке, удобно устроившись на боку и приложив к лицу маску ингалятора. Эту процедуру его заставляли проходить дважды в день, и юноша не сопротивлялся, так у него появлялось время побыть в одиночестве и осмыслить происходящее.

И все его мысли были посвящены только одному человеку, так стремительно и резко ворвавшемуся в его мир. Том приходил каждый день, будто в этом не было ничего особенного. Билла смущало то, что окружающие воспринимали происходящее как нечто само собой разумеющееся кроме Девида, конечно. Медперсонал, меняющиеся охранники, даже лечащий врач отчитывались именно перед Томом, а Билл почему-то не находил в себе сил расставить все по своим местам. «Может быть, потому что все и так на своих местах?» — прошептал внутренний голос. «Нет! Я не могу!» — «Почему? Разве ты не видишь, что он изменился?» — «А вдруг это только очередная маска? Я не могу ему верить…» — «Он спас тебе жизнь. Разве это не доказывает его искренность?» — подсознание привело самый весомый аргумент, возражений на который Билл найти не мог. «Он снова сделает мне больно…» — «Или принесет тебе счастье… Только вот для того, чтобы узнать, нужно попробовать. Выбор за тобой».

В глубине души Билл понимал, что никогда не сможет забыть Тома, и смирился с мыслью, что единственная в его жизни любовь оказалась безответной и жестокой. Он всем сердцем любил мужа, который, кажется, был самым жестоким и бесчувственным мужчиной в мире, но юноша ничего не мог поделать, будучи не в силах заставить себя разлюбить. Смирение давалось проще, и жизнь текла своим чередом. Не сказать, чтобы Билл был несчастен, нет… Он любил петь, обожал концерты, когда все эмоции и чувства можно разделить с пришедшими на концерт поклонниками. Биллу казалось, что со временем он сможет полюбить кого-то другого, быть счастливым в других объятиях, но… Разум можно было обмануть, а вот сердце и преданное одному единственному мужчине тело не обманешь. Том оказался его персональным наркотиком, от зависимости к которому не получалось избавиться. Да, Билл мог обходиться без глаз и губ своего мужа, мог контролировать себя, осознавая, что наркотик его убивает. Но… наркоманы бывшими не бывают. Какую бы боль не испытывал временами зависимый, наслаждение он помнит лучше.

— Так хочется верить, что ты изменился, что твои слова о любви не ложь, – едва слышно прошептал Билл, прикрывая ореховые глаза длинными ресницами. Он вспоминал тепло и силу рук любимого, который последние дни не отходил от него ни на шаг, помогая и заботясь. Он вспоминал нежные, будто невзначай оброненные слова, вспоминал мягкий свет карих глаз и знал, что доводы разума не смогут победить глупое, но такое настойчивое сердце.

На пухлых губах появилась легкая улыбка, и Билл отложил маску в сторону, поднимаясь с кушетки.