Отступления и наказания (СИ)

Вчера он видел Стефана. Да, только на экране, и что? Стеф был также прекрасен и, по всей видимости, счастлив.

Увидев его, Максим понял, что его чувства не изменились ни капли. Но Розен был так далеко — как недосягаемая яркая звезда, мерцающая на небесном своде. Так нереально далёк, и так невыносимо нужен! И самым огромным желанием Макса вчера было заползти в постель, закрыть глаза и больше никогда не просыпаться. Никогда!

А сегодня его лечащий врач сказал ему, что в его состоянии появился маленький прогресс. Маленький? Ха! Он, наверное, хотел сказать мизерный, крохотный, лилипутский, но это был первый, и Макс готов был орать об этом на всю больницу, первый прогресс с начала реабилитации.

Это не могло быть просто случайностью. Эти два события рядом что-то да значили! Он сможет! Он всё равно однажды встретится со Стефаном и спросит его, почему? Пусть даже правда ему не понравится, пускай, но Стеф должен глядя ему, Максу, в глаза, ответить: почему? Может быть, тогда Максиму и удастся отпустить его и жить дальше своей жизнью, а так, пока не поставлена точка, а только сплошные вопросы и многоточия, мозг отказывался принимать то, что они не вместе.

Мама говорила ему вчера, когда он ревел у неё на коленках и рассказывал о своих чувствах к мужчине, что так нельзя, что у него есть семья и ребёнок, что он взрослый человек и, видимо, сам выбрал, как ему жить. Но ведь и она сама такая, как Макс! Она ведь тоже всю жизнь любила и ждала отца. И сердцу не прикажешь.

Стефан, по мнению Макса, никогда не отказался бы от своей дочери.

А вот о жене Стефана, Инге, Макс говорить с матерью не хотел. Боялся, а вдруг она по лицу прочтёт, что сын чувствует по отношению к этой женщине. Не стоит уже ворошить. Всё в прошлом.

Макс покурил на лестничной клетке. В его голове кроме мыслей о Стефане и словах врача периодически проносились красочные образы. Образы его новой коллекции, над которой он сейчас усиленно трудился.

Он должен её закончить. Это должна быть бомба! Он найдёт спонсоров, выставит коллекцию на очередном конкурсе. Он сможет привлечь внимание Розена к себе. Им очень надо поговорить. Просто необходимо!

Добравшись до своей комнаты, Макс снова застал Олега лежащим лицом к стене. Подъехав, он потянулся к нему и провёл ладонью по худому торчащему из-под простыни плечу.

— Олег! Олежка!

Парень в ответ только усиленнее засопел.

— Оле-е-ежик! Лешик, ну, поговори со мной, пожалуйста.

Олег вздохнул. Но не обернулся.

— Олежка, ну прости меня… Я знаю, я чувствую, что это я виноват, что тебя кидает во все тяжкие… Ну прости, правда! Но я действительно не могу, я не могу дать тебе то, что ты хотел бы от меня получить. У меня занято всё внутри, понимаешь? Это от меня не зависит…

Олег, немного повернув голову, прижался щекой к ладони Макса, лежащей у него на плече, и тихо произнёс:

— Я понимаю, Макс. И ты меня прости. Ты с самого начала меня предупреждал. Ты же и не обещал мне ничего, это я сам, но… блин, я не думал, что это будет так больно…

— Ох, Лешик, Лешик, что ж мы за неудачники, а? — Макс невесело покачал головой. — Любить того, кто любит другого — это реально жесть. Но я тебя тоже люблю, правда! Ты мне за последнее время как брат стал, как родной совсем.

Олег приподнялся с раскладушки и, обернувшись, внимательно посмотрел Максу в глаза, вздохнул ещё раз:

— Да не хочу я быть тебе братом. Два неудачника в семье это уже перебор!

Макс оторопело уставился на Олега, но потом, когда шутка медленно дошла до сознания, ткнул рыжего в плечо:

— Вот засранец! Так что, мир?

— Ага. И дружба, и жвачка, бро!

И оба не очень весело, но с облегчением засмеялись.

В прихожей послышался звук отпираемого замка и потом сразу несколько мужских голосов.

— Что там за делегация? — удивился Макс и, подъехав к двери, открыл её и оглядел вошедших. Увидев, кто ввалился в квартиру, Олег застонал и со словами: «О, нет, только не это!», забрался с головой под простыню.

Голоса в коридоре долго пререкались, и в итоге после громкого чужого: «Да дайте мне уже с ним поговорить, мать вашу!» заглянувший в спальню Михайлов поманил Макса пальцем на выход.

Тот выехал из спальни, и пока в ожидании ответа смотрел на присутствующих, незнакомый, брутального вида парень в косухе, с довольно сексуальной порослью на лице, отпихнул от себя мужчин и, прорвавшись в комнату к Олегу, захлопнул за собой дверь, щёлкнув при этом изнутри личинкой замка.

— Эй, Веснушка! Говорят, ты тут при смерти совсем.

Простыня на раскладушке зашевелилась, и из-под неё показалась яркая, под цвет лохматой шевелюре, возмущённая моська:

— Это кто так нагло врёт?

— Да защитники твои, — Рогов потёр рукой опухшую, с синевой, скулу.

— Ох, ё… Так я ж не просил, вроде, — Олег приподнялся, медленно сел, подтянув к себе острые коленки и обнимая их руками. Движения отдались болью в причинном месте, но парень постарался виду не подавать. — А что они хотели?

— Да ничего, в принципе. Это был жест доброй воли в защиту униженных и оскорблённых. Я тебя оскорбил? — Рем оглядел покрытое следами бурной ночи тело Олега.

— Да вроде нет.

Однако выглядел мальчишка погано. Рэм подошёл поближе и присел на свободную часть раскладушки. Хлипкая конструкция под его весом надсадно скрипнула и прогнулась, и рыжий пацан плавно стёк по наклону в руки Рогова. Весь целиком, вместе с поджатыми к груди худющими коленками. Оказавшись в объятиях своего ночного приключения, а иного положения прогнутая вовнутрь раскладушка и не предполагала, Олег охнул и замер, закусив от досады губу.

— Ну что, мелкий? Я тебя действительно слишком сильно… ну, или ты просто нежный такой?

— Да нормальный я! И вообще, всё в порядке. Только… Ну… — Олег снова покраснел. Хорошо, что он сидел, уткнувшись этому странному парню в плечо, по-прежнему сжимая руками свои согнутые ноги. Так было не сильно заметно его смущение. — Просто, реально больно. Не знаю, не было так никогда раньше.

— А ну-ка, — Рогов неожиданно начал подниматься, подхватив под задницу рыжего пацана.

Олег зашипел, всхлипнул и начал материться почти одновременно:

— Чёрт! Что ты делаешь, блядь? Поставь меня немедленно! Ох, бля-я-я…

Не обращая внимания на возмущающегося Олега, Рэм подошёл к кровати Макса, и сгрузил на неё дёргающуюся тушку.

— Задом повернись.

— Ещё чего? Отвали, — попытавшийся было рыпнуться Олег был нещадно прижат крепкой рукой к постели.

— Ляг, горе луковое, чего ты трепыхаешься? Что я там у тебя не видел? Я задницу гляну, вдруг трещины. Или сейчас к врачу отволоку!

Смирившись с неизбежным, Олег перестал вырываться, и медленно лёг плашмя.

— Попку-то подними, прелесть моя, — улыбнулся Рэм, стягивая с парня домашние штаны вместе с трусами.

Рыжий застонал, кажется, даже не от боли, а от обиды на злую судьбу в лице Романа, но свой худенький, но такой симпатичный зад, покрытый веснушками, всё же повыше приподнял.

Прежде чем приступить к осмотру, Рэм не отказал себе в удовольствии пройтись ладонями по памятным с ночи полупопиям и, наклонившись, лизнул одно из них языком.

— Извращенец чёртов, — промычал в подушку Олег, неосознанно шевельнувшись навстречу горячему дыханию. — Ты связанные, а ещё хлеще, бездыханные тела трахать не пробовал, не? А то я щас почти оно.

— Это ты-то бездыханное тело? — Рэм, тем временем аккуратно подобравшись к зажатой дырочке рыжика, мазнул по ней языком, стараясь посильнее смочить слюной. «Чёрт! Вчера надо было лучше готовить, мудак озабоченный! Но пацан так настаивал, вот же…». С этими мыслями Рэм аккуратно постарался приоткрыть отверстие, скользя пальцем по своей слюне. Парень дёрнулся и застонал, но Рэму хватило и того, что он рассмотрел. Он действительно его поранил.

— Вот же, блядство! Ну чем ты думал, а?

— Да ничем я не думал! Плохо мне было, понимаешь! Плохо!

— Да уж понял. Вчера ещё. Но надо же было хоть сказать, предупредить как-то, что ты редко… Ты так на меня кидался, что мне и в голову не пришло, чёрт…