Записи психолога (СИ)

Эта антилопа тоже строила себе планы, но они разрушились голодом хищников. Этого будет мало, конечно, но… Тор в который раз убеждается, что строить планы всё же глупо, ведь и на него найдётся какой-то такой хищник.

Тяжёлый вздох, прикрытые глаза, но сна никак нет. Электронные часы на полке под телевизором показывали без двух минут час ночи, а в квартире уже была полная тишина. Сегодняшний день был тяжёлым для него, даже более насыщенным, по сравнению даже с рабочими днями. А всё почему? Потому что Бальдр слишком дурак, да и в детстве, явно, где-то головой точно ударился.

Старший Одинсон, которым величали Бальдром, придумал себе там всякого в больной голове и Тор целый день наблюдал за тем, как он увивался за Локи, что был слишком сильно погружён в себя. Даже никак не отреагировал на то, что к его руке прикоснулись и даже погладили. Это и было последней каплей, после чего Тор поговорил с братом. Конечно, вся его выдержка исчезла, когда юноша скрылся в спальне, и он высказался, высказался крепко. И только сейчас до Одинсона дошло, что Бальдр специально это делал, чтобы он окончательно разобрался в себе. Кто ещё психолог?

Тор открывает глаза, смотря на красную от крови морду льва, который мотал головой, прогоняя от себя мух. С этими всеми чувствами он просто не знает уже, как делать следующий шаг, а время неумолимо бежало к первому сентября. Конечно, Одинсон уже сделал свой первый шаг, даже не оттолкнул Локи от себя, но сам юноша, кажется, больше не был ни в чём уверен и не тянулся снова что-то сказать.

Тихие шаги отвлекают его от мыслей и Тор приподымается, смотря на тёмную фигуру, которая остановилась на пороге в гостиную. Локи… Поджав губы, Одинсон ложится обратно, смотря на маленьких львят, которые не отставали от самок и желали поиграть. Собственное детство ему уже вспоминалось не так ярко, даже подростковый возраст вызывал просто лёгкую улыбку чего-то приятного. Он много сделал чего неприятного для других, осознавая это намного позже.

Тор подымает взгляд на юношу, который мялся у дивана и не осмеливался что-то сказать. Нарочно ли или случайно, но одна единственная майка, которая спускалась чуть ниже бёдер, не скрывала длинные ноги и провоцировала. Отогнав от себя мысли, Одинсон садится на диване и хлопает рядом с собой рукой, чтобы Локи не стоял истуканом.

Молчание между ними затягивается на добрые полчаса и только голос диктора, рассказывающий что-то о прайде, не давал поселится неловкости между ними. Тор не знал, как начать беседу, Локи боялся и что-то сжимал в руках. Интересно… интересно стало ещё тогда, когда Лафейсон только пришёл, но он научился контролировать себя настолько сильно, что мог держать все свои начала при себе.

Однако удивление задевает его, когда Локи придвигается ближе и довольно решительно стягивает с его плеча плед, чтобы после вложить что-то слишком горячее в руку. И стоит опустить голову вниз, разобрать в свете от телевизора, что это такое, как удивление взрастает до той степени, что просто превращается в шок.

- Локи, - слишком устало произносит Тор и качает головой.

- Ты… - это слишком тяжело давалось юноше. – Ты сам сказал без масок и то, что чувствую. Я хочу этого, - Локи подаётся вперёд и почти что касается губами чужих. – Хочу тебя.

- Пойми же, то, что ты мне сейчас предлагаешь – твой отчаянный ход, чтобы разобраться в своих бурлящих эмоциях подросткового возраста. На утро ты будешь сожалеть о том, что сам дал мне зелёный свет.

Локи морщится от этих слов и отворачивает голову. Неправильно, что он такое говорит, но действительно этот поступок был необдуманным. Тор сжимает в руке всё ещё хранящее чужое тепло тюбик лубриканта. И где только ему продали? Хотя Одинсон был уверен, что здесь тоже приложил свою руку Бальдр.

Ребёнок, какой же он ребёнок в мыслях и поступках, хоть и пытается вести себя по взрослому. Плед окончательно падает с него и Тор, предпочтя больше не думать, мягко толкает Локи в плечо, чтобы он лёг. Необдуманно, но действительно не хочет упускать то, чего сам хочет.

Поцелуй получается жадным, смазанным и Тор чувствует неуверенность юноши, который положил руки ему на плечи. Язык проходится между нежными, тонкими губами, касается края зубов, чтобы скользнуть дальше и приласкать другой язык, что в нерешительности пытается ответить взаимностью. Неловкий ответ, с которым Тор чувствует, как Локи полностью доверяется ему, расслабляется под ним, безмолвно позволяя большее.

Одинсон отстраняется, чтобы в следующую секунду податься своему одному из многих желаний и зарыться носом в чёрные, как крыло ворона, волосы, ощущая лёгкий запах зелёных яблок. Локи вздрагивает от такого, вздрагивает, когда сильные руки проходятся по бёдрам, чтобы он раздвинул ноги шире. Абсолютно не так, как было с Тони, не те крохи подростковой ласки, которые они неумело пытались дать друг другу. И тепло Тора, его жар, который только сильнее сводит с ума…

Не сговариваясь они снимают с себя одежду: Тор – медленно и неспешно, осматривая в свете от телевизора каждый сантиметр хрупкого тела, Локи – порывисто, с нетерпением и желанием для дальнейшего, почти сразу же пугаясь того, что его будет ждать в этом «дальнейшем».

Чужой страх пробуждает в нём хищника, льва, который почувствовал свою газель и больше не отпустит, выслеживая до самого конца. Тор склоняется и оставляет поцелуй на шее, ещё один, ниже, ещё, как можно ниже, оставляя невидимые следы на белоснежной, словно первый невинный, чистый снег, коже. Локи задыхается стоном, когда горячий язык проходится от основания члена до конца, когда мужчина вбирает его в рот, чтобы возбудить сильнее.

По телу проходит волна наслаждения, разряд, словно попал под молнию, и Локи, не думая, запускает пальцы в волосы Тора, закусывая губу, чтобы не слетел ни единый стон с его губ. Они не одни, пусть и Бальдр сам совершенно случайно оставил этот тюбик смазки у него на кровати, говоря, что всё в его руках. Почувствовав одобрение, Одинсон принимается двигаться более уверенно, интенсивнее, чувствуя дрожь в юношеском теле, от чего собственное желание предстаёт в новом ракурсе – более сильным, требовательным.

Когда в комнате всё же раздаётся первый сдавленный, глухой стон, который кажется ему жалобным, кажется настоящим всхлипом безысходности, что кончит прямо сейчас ему в рот, Тор замедляет движения. Рука находит тюбик лубриканта, который забился в самый угол, и на руке оказывается небольшой, всё ещё прохладный комок смазки, что тут же растирается на пальцах. Он знает, что, как бы не старался, всё равно будет больно, знает, что и Локи это прекрасно осознаёт, но юноша только сильнее сжимает его волосы и неуверенно разводит ноги чуть шире.

Влажный палец кружит вокруг колечка мышц и плавно проникает внутрь, стараясь не причинить лишнюю боль. Локи дёргается, ведь для него это в новинку, непривычно, но… он доверяет Тору. И Лафейсон старается действительно расслабиться, отвлечься на губы мужчины, а не на пальцы, что проникали так быстро в него и двигались столь уверенно.

- Будет больно, - шепчет Тор, отстраняясь от юноши и нависая над ним.

- Давай.

Одно простое слово, решительность в глазах, которые были поддёрнуты пеленой страсти, острый кончик языка, который проходит по сухим губам, и Тор больше не медлит, не видит никакого для этого смысла. Он входит на половину и замирает, чувствуя, как комната перед глазами поплыла, как его обволакивает жар, а воздух всё упорно не желал заходить в лёгкие. Выждать несколько долгих секунд, чтобы привык, и, не сдержавшись, Тор грубо толкается вперёд, почти что сразу начиная двигаться.