Будет больно (СИ)

— Как ты можешь жить в таком месте? — покосился Дже на мужчину. — Здесь ведь скучно.

— Считай, что это мой офис. Если нужно размять кости, я еду в Токио.

— Проще там жить, — фыркнул Дже.

Вдоль тротуара потянулся белый забор. Из-за него к прохожим тянули ветви деревья. Ярко-оранжевые плоды привлекали внимание, дразнили. Джеджун попробовал дотянуться, но не смог. Юнхо привстал на цыпочки, сорвал один.

— Это персимон.

— Чего?

— Хурма, балда. Только еще неспелая. Не ешь, обкакаешься.

Джеджун огляделся по сторонам, не видит ли кто, тайком забросил фрукт за забор, и сунул руки в карманы, мол, ничего такого и не делал.

— Я их только в сушеном виде видел.

— Надеюсь, ты не думаешь, что зеленый горошек в банках растет.

— Ты считаешь, я совсем идиот?

Юнхо пожал плечами.

— В субботу я покажу тебе блошиный рынок.

— Это когда продают всякую ерунду антикварную? — уточнил Джеджун, засмотревшись на маленькую высушенную годами старушку, лихо мчащуюся по улице на мотоцикле. Юнхо кивнул. — Не, у меня достаточно пылесборников дома. Может, лучше на источники съездим? Тут вроде недалеко.

— Можно и туда, — согласился его дом. — Пришли. Проходи.

Дже юркнул в полутемное помещение, отыскал уединенный столик в углу и плюхнулся на подушку. Местное меню не блистало изысками, но принесенные блюда оказались очень даже вкусными. Ким спрятал колючки и взялся за палочки, принялся активно набивать желудок. Юнхо наблюдал за ним, подперев кулаком подбородок. А тот щебетал о ерунде, чавкая.

— Когда ты уезжаешь? — спросил мужчина, когда словесный понос Джеджуна иссяк.

— В субботу.

— Значит, мы успеем испробовать еще что-нибудь из моего сундука.

— Ремень? — наивно уточнил Дже.

— И его тоже, — глаза Юнхо потемнели от желания оказаться с парнем наедине. Давно уже он не чувствовал такого стремления приручить сабмиссива, привязать к себе и заставить нуждаться, словно в воздухе. Пожалуй, лишь в начале своей практики доминирования. — Отхожу твою попку завтра.

— Почему не сегодня?

— Не жадничай, — улыбнулся Чон. — Иначе ты быстро привыкнешь к боли, а значит, потеряешь интерес ко мне.

— Никогда! — воскликнул Джеджун, потом опомнился и сконфуженно вжал голову в плечи, слишком уж похоже это было на некое признание.

Юнхо глотнул чай и откинулся на спинку стула.

— Ты пришел в «Тему» в поисках эмоций. Когда перестанешь кайфовать, пойдешь дальше. Это неизбежно, как смена времен года. Необязательно бросать играть, просто человек переходит от ДС к бондажу. Зажимы для сосков сменяются наножниками, фиксаторы — пеленанием. Одной порки уже мало, нужно ощутить полное подчинение, лежать спеленатой мумией, когда наружу торчит только нос, чтобы дышать, и половые органы. Фиксаторы, карабины, пояса верности, дальше больше — электричество и горячий воск. Сам не заметишь, вольешься в ряды мазохистов.

— Капец, — Дже едва не выронил кусочек дайкона изо рта.

— Любая фантазия в сексе — это нормально, если конечно не выходит за рамки закона. Экспериментируй и наслаждайся, малыш.

— Угу, — Дже не мог даже предположить, что поменяет такого искусного любовника и доминанта на кого-то другого. Ему даже начало казаться, что Юнхо изначально готовит его к тому, что придется уйти. Или привык, что его рано или поздно бросают, или сам не был заинтересован в продолжительных отношениях с Кимом.

— Итак, завтра мы попробуем ремень. Будь ты опытным сабом, мы бы обговорили сессию. Но ты еще не знаешь своих пределов, чтобы ставить условия. Я сам буду решать, достаточно с тебя или ты сможешь вытерпеть больше. Но у тебя есть стоп-слово, не забыл?

— Сеул, — выдохнул Джеджун.

— Умница. На источники лучше сходить этим вечером, — Юнхо придвинулся к парню и понизил голос, превращая его в сексуальное мурлыканье, настоящий афродизиак. — Мне бы хотелось оставить на тебе следы завтра. Ничего постоянного, но на люди лучше не показываться. Отметины сойдут за неделю… хм… тогда, быть может, лучше оставить ремень до твоего отъезда. Зато потом, в Токио, дискомфорт и зуд на заднице будут напоминать обо мне. Что скажешь?

— С… сильно будет болеть? — начал нервничать Дже.

— Так сильно или слабо, как решу я, — строго ответил Чон. И Джеджун почувствовал, как свело чресла, лишь зазвенел знакомый приказной тон. — Не инструмент имеет значение, а то, как его используют. Я могу заставить твои нервные окончания плавиться от сладостной боли, а могу рассечь кожу в кровь.

Джеджун лег грудью на стол и уставился прямо в глаза мужчины, словно загипнотизированный. Его губы непроизвольно вытянулись трубочкой и потянулись ко рту Юнхо. А тот дразнил, обдавал его дыханием, но сохранял дистанцию.

— Я научу тебя, как тянуться к боли, как парить на ее пике, балансировать на грани, словно на краю пропасти. Хочешь?

— Да, — глаза Джеджуна исчезли за отяжелевшими веками, он продолжал выпрашивать поцелуй.

Юнхо позволил питомцу коснуться своих губ, но лишь вскользь, невесомо, словно бы крылом бабочки. Дже застонал, капризно надулся и хмуро взглянул на доминанта. Тот ликовал.

— Ты заслужил подарок, малыш.

— Поцелуй? — глаза Кима заблестели, как у маньяка.

— Не совсем.

Юнхо залез в карман и секунду спустя вытащил полоску черной ленты. Демонстрируя ее парню, он растянул аксессуар пальцами.

— Ошейник — слишком банально для такого выдающегося питомца, как ты, Джеджун. Бархат подходит твоей тонкой шее гораздо больше. Это символ, — Юнхо сделал паузу, внимательно изучая выражение лица парня. Даже повел немного в сторону руку, и Дже последовал за лентой взглядом. — Символ того, что ты принадлежишь мне. Однако, с того момента, как я надену ее на тебя, я ожидаю, что ты будешь делать все в точности, как я скажу. Фактически, как только она окажется на тебе, начнется сессия, но никто из окружающих не будет знать об этом. Я в любой момент могу приказать тебе начать ласкать себя, могу возжелать видеть тебя в моем доме исключительно обнаженным, приехать ко мне посреди ночи, если мне вздумается отодрать тебя, или заставить банально перемыть кастрюли. Ты готов к этому, малыш?

У Джежуна голова пошла кругом. Означало ли это, что он должен будет вставать на колени, когда бы Юнхо не вздумалось? Хоть прямо здесь и сейчас? И не позор волновал парня, а то, что мужчина признает его своим. Да перед всеми!

Дже громко сглотнул вязкую слюну, медленно кивнул.

— Я готов, — Юнхо не спешил цеплять на него ленту, а потому парень поспешно добавил. — Хозяин!

Чон слегка прищурил глаза, потом набросил ленту на шею сабмиссива, завязал узлом, стараясь несильно затягивать, чтобы ненароком не задушить молодого человека. Дже выгнулся, как кот, навстречу Юнхо. Он выглядел настолько очаровательно с тонкой полоской бархата над точенными ключицами, что мужчина не удержался, сграбастал ворот и притянул к себе, страстно поцеловал.

Приглушенный свет красиво оттенял кожу Дже, превращая белый шоколад в золотистый сироп. Парень размеренно дышал, прислушиваясь к ощущениям, ведь видеть он не мог — его глаза стягивала лента, почти такая же, какая украшала теперь шею. Чувства обострились до предела: обоняние ласкал крепкий запах пота желанного тела Юнхо, слух услаждал его негромкий манящий голос, обнаженную кожу волновали прикосновения шероховатых ладоней. По мере того, как плечи распрямлялись и выворачивались назад, отчего грудь выдавалась вперед, его спина прогибалась, подчиняясь давлению. Юнхо выбрал локтевой бондаж — широкую полоску мягкой кожи с длинной крепкой тесьмой. Он весьма напоминал корсет, и работал по тому же принципу. Чем больше мужчина стягивал тесьму, тем сильнее сводились локти сабмиссива, лишая его возможности двигаться.

— Как ты, малыш?

— Хорошо, — выдохнул Дже, запрокидывая голову, — мне очень хорошо, хозяин.

— Вытерпишь еще немного?

— Да, да! — возбужденный член парня говорил, что ему и правда нравилась тягучая боль, расползающаяся по плечевому поясу. Ну и, разумеется, наслаждения добавляла вибрирующая глубоко внутри него секс-игрушка, чей тонкий шнурок эротично выглядывал из-за аппетитных розовых ягодиц питомца. Юнхо отвлекся на мгновение от бондажа, протянул руку к миниатюрному пульту, увеличил режим. Джеджун непроизвольно вильнул задницей, словно бы хотел насадиться на игрушку еще больше, застонал. С конца потек предъэякулят, пополз вниз по члену тягучими каплями. — Еще, п-пожалуйста!