Всё наоборот (СИ)

- А хирургия?

Я останавливаюсь на секунду, но возобновляю ходьбу, поражённо моргая. Сдаётся мне, лучше не переспрашивать удивлённым тоном, иначе Билл отреагирует ещё более неадекватно, и вся его задумка по привнесению нового полетит в тартарары. Она уже намеревается лететь, судя по тому, как озадачился Билл.

- Но это ведь не окончательное решение, ещё целый год впереди, и курс стремлений вполне может сместиться.

- Ты никогда так не говорил, - тихо произносит Билл и замолкает.

Несколько минут мы идём в тишине, спускаемся в подземку и возобновляем разговор, только усевшись на места.

- Ладно тебе, Билл, - сжимаю его руку и взглядом пытаюсь передать отсутствующую на самом деле уверенность.

В свете последних событий и впечатлений мне начинает казаться, что Билл переживает за моё будущее больше всех остальных вместе взятых.

- Ты мне только обещай, что у тебя с учёбой всё будет нормально. Я не хочу быть занудой, и ты понимаешь, что это не так, но я помню, что было в прошлом году. У меня нет желания к этому возвращаться и вытягивать всё заново. Не закапывай себя.

Его слова оказывают на меня сильное действие, я тяжело сглатываю и не могу отвернуться и начать смотреть хотя бы перед собой. Мне безумно жаль, что я не помню этого. Что-то важное в моей жизни, внутренний переворот, который устроил Билл, а я только теперь испытываю чувство благодарности, да и то на пустом месте. Со своей стороны, разумеется.

- Я тебе благодарен, - и это сказано честно, я ему очень благодарен, но не за что-то конкретно, а за всё вместе: за эти дни, в которые меня запихнули, за которые так быстро трансформировались мои взгляды, исчезли протесты по поводу некоторых вещей, за которые я немного, но узнал Билла.

Улыбается, снова вводя меня в заблуждение насчёт того, не умеет ли он читать мысли. Билл немного сползает вниз и устраивает голову у меня на плече, невесомо положив ладонь на моё запястье. Во мне разворачивается что-то тёплое и приятное, я точно наполняюсь изнутри веществом из положительных эмоций, которыми щедро делится со мной этот человек. Повезло мне из этого мира. Повезло так, как ни разу в жизни не везло в прошлом, отходящем на второй план и превращающемся в далёкую иллюзию, почти выдумку, если бы не отчётливые картинки. Но они стираются, я это чувствую.

Объявляют очередную станцию, и Билл поднимается.

- Нам выходить, - объявляет он.

Я подхватываю свой рюкзак и с собачьей преданностью выхожу вслед за ним, отчего-то испытывая смутные догадки, что часть людей из ещё не полностью набитого вагона провожает нас взглядами.

- А куда мы идём? Я не спросил даже.

- Это говорит о твоём доверии, так что я предпочту не удивляться, а радоваться. Мы идём на стоянку одного отеля. Здесь недалеко.

Недалеко я знаю только один отель, четыре звезды вроде бы. Билл не стал замахиваться на пять (для начала, наверное), но с другой стороны он уже замахнулся на раскрашивание.

- Слушай, а ты не думаешь, что это так… Нас в участок заберут, если поймают.

- И что? – почти равнодушно интересуется Билл, а я вдруг замечаю в его голосе что-то до дрожи знакомое.

Эта интонация безразлична всего лишь на слух, на самом же деле он, наверняка, поглощён своей идеей, ведь порою хочется сделать какую-нибудь дрянь, чтобы потом за неё отчитываться, это тоже обладает своей степенью веселья. Но не в участке.

- Что ты красить хочешь?

- Ты думал, отель? – Билл хохочет, и я через пару секунд присоединяюсь к нему, чувствуя, что мне заметно полегчало. – Высокий забор на стоянке обновим.

- Ну, это другое дело.

Ощущаю прилив сил и шагаю уже бодрее. Перед поворотом на стоянку мы замедляем шаг и выглядываем сначала осторожно, чтобы убедиться в отсутствии или единичности людей. К нашей радости, среди автомобилей ни одной живой души не видно, и мы с Биллом просачиваемся на стоянку и уверенно идём к заднему забору, который сейчас прикрыт парой машин.

Билл лезет в свой рюкзак и достаёт альбомный лист с эскизом.

- Я не собираюсь опошлять заборы, меня интересует сам процесс. Поэтому пишем просто название улицы.

- Это рациональное решение, профессор Каулитц.

Делаю жест, точно поправляю очки и, деловито нахмурившись, киваю.

- Я знал, что Вы оцените.

К моим губам припечатывают поцелуй, насладиться которым я, естественно, не успеваю, и вручают эскиз.

- Билл, а тебе известно, что нарисовать такое с первого раза как бы… - не могу найти подходящих слов. – Я рисовал граффити, но…

- Ты рисовал граффити?

Сморозил чушь. Чушь, которая в этом мире не происходила. В горле немного пересыхает, но я стараюсь держаться твёрдо.

- Было пару раз, - подтверждаю с улыбкой. – Так вот. Я рисовал давно, но такое мне всё равно не выдать.

- Ну, а я не рисовал вообще, - счастливо заявляет Билл, а мне уже представляется наша мазня.

- Может, лучше домик и солнышко? – не особо надеясь на принятие предложения, спрашиваю я.

Билл смотрит на меня, как на полного кретина, и качает головой.

- Ну, схематично-то можно.

- Ну, схематично можно, - практически передразниваю. – Я рисую контуры, ты закрашиваешь.

- Хорошо, - без возражений соглашается Билл.

Я только молюсь, чтобы рука хоть что-то вспомнила, потому что, согласно моим воспоминаниям, подобная практика у меня была довольно давно, и я вполне мог вообще забыть, как это делается.

Чёрной краской несмело провожу первую линию и оценивающе смотрю на пространство, на которое нужно поместить название улицы. Мог бы что-нибудь покороче выбрать, что ли.

- Не замирай, Том: тут в скором времени жизнь полным ходом пойдёт.

А нам действительно повезло, что здесь сейчас никого нет. Без промедлений начинаю вырисовывать контур надписи, Билл делает его жирнее, в местах закруглений оставляет тонкими или же наоборот добавляет краски в два раза больше.

Мне что-то подсказывает, что вошедшего на стоянку человека мы благополучно не заметим, и в участок нас всё-таки заберут. Поглядываю на Билла, подмечая, что разрисовывать забор ему ну очень идёт. На нём светлые джинсы, не настолько узкие как обычно, языки кроссовок выпущены, сверху надета тонкая белая кофта. В голове проходит чёткая ассоциация со спортом, и я думаю, что мне бы хотелось его куда-нибудь затащить. Хотя бы из одного эстетического любопытства.

- Тебе интереснее разглядывать меня, чем рисовать?

- Спорный вопрос, - с напускным безразличием отвечаю я и, быстро запечатлев на его губах поцелуй, возвращаюсь непосредственно к нашему занятию.

Какое-то время нам удаётся рисовать вполне себе спокойно, а вот потом начинается действо, перевернувшее мои представления об истинной цели нашего присутствия здесь.

- Что вы делаете? – орёт мужчина в форменной голубой рубашке с пакетом мусора в руках. – Прекратите! Охрана!

- Бежим, - со смехом выдавливает Билл.

Мы скидываем баллончики в рюкзаки и бежим вдоль забора достаточно большой стоянки. Я слышу, как пакет мужика шлёпается на асфальт и он с ужасным топотом несётся за нами.

- Охрана!

Не могу унять смех. В углу стоянки навалены ящики, и Билл без промедлений забирается на них и перепрыгивает через забор, я за ним. Как раз в это время, видимо, поспевает охрана, мужик на той стороне вовсю матерится и ругает нерадивых охранников.

- Быстро на ту сторону, они…

Дослушать уже не успеваю: мы сворачиваем в какой-то узкий переулок, пробегаем мимо контейнеров, к которым, видно, направлялся мужик, а выбегаем уже на улицу, по которой обыкновенно ходим в школу.

- Чёрт… - от резкого бега дыхание потрясающе сорвано, и говорить проблематично.

Мы приваливаемся к зданию и пытаемся отдышаться, периодически посмеиваясь.

- Правда, эта пробежка стоила часа рисования какой-то муры?

Хочу утвердительно ответить, но вместо этого только смеюсь сильнее, не в силах вымолвить ни слова.

Солнце поднимается на безоблачном небе, обещая погожий осенний денёк. Я бы хотел отлучиться от обыденных забот и куда-нибудь махнуть. Мне не нужны горячие пески на морских пляжах, не отказался бы от самого простого отдыха, но без повседневности. Ах, да, ещё обязательное условие – присутствие Билла рядом.