Лисы (ЛП)

– Выбирай. – Она показывает на нижний ярус, где стоят пышные букеты симпатичных цветов всех оттенков розово-белого. Такие можно встретить где-нибудь на холмах. – Два букета бери. Ты хороший работник. Твоей девушке повезло. Так и скажи ей. – С этими словами она резко разворачивается и уходит.

Я хочу поправить ее – люди всегда предполагают самое очевидное, – однако не поправляю. С головокружительным ощущением в животе я выбираю два букета цветов – один белый и один розовый. Потом выхожу на улицу и с полными руками отправляюсь к реке, к адресу, который написал у меня на ладони Мики.

Глава 19

Порой серьезные вещи случаются, когда меньше всего ожидаешь

Я иду мимо Баттерси-парка и думаю о вчерашней ночи, о Мики, о Кукольнике, о том, заходит ли он когда-нибудь так далеко и перебирается ли на тот берег реки.

Смотрю на Пагоду. При дневном свете она выглядит совершенно иначе.

Впереди виден мост Челси – сплошные линии и треугольники. Под солнцем река ярко горит и блестит, как стекло. Глазам больно, и я прищуриваюсь.

Я еще щурюсь, когда замечаю с другой стороны перил нависшую над водой фигуру. Моргаю, решив, что мне померещилось, но фигура остается на месте.

Наверное, это балуются подростки. Кто-то кого-то взял на слабо. До мутной, холодной Темзы – добрых пятьдесят футов. Если не сломаешь шею от удара с водой, то легко утонешь от холода или от шока. Но поблизости никого больше нет, кроме нескольких человек, приехавших на электричке, которые перебегают дорогу, равнодушные ко всему, кроме своих собственных дел.

До меня начинает доходить, что происходит, скорее всего, ровно то, чем оно кажется – что кто-то, стоя на кромке моста и держась за перила, готовится их отпустить и упасть. Человек высокий и жутко худой, с кудрявыми волосами, похожими на парик.

На парик Дитера.

Дитер?

Мое сердце пропускает удар. Я начинаю идти быстрее, потом, заметив, как люди вокруг отводят от фигуры глаза, срываюсь на бег.

Почему он стоит там? И почему выглядит так, словно собирается прыгнуть? Вот черт.

За несколько метров до Дитера я снова перехожу на шаг. Не хочу испугать его.

Наконец, посчитав, что я подошел достаточно близко, я заговариваю.

– Дитер?

Он не отвечает, но по тому, как напрягаются его плечи, я понимаю, что он меня слышит. Его тонкие руки покрепче хватаются за перила. Его кожа просвечивает чуть ли не до костей. Хрупкий, внезапно думаю я. Вся его язвительность и колючесть – не более, чем прикрытие. Он всем телом дрожит и от того кажется меньше и беззащитнее. Он, верно, мерзнет, вот и дрожит. В небе сияет зимнее солнце, но ветер кусается, а на Дитере только его рабочая униформа: тесные черные брюки и тонкая черная футболка с полупрозрачной блузкой поверх. Его большие узкие ступни босы.

Как ни странно, но именно эта деталь придает реальность происходящему. Тот факт, что Дитер потерял свои драгоценные туфли, по-настоящему пугает меня.

Я кладу цветы и коробочку с китайской едой на тротуар. Я еще не притрагивался к ней – я собирался поделиться пельменями с Мики.

Как можно осторожней я перелезаю через перила. Все время наблюдаю за Дитером, слежу за его реакцией. Слишком близко не подхожу.

– Что ты делаешь? – спрашиваю я, неотрывно глядя на черную бурлящую воду и вжимая спину в перила. В желудке такое ощущение, словно он подполз к горлу.

Дитер фыркает, будто я задал глупый вопрос. Наверное, оно так и есть, но если б он проговорил это вслух или же записал, то, быть может, стал бы немного ясней понимать то, что делает. Мне этот способ всегда помогает.

Да, он обращался со мной как с дерьмом, но не знаю… наверное, это еще одна моя странность… но когда я вижу, что человеку больно, мне хочется забрать его боль.

– Прекрасный день для заплыва, – говорю я.

У меня сухость во рту, и сколько бы я ни сглатывал, ничего не меняется.

Дитер поворачивает голову. Под его взглядом мою кожу начинает покалывать, но я не отвожу глаз от воды. Не могу. Кровь бурлит у меня в венах как речные воды под нами.

– А ты на самом деле совсем того, да? – спрашивает он прямо, но без своего обычного яда.

– Определенно, – соглашаюсь я. – Где твои туфли?

Он с минуту молчит.

– Там, – в конце концов произносит и, подняв ногу с узкого парапета, показывает ею на воду внизу.

– Хочешь, спущусь за ними? Я, в принципе, не против поплавать.

Я говорю первое, что приходит на ум. Наверное, будет правильно попытаться разговорить его и отвлечь от тех мыслей, которые затащили его сюда. Стараясь не делать резких движений, я оглядываюсь в надежде, что кто-нибудь еще остановится и поможет. Но люди избегают смотреть на нас – мы словно окружены силовым полем. Хоть бы кто-нибудь вызвал полицию, потому что я понятия не имею, что делаю.

Дитер опять замолкает.

– Ты правда собираешься прыгнуть? – спрашиваю его я.

У меня болят пальцы – так сильно я вцепился в перила. Я двигаюсь по чуть-чуть, по очереди медленно разжимая ладони. Отрывать подошвы от поверхности парапета не смею. Мои ботинки, тяжелые и большие, не годятся для того, чтобы стоять на узеньких парапетах.

– А ты как думаешь? – слышу я его глухой голос.

– Но почему? – Он молчит. – Из-за Дашиэля, да? – спрашиваю я тихо.

Дитер издает короткий сдавленный звук, и когда я отвожу глаза от воды, то вижу, что по его лицу текут слезы.

– Мне очень жаль, – говорю я.

Но, очевидно, говорить так не стоило, потому что он вскрикивает с надрывом, и я от шока и страха, что он сейчас бросится вниз, вскидываю руку, чтобы остановить его, и в итоге зависаю над водой сам – моя правая рука прижата к его груди, левая вытянулась в струну под тяжестью моего тела.

Дитер, судя по лицу, поражен не меньше меня. Мгновение мы глядим друг на друга. Между нами словно открылся канал, и я впервые вижу его по-настоящему. Я чувствую под ладонью лихорадочный стук его сердца. Мне приходит в голову, что он может оттолкнуть меня, и все кончится тем, что я утону.

– Как у тебя это выходит? – шепчет он. В его голосе хрипотца. – Взгляни на себя. У тебя ничего нет, ты живешь непонятно где и все-таки… – Он поворачивает голову, и его взгляд падает на мои цветы и маленькую коробку с едой, которые я оставил на тротуаре. – …Покупаешь кому-то цветы. Кому ты можешь быть нужен?

– Никому, – отвечаю я честно. Прямо сейчас отброшено все, кроме правды. – Цветы… они для одного человека, который мне нравится. Чтобы он улыбнулся.

Мне вдруг становится ясно, что стремление Дитера причинять людям боль похоже на резкость Цветочницы – просто по-другому он справляться с этим миром не может. Я таким быть не хочу, однако знаю, что мои способы ограждать себя от мира не лучше.

– Почему ты не сдашься? – Дитер хмурится, словно искренне не может понять, почему я не прыгаю с моста вместе с ним. – Если б я выглядел, как ты, я бы сдался.

– Я не могу. – Я сглатываю. Однако его вопрос меня злит. Разве внешность – самое главное? Как же хочется, чтобы мне было наплевать.

У меня уже вовсю кружится голова. Пальцы болят, и я не знаю, сколько еще продержусь. Если отпустить Дитера и прижаться к перилам, останется ли он стоять, где стоит? Я опасаюсь, что нет. Взгляд у него дикий, а исходящая от него энергия слишком непредсказуема.

– Как ты смог просто взять и забыть его? – шепчет он.

Дашиэля? Он правда так думает?

Как ты можешь вести себя так, словно тебе безразлично? Словно тебе и раньше было наплевать на него? – думаю я, но вслух этого не говорю.

– Я не забыл. – Я трясу головой. – Я вижу его, постоянно. – Закрываю глаза – и он там. Я говорю с ним, но он никогда мне не отвечает…

– Знаешь, я ведь тебя ненавидел, – говорит Дитер.

Знаю.

– И вот ты здесь и пытаешься спасти меня. Чокнуться можно.

– Не то слово, – соглашаюсь я. Я больше не могу удерживать себя в таком положении. – Почему ты никогда не говорил ему, что влюблен в него? – спрашиваю.